Ночь в одиноком октябре
– Лучше не спрашивай. Дельце оказалось не таким уж легким.
– Извини, – проговорила она, – но сегодня я была у констебля, со своей хозяйкой, слышала все эти разговоры…
– И что там говорили?
– Будто знают, что он приехал сюда, и, уверены, назад он не вернулся, и они этого так не оставят, пока не найдут его или не выяснят, что с ним произошло. И так далее.
– А, ничего нового. А как прошло дознание?
– У нас все в порядке. Хозяйка свершила свое безумное действо: заявила, что его утащил для подмены маленький народец. Им пришлось убеждать ее сидеть спокойно. Растов внезапно стал понимать по-английски куда хуже обычного. Моррис и Мак-Каб вели себя очень вежливо: просто сказали, что ничего не знают. Джек продемонстрировал свои изысканные манеры, проявил массу сочувствия, но ничего добавить не смог. Дорогой Доктор негодовал, сетуя, что спокойствие, которого он искал, дабы завершить свои исследования, было нарушено тем же самым, от чего он так упорно бежал. Ларри Тальбот сказал, что никогда не видел этого человека. Оуэн сообщил, что они поговорили, но он не заметил, куда тот потом отправился. Хотя он, скорее всего, последний, кто видел полисмена, если верить списку, который перед своей гибелью полицейский обсудил с констеблем.
– А что викарий?
– Он просто заявил, что кто-то из нас лжет, дабы покрыть «диаволово деяние», и что он обязательно дознается-кто.
Я покатался в высохшей траве И стал выкусывать застрявшую в шерсти колючку.
– Далеко продвинулся? – спросила она.
– Ну, может, на две трети. Сейчас как раз самый мерзкий участок.
– Они, вероятно, обыщут все в округе, а потом двинутся дальше. У тебя есть еще немного времени.
– Это успокаивает. Вы идете сегодня ночью на промысел?
– Наверное.
– Завтра все заканчивается. Так что без обид, как бы все ни обернулось.
– Никаких обид.
– Неподалеку от реки я наткнулся на здоровенный куст кошачьей мяты. Если останемся живы, я угощаю.
– Спасибо.
Она потянулась. Я потянулся и зевнул. Мы кивнули друг другу и направились каждый своей дорогой.
17 ОКТЯБРЯ
Скоро начнется. Сегодня новолуние. Теперь день ото дня сила будет нарастать вплоть до самого полнолуния, до тридцать первого числа, – комбинация, которая сводит нас воедино. И с возрастанием силы мы принимаемся за работу, которая разделит нас. Денечки предстоят крайне занимательные – определять по поступкам, кто открывающий, а кто закрывающий. Прошлая ночь могла являть собой последний образец сотрудничества.
Джек решил посетить кладбище, чтобы добыть парочку недостающих ингредиентов. Свой выбор он остановил на том кладбище, что подальше и в стороне от обжитой местности, куда мы раз уже ходили. Он устроился верхом на лошади, прихватив лопату и фонарь с увеличительным стеклом, я же потрусил рядом.
Хозяин привязал лошадь в небольшой рощице у самого кладбища, и дальше мы пошли пешком. Ночь была, естественно, очень темной. Но при помощи фонаря мы быстренько подыскали себе подходящий уголок – укромное и к тому же недавнее захоронение. Джек немедля приступил к работе, а я настороженно ходил в сторонке.
Это была довольно мягкая, приятная октябрьская ночь – над головой порхали летучие мыши, ярко сияли звезды. На некотором расстоянии послышались чьи-то шаги, но поскольку прохожий направлялся не к нам, тревоги я решил не поднимать. С этакой ленцой я курсировал вокруг нашей могилки. Через полчаса что-то очень крупное просвистело над головой, стремительно снижаясь. Однако приземлилось оно вдалеке от нас и никаких поползновений приблизиться с его стороны не наблюдалось. Еще некоторое время спустя над нами снова пролетело тело примерно такой же величины, опять снизилось, но несколько в стороне от первого летуна, однако приблизиться опять-таки не решилось. Я держал ухо востро, но голоса пока не подавал. Немного погодя до меня донесся перестук копыт лошадей, кто-то спешился, зашуршали шаги. Потом, заскрипев, остановилась телега. Одновременно с нескольких сторон послышалось невнятное, приглушенное перешептывание. При виде столь бурно развернувшейся деятельности я постепенно начал испытывать определенное неудобство и пробрался подальше к центру кладбища. Там, прислушавшись повнимательнее, я различил звон лопат, доносящийся буквально из всех уголков.
– А я помню тебя, – раздался чей-то знакомый голос. – Ты сторожевой пес, как и я, тот, с большими зубами.
Это оказался кладбищенский пес, совершающий свой обход.
– Вечер добрый, – отозвался я. – Да, да, я тоже помню. Что-то сюда вдруг набежало столько народу…
– Да уж, по-моему, это чересчур, – откликнулся он. – Я вот не знаю, поднимать тревогу или нет. Что-то не хочется, могут ведь и побить. Да и, кроме того, здесь все мертвы, кому какая разница? Пожаловаться они не смогут. Чем дальше старею, тем большим консерватором становлюсь. Теперь-то я все чаще сторонюсь всякой суеты, беспорядка. Единственное, чего бы я мог сейчас пожелать, так это чтобы все, закончив свои дела, поаккуратнее засыпали, что раскопали. Может, передашь по кругу?
– Не знаю, – сказал я. – Даже понятия не имею, кто там может оказаться. Видишь ли, это тебе не профсоюз со всеми прилагающимися правилами и политикой. Обычно мы стараемся обтяпать дельце как можно качественнее да свалить побыстрее ко всем чертям.
– Что ж, было бы очень мило с вашей стороны, если б вы за собой прибрали. Мне забот меньше.
– Боюсь, я могу говорить только за своего хозяина, но он обычно весьма опрятен в подобных делах. Может, тебе самому стоит подойти к остальным?
– Да пускай все идет как идет, – пробормотал он. – А жаль.
Затем мы вместе немножко прогулялись. Чуть погодя откуда-то снизу донесся голос, очень похожий на голос Мак-Каба:
– Проклятье! Мне левая тазобедренная кость нужна, а у этого покойника ее почему-то нет!
– Левая тазобедренная кость, вы сказали? – прозвучал древний скрипучий голос, вполне возможно, принадлежащий Оуэну. – Есть такая, и совсем ни к чему мне. А печени у вас, случаем, не завалялось? Вот бы мне пригодилась…
– Найдется! – откликнулись в ответ. – Секундочку. Вот! Махнемся?
– Договорились! Ловите!
Что-то мелькнуло в ночи и покатилось вниз по склону, преследуемое торопливыми шагами.
– Все честно! А вот и ваша печень!
Чуть выше прозвучало «шлеп» и приглушенное:
– Есть!
– Эй! – раздался слева от нас женский голосок. – Раз уж об этом зашла речь, у вас черепа не найдется?
– Ну, разумеется! – отозвался второй мужчина. – А взамен что?
– А что надо?
– Суставы пальцев!
– Замечательно! Я перевяжу их веревочкой!
– Вот ваш череп!
– Поймала! Сейчас прибудут ваши пальчики!
– А ни у кого не завалялся переломанный позвоночник висельника? – вопросил глубокий мужской голос с венгерским акцентом, откуда-то издали справа.
На минуту воцарилась тишина. А затем:
– Какие-то переломанные позвонки здесь болтаются! Не знаю, подойдут ли!
– Возможно, подойдут! Вас не затруднит переслать их сюда?
Что-то белое, постукивая на лету, промелькнуло на фоне залитого звездным светом неба.
– Да. Вполне годятся. Что возьмете взамен?
– Забирайте даром! У меня все! Спокойной ночи! Послышался звук торопливо удаляющихся шагов.
– Вот видишь? – заметил старый пес. – Он не зарыл за собой.
– Мне очень жаль.
– Теперь мне всю ночь возиться в грязи.
– Боюсь, ничем не могу тебе помочь. У меня своей работы хватает.
– Эй, кто-нибудь, нужны глаза! – позвали из ночи.
– Здесь есть, – произнес кто-то с русским акцентом. – Во всяком случае, один глаз точно есть.
– А у меня – второй, – добавил аристократический голос с противоположной стороны.
– Выбирайте, кому-то достанется парочка ребер, кому-то – пара почек!
– Здесь, сюда, меняюсь на почки! – присоединился еще один голос. – И мне неплохо бы пателлу!