Мираж

— Какая прелесть, правда? — с гордостью спросила Шайха.
— Аж дух захватывает, — согласилась Наджла. — И они тебе так идут.
— Прекрасные часики, — вставила слово Амира.
— Посмотрите, что еще привез из поездки мой дорогой муж, — продолжала Шайха, указав на стопку тарелок, принесенных лакеем. — Это лиможский фарфор, обеденный сервиз на пятьдесят персон. Когда мы были в свадебном путешествии во Франции, я пришла в восторг от этого сервиза. Прошло целых семь лет с той поры, но мой муж ничего не забыл, и вот теперь у меня есть такое чудо, — добавила Назли нежным голосом, в котором можно было уловить тоскливые нотки.
Продолжая рассыпать похвалы безупречному вкусу и заботливости нефтяного министра, тетушка многозначительно посмотрела на Амиру.
— Пусть Аллах пошлет тебе сына, — пробормотала Наджла, подавив вздох.
Днем Омар объявил, что пригласил на обед своего делового партнера, и женщины поняли, что должны постараться. Сами они слегка перекусили: немного хумуса с питой, сыр с оливками и салат с мятой, лимоном и оливковым маслом — остатки вчерашнего обеда.
Покончив с едой, женщины без промедления принялись готовить обед. Под бдительным присмотром тетушки Амира тщательно промыла куски баранины.
— Теперь клади их на дно котла, — руководила Наджла. — Нет, нет, сначала вот этот большой кусок. Хорошо, теперь добавь листья розмарина и пару палочек корицы.
— Я знаю, — ответила Амира и сунула в котел сладкую пряность под названием хаб-хилу, перец, немного мистики и листья лишайника — шаибы. Залив мясо холодной водой, Амира поставила котел на громадную английскую плиту.
Через два часа, после полуденного сна, Амира извлекла баранину из котла, процедила бульон и добавила воды до восьми чашек. Всыпав в воду две чашки риса, девушка снова поставила котел на плиту.
— Вари на медленном огне, — продолжала свой инструктаж тетушка, — минут сорок пять, больше не надо, а то рис слипнется.
— Хорошо, тетя, — послушно ответила Амира — она десятки раз видела, как ее мать готовила это блюдо, но решила во всем угождать тетушке Наджле. Дождавшись, когда жидкость впитается в рис, Амира добавила в котел две чашки молока и продолжала варить до тех пор, пока рис не разбух от бульона. Услышав, как приехал Омар, девушка посолила почти готовое блюдо и подержала его на огне еще несколько минут. Сняв котел с плиты, Амира выложила готовый рис на большое блюдо, добавила в него немного соли и масла и положила сверху кусок тушеного мяса.
— Очень вкусно, — произнес Омар, удовлетворенно вздохнув. — В самом деле очень вкусно.
Наджла тоже испустила вздох облегчения, словно Омар изрек вердикт, от которого зависела ее жизнь. Не важно, что это просто ритуал: мужчину, хозяина дома, следует ублажать любым способом, и если речь идет о его комфорте, то здесь для женщин пустяков не существует.
— А ты, дочка, приложила руку к приготовлению этого великолепного обеда? — спросил Омар, обращаясь к Амире.
Само обращение было уже удивительным, так как со дня смерти Джихан отношения отца и дочери были, мягко говоря, натянутыми, они почти не общались.
— Да, отец, — ответила Амира, потупив взор и не зная, как отнестись к похвале.
— Прекрасно, прекрасно! — Омар благодушно улыбался. Но стоило ему покровительственно потрепать по руке свою молодую жену, как Амира сразу же вновь ожесточилась против отца.
— Ну ладно. — Омар прокашлялся, чтобы подчеркнуть важность того, что собирался сказать.
— Пора мне поделиться с вами хорошими вестями. Сегодня я говорил не с кем-нибудь, а с нашим возлюбленным королем. Его королевское величество оказал мне эту честь.
Среди женщин пронесся ропот восхищения, хотя все знали, что на еженедельных маджлисах, где разбирались тяжбы и жалобы, каждый подданный короля, даже не столь влиятельный, как Омар, мог поговорить с правителем.
— И его королевское величество, — продолжал Омар, — оказал милость моему дому. Было решено, что его сын, принц Али аль-Рашад, станет мужем Амиры.
Женщины дружно и громко выразили свой восторг. Омар благосклонно улыбнулся.
— Я не хочу показаться хвастуном, но на его величество произвела благоприятное впечатление образованность Амиры. Король милостиво изволил заметить, что моя дочь послужит украшением его дома и всего нашего королевства.
Амира не произнесла ни слова. С самого раннего детства она знала, что этот день неизбежно наступит, и вот он пришел. И сейчас девушка сама не могла понять, какие чувства она испытывает, услышав весть о предстоящем замужестве. Разве не мечтала она покинуть дом своего отца? И разве каждая девушка втайне не мечтала стать принцессой, войти в ремальский королевский дом? Как бы обрадовалась сейчас Лайла, с щемящей грустью подумала Амира.
— Послушай, дочь моя, — произнес Омар, — это, конечно, прекрасно — быть скромной, тихой, но сейчас самый подходящий момент для выражения радости, и счастливая улыбка была бы более уместной, чем покорное молчание. Да и благодарственная молитва Аллаху не помешала бы. Кажется, он неплохо позаботился о твоем будущем?
— Да, отец. Я благодарна Аллаху. И тебе, — добавила она с неподдельной искренностью.
Власть Омара была безгранична: он мог выдать дочь замуж за кого угодно, но выбрал для нее всеми любимого принца. Принца Али знали все ремальцы. Это был летчик, герой страны. Али летал на новейших самолетах, паря в небе, как сокол. Жизнь с ним будет наверняка лучше, чем прозябание в родном доме… Но кто знает, что будет на самом деле?
  
Часть четвертая
   
Али
 
— Приехали иностранные портнихи, — флегматично доложила Бахия, словно визит знаменитой французской модельерши мадам Гре был ничем не примечательным событием. — Тетушки велели тебе сию же минуту спуститься вниз.
Амира захлопнула «Мадам Бовари» и умоляюще посмотрела на мисс Вандербек.
— На сегодня нам придется закончить. Я не хочу никуда идти, но… вы же понимаете.
— Я все понимаю, — с улыбкой ответила голландка. — Теперь, когда диплом получен, никакая французская литература не может сравниться с французской модисткой.
— Нет, нет, — горячо запротестовала Амира. — Я хочу прочитать все, чтобы понять людей, которые отличаются от здешних жителей. Я хочу понять их мысли и чувства. Но из-за этих приготовлений к свадьбе у меня совсем не остается свободного времени.
До девушки вдруг дошло, что гувернантка над ней подшучивает.
— Вы же понимаете, — добавила Амира, улыбнувшись.
Мисс Вандербек согласно кивнула.
— Если отбросить шутки в сторону, Амира, то ты уже не нуждаешься в моей помощи. Ты говоришь по-французски так же бегло, как и я, да и английским владеешь вполне прилично. Ты хорошо усваиваешь прочитанное, ум унаследовала от предков машалла. Я не смогу научить тебя большему. Вот если бы ты поступила в университет… — Мисс Вандербек замолчала. Она и раньше говорила об этом, настаивая, чтобы ее ученица продолжила образование, хотя бы заочно.
— Я сама этого хочу, — заверила голландку Амира. — Вправду хочу. Но я не смогу принять решения без согласия мужа.
— Да, я знаю, — вздохнула мисс Вандербек, — знаю.
Наступило долгое тягостное молчание.
— Я думаю, что вскоре нам придется распрощаться, если не сегодня, то через несколько дней.
Глаза Амиры наполнились слезами. Столько времени ее чудесная белокурая няня была окном в волнующий незнакомый мир, окном, через которое Амира наслаждалась красками этого неведомого и запахами чужого, но великолепного мира. Именно няня научила Амиру читать между строк, задавать вопросы и не довольствоваться легкими и простыми ответами.
— Я не хочу прощаться, — внезапно охрипшим голосом ответила девушка.
— Я знаю.
— Как бы я хотела, чтобы ты жила с нами во дворце.
— Быть может, когда-нибудь я буду учить твоих детей.