Пасынки Вселенной

— Ну… никаких определенных планов, сэр.
— Как насчет той девчонки, Идрис Бакстер? Собираешься жениться на ней?
— Ну… хм… я не знаю, сэр. Я бы, наверное, хотел, и ее отец согласен. Только…
— Только что?
— Ну… он хочет, чтобы я работал на его ферме. Наверное, это хорошая идея. Его ферма плюс дело моего дяди — это было бы порядочное состояние…
— Но ты не уверен, что это хорошая идея?
— Ну… я не знаю.
— Именно. Тебе это не по душе. У меня есть другие планы. Скажи, ты когда-нибудь задумывался, почему я учил тебя читать и писать? Конечно, задумывался. Но ты держал это при себе. Это хорошо. Теперь слушай. Я наблюдал за тобой с тех пор, как ты был ребенком. У тебя больше воображения, чем у остальных, больше любопытства, больше энергии. И ты прирожденный лидер. Еще младенцем ты отличался от других. У тебя была слишком крупная голова, и кое-кто на твоем первом осмотре проголосовал за то, чтобы сразу спустить тебя в Конвертор. Но я их отговорил. Я хотел посмотреть, что из тебя выйдет. Крестьянская жизнь тебе не по нраву. Ты должен быть Ученым.
Старик замолчал и стал разглядывать его лицо. Хью был так смущен, что потерял дар речи. Нельсон продолжал:
— Да-да, действительно, у такого как ты есть только два выхода: выйти в люди или отправиться в Конвертор.
— Вы хотите сказать, что у меня нет выбора?
— Если прямо — то да. Оставлять в Экипаже блестящие умы — значит плодить ересь. Мы не можем пойти на это. Однажды это произошло — и человеческая раса оказалась на грани уничтожения. Ты блеснул необыкновенными способностями; теперь тебе пристало научиться мыслить правильно, прикоснуться к тайнам, стать охраняющей силой, а не очагом скверны и источником забот.
Вновь появился слуга, отягощенный поклажей, свалил ее на палубу. Хью взглянул и выпалил:
— Ой!.. Это же мои вещи!
— Конечно, — признал Нельсон. — Я послал за ними. Теперь ты будешь жить здесь. Позже мы начнем заниматься — если ты не передумал.
— Конечно нет, сэр. Думаю, нет. Должен признаться, я немного растерян. Видимо… видно, Вы не хотите, чтобы я женился?
— Ах это, — безразлично хмыкнул Нельсон. — Женись, если хочешь, теперь ее отец не посмеет возразить. Но помяни меня, она тебе надоест.
Хью Хойланд жадно пожирал древние книги, которые наставник разрешил ему прочесть, и на многие, многие циклы сна лишился желания слазить наверх, да и вообще выползать из каюты Нельсона. Неоднократно он чувствовал, что напал на след разгадки тайны — тайны пока еще неопределенной, не оформленной даже в виде вопроса, — но только еще больше запутывался. Постичь мудрость Ученых оказалось сложнее, чем он думал.
Однажды, когда он удивлялся странным, запутанным характерам древних и пытался разобраться в их причудливой риторике и незнакомой терминологии, Нельсон зашел в тесную квартирку и, отечески положив руку ему на плечо, спросил:
— Как дела, сынок?
— Ну, вполне нормально, сэр, мне кажется, — ответил Хью, отставляя книгу. — Кое-что мне не совсем понятно — совсем не понятно, честно говоря.
— Этого следовало ожидать, — спокойно произнес старик. — Я оставил тебя для начала побороться самому, чтобы ты увидел ловушки, в которые может попасть неискушенный ум, если не получит поддержки. Многое невозможно понять без обучения. Что это у тебя? — Он поднял книгу и взглянул на обложку. «Основы современной физики». — Вот как? Это одна из самых ценных священных книг, но новичку в ней не разобраться без посторонней помощи. Первое, что ты должен понять, мой мальчик, это то, что наши предки, при всем их духовном совершенстве, смотрели на мир иначе, чем мы. Они были неисправимыми романтиками, а не практиками, как мы, и истины, которые они передали нам, хоть и остаются несомненно верными, часто переданы языком аллегорий. Например, ты дошел до Закона Гравитации?
— Я читал об этом.
— Понял ли ты его? Нет, я вижу, что нет. Вот-вот! Рассуди сам. Ты понимал его в буквальном смысле, как рассуждение о принципах действия электрических аппаратов — в той же книге. «Два тела притягивают друг друга прямо пропорционально их массе и обратно пропорционально квадрату расстояния между ними». Похоже на формулировку обычного физического закона, не так ли? Ничего подобного; таким поэтическим способом предки выразили влечение, которым движет любовь. Тела здесь — это человеческие существа, масса — это их способность к любви. Молодые в большей мере наделены этой способностью, чем старики; соединяясь, они влюбляются, но, разделенные, быстро остывают. «С глаз долой — из сердца вон». Очень просто. А ты искал здесь глубокий смысл.
Хью улыбнулся.
— Мне не пришло это в голову. Теперь я понимаю, мне еще многого не понять без вашей помощи.
— Что-то еще беспокоит тебя?
— О да, множество вещей, хотя сейчас я, наверное, не вспомню всего. Да, вот еще… Скажи, отче: можно ли мутов считать людьми?
— Вижу, ты наслушался досужих разговоров. Отвечу: и да, и нет. Конечно, муты когда-то произошли от людей, но они больше не входят в Экипаж — теперь они не принадлежат к человеческой расе, так как преступили Закон Джордана.
— Это обширная тема, — продолжал он, разгораясь. — Под вопросом даже изначальное значение слова «мут». [4] Несомненно, первыми мутами — раньше говорили — «смутами» — были смутьяны, избежавшие смерти в эпоху бунта. В их жилах течет кровь многих смутировавших, рожденных в темные времена. Ты, конечно, знаешь, что тогда еще не было мудрого закона — искать печать греха у каждого новорожденного и возвращать в Конвертор любого мутанта. И теперь еще в темных переходах и на пустынных уровнях таится множество странных и ужасных существ.
Хью некоторое время размышлял об этом, потом спросил:
— Почему мутации все еще проявляются среди нас, людей?
— Это как раз легко понять. Зерна греха все еще в нас. Время от времени они прорастают. Искореняя чудовищ, мы очищаем род человеческий и тем самым приближаемся к исполнению Плана Джордана, к концу Путешествия, к нашему горнему чертогу, далекому Центавру.
Хойланд снова нахмурился.
— Есть еще кое-что, чего я не понимаю. Многие древние письмена говорят о Путешествии как о реальном движении, перемещении куда-то — как будто Корабль — это что-то вроде тележки. Как это может быть?
Нельсон заулыбался.
— В самом деле, как? Как может двигаться то, что само есть вместилище всего, что движется? Ответ, конечно, прост. Ты снова спутал аллегорию с явью. Разумеется, сущий Корабль недвижим в физическом смысле. Как может перемещаться Вселенная? Он движется в духовном смысле. С каждым праведным деянием мы приближаемся к завершению божественного Плана Джордана.
Хью кивнул.
— Кажется, я понимаю.
— Конечно, Джордан мог бы создать мир в любом ином виде, а не в виде Корабля, будь у Него такая цель. В прежние времена, когда человечество было моложе и наивнее, святые отцы устраивали целые состязания, измышляя миры, которые мог бы создать Джордан. Одна из школ породила целую мифологию о странном мире, где все вверх дном, — там бесконечные пустые просторы, где блещут булавочными уколами редкие точки света и витают бестелесные мифические монстры. Они называли этот мир райскими кущами, или юдолью, как бы противопоставляя его суровой реальности Корабля. Надо думать, они неустанно пытались мыслию постичь Корабль и измышляли всякие нюансы, пытаясь его осмыслить. Думаю, они трудились к вящей славе Джордана, и кто скажет, как бы Он рассудил их грезы? Но мы живем в иное время и у нас более серьезные задачи.
Хью не заинтересовался астрономией. Даже его девственный разум понимал, что это учение чересчур абстрактно и оторвано от жизни. Он обратился к более насущным проблемам.
— Если муты — это семена зла, почему же нам не избавиться от них? Не будет ли это деянием, приближающим исполнение Плана?
Старик помедлил немного, прежде чем ответить.