Имею скафандр - готов путешествовать

Когда, учась уже в выпускном классе, я решил сдавать экзамены по вступительной программе колледжа, то выдержал их.
Как раз в начале марта того года я и сказал отцу, что хочу на Луну. Конечно, меня подстегнули объявления об открытии регулярных пассажирских рейсов, но космосом я бредил еще с тех пор, как Космический корпус Федерации основал Лунную базу. А может, и еще раньше. Отцу я рассказал о своем решении в надежде, что он подскажет мне, как быть. Он, видите ли, всегда умеет добиваться того, чего хочет.
Когда я был маленьким, мы жили во множестве городов: в Вашингтоне, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе — я уж и не помню толком, где еще; помню только, что всегда — в гостинице. Отец всё время куда-то улетал, а когда возвращался, я его почти не видел.
Но потом мы перебрались в Сентервилль, и он все время сидел дома, работая за столом или уткнувшись в книгу. Если кто хотел его видеть, то должен был приходить к нему сам.
Однажды, когда корзинка с деньгами опустела, отец сказал маме, что должны прийти «королевичи». Весь день я никуда не отлучался, потому что никогда еще не видел королей (мне было восемь лет), и, когда гость прибыл, я очень расстроился, потому что короны он не носил. На следующее утро в корзинке очутились деньги, так что я решил, что король приехал инкогнито (я читал в это время «Принца-Хромоножку») и подбросил папе кошелек с золотом.
Лишь год спустя я узнал, что слово «royalty» [1] может означать гонорар — деньги, полученные за книгу, патент или проценты с акций; и в жизни что-то поблекло. Но гость наш, хоть и не был королем, пытался все же заставить отца поступать по-своему, а не так, как хотел отец:
— Я допускаю, доктор Рассел, что климат в Вашингтоне ужасный. Но вам предоставят кондиционированное помещение.
— Ну да, и с часами, без сомнения. И с секретаршами. И со звукоизоляцией.
— Вам будет предоставлено все, что вы пожелаете, доктор.
— Дело в том, господин министр, что я ничего этого не желаю. Здесь, в моем доме, часов нет. И календарей тоже. Когда-то у меня был большой доход и ещё большая язва, а сейчас доход у меня маленький, зато язва совсем прошла. Я остаюсь здесь.
— Но вы нужны делу!
— Не могу сказать, чтобы эта необходимость была обоюдной. Позвольте подложить вам еще мясного рулета, он очень вкусный.
Поскольку отец на Луну не собирался, решение проблемы оставалось за мной. Я засел за собранные мною проспекты университетов и принялся отбирать инженерные факультеты. О том, на что я буду учиться и жить, я не имел ни малейшего представления, но прежде всего следовало добиться зачисления в институт с хорошей репутацией.
Если не выйдет, я могу завербоваться в ВВС и попробовать получить офицерский чин. Если и это не получится, можно стать специалистом по электронике. На Лунной базе есть радары и другое оборудование. Так или иначе, я своего добьюсь.
Наутро во время завтрака отец скрылся за страницами «Нью-Йорк Таимс». Мама читала «Геральд Трибьюн», а я — «Сентервилль Кларион», который годится разве что колбасу заворачивать. Отец посмотрел на меня поверх газеты:
— Клиффорд, здесь есть кое-что интересное для тебя.
— М-да?
— Не мычи. Мычать некрасиво, и поэтому позволительно только старшим. Вот, почитай. — И он протянул мне газету.
Это была реклама компании, производящей мыло, предлагавшая набивший оскомину старый трюк. Суперколоссальный конкурс на приз. Вернее, на тысячу призов, последние сто из которых состояли из годового запаса мыла «скайвей».
Тут-то я и опрокинул поридж себе на колени. Первым призом было…
«Полностью оплаченное путешествие на Луну!!!»
Так и написано, с тремя восклицательными знаками, но мне чудились целые дюжины их, а вокруг вспыхивали фейерверки и пел ангельский хор.
И всего-то требуется дописать предложение, чтобы оказалось не больше двадцати пяти слов: «Я пользуюсь мылом «скайвей», потому что…»
(Фразу надписать на обертке мыла или на ее хорошей фотокопии.)
Там еще было что-то сказано насчет «совместного участия фирм «Америкен экспресс» и «Кук» при содействии ВВС США…», перечислялись списки второстепенных призов. Но я видел только одно, пока молоко и разбухшие овсяные хлопья впитывались в мой брюки: «Путешествие на Луну!!!».
 
ГЛАВА 2
Сначала от возбуждения я подпрыгнул до потолка… а потом на такое же расстояние вниз рухнула моя душа от охватившего меня отчаяния. Да мне в жизни ни одного конкурса не выиграть, я же такой невезучий, что если куплю коробку печенья, то обязательно ту, куда забыли положить приз; от игры в «орлянку» меня быстро вылечили, да чтоб я когда-нибудь еще…
— Прекрати, — сказал отец.
Я замолчал.
— Везения не существует вообще, существует лишь достаточная либо недостаточная подготовка для того, чтобы справиться со вселенской совокупностью обстоятельств. Намерен ты принять участие?
— Еще бы!
— Я полагаю, это утвердительный ответ. Что ж, отлично. Прояви систематический подход к делу.
Так я и поступил. А отец мне здорово помог — не ограничился тем, что предложил мне еще мясного рулета. Он тщательно следил, чтобы я мог справиться с множеством дел, навалившихся на меня.
Я закончил школу, послал заявление в колледж и продолжал работать, весь семестр после уроков подрабатывал в аптеке Чартона, в основном продавая содовую, но и натаскиваясь понемногу в фармакологии. М-р Чартон слишком любил порядок, чтобы позволить мне прикоснуться к чему-нибудь, кроме фасованных лекарств, но кое-что я понял: от чего помогают всякие антибиотики, что входит в специальные списки и почему с лекарствами следует обращаться осторожно. В итоге это привело меня к органической химии и биохимии, а Чартон дал мне почитать Уолкеpa, Бонда и Азимова. По сравнению с биохимией атомная физика казалась детской забавой, но в скором времени и биохимия начала становиться понятной.
М-р Чартон был старым вдовцом, и вся его жизнь ограничилась фармакологией. Он намекнул, что кто-то должен унаследовать его аптеку; какой-нибудь юноша с медицинским дипломом, любящий свою профессию. И сказал, что мог бы и помочь такому парню кончить колледж. Скажи он — в один прекрасный день ты станешь заведовать аптекой на Лунной базе, я заглотил бы наживку вместе с крючком. Но я объяснил, что решил посвятить себя космосу и что инженерное дело кажется мне единственной дорогой. Он не смеялся. Сказал, что, может, я и прав, но не следует забывать, куда бы ни ступила нога человека, на Луну, на Марс ли, на дальние ли звезды, аптекари и аптеки последуют за ним. Потом он откопал для меня свои книги по космической медицине: Страгхолд, Хабер, Стэмм и прочие.
— Подумывал и я когда-то об этом, Кип, — сказал он тихо, — да сейчас уже поздно.
Хотя м-р Чартон ничем, кроме медикаментов, не интересовался, но торговали мы всем, чем обычно и торгуют аптеки — от велосипедных шин до домашних аптечек.
Включая, разумеется, мыло. Но мыла «скайвей» продавали чертовски мало. Сентервилль — городок консервативный и к новым маркам относится скептически. Я даже готов спорить, что многие сентервилльцы варят мыло сами. Пришлось сказать об этом м-ру Чартону, когда я пришел на работу. Он вытащил из кладовки два запылившихся ящика и взгромоздил их на прилавок. Потом позвонил своему поставщику в Спрингфилд.
Очень он хорошо со мной обошелся, сбил цену на «скайвей» почти до себестоимости и продавал его вовсю, почти всегда ухитряясь убедить покупателя оставить ему обертку. А я так вообще нагромоздил пирамиды мыла «скайвей» по обе стороны стойки, за которой торговал, и сопровождал каждый стакан кока-колы тирадой в честь старого мыла «скайвей», отмывающего добела, напичканного витаминами, повышающего ваши шансы попасть сразу в рай, не говоря уж о том, что оно изготовлено из отборных продуктов, улучшает кожу и не требует прибегать к пятой поправке к конституции. Я стал таким бесстыжим, что удрать от меня, не купив мыла, мог только глухой или спринтер.