Свободное владение Фарнхэма

– Джозеф! Помоги мне дотянуть болты!
– Есть, сэр!
К ним подошел Дьюк.
– Ну как, посудина заклепана, шкипер?
– Да, осталась только скользящая дверь. Она запирается специальной рукояткой.
– Ну что ж, как запрете, прошу к столу, – и Дьюк указал на разложенные карты.
Отец уставился на него в изумлении.
– Дьюк, ты что же, всерьез предлагаешь доиграть партию в то время, как на нас собираются напасть?
– Мою серьезность изрядно подкрепляет возможность выиграть четыре сотни долларов. А еще одна сотня продолжает утверждать, что нас вообще не атакуют. Через полчаса тревога будет отменена и в завтрашних газетах появятся сообщения, что радарные станции были сбиты с толку северным сиянием. Ну как, будешь играть? Или сдаешься?
– М-м-м… Мой партнер сыграет за меня. Я занят.
– Ты не будешь потом оспаривать ее проигрыш?
– Конечно, нет.
Барбара обнаружила, что она сидит за столом. У нее было такое чувство, что все это происходит во сне. Она взяла карты своего партнера и взглянула на них.
– Твое слово, Карен.
– О, черт! – сказала в сердцах Карен и сходила с тройки треф. Дьюк задумчиво рассматривал свои карты.
– С чего бы сходить? – пробормотал он в нерешительности.
– С чего хотите, – отозвалась Барбара. – Мне все равно, я буду играть в открытую.
– Может быть, вам лучше этого не делать?
– Нет, я решила твердо. – И она открыла карты.
Дьюк взглянул в них.
– Все ясно… – сказал он. – Не убирайте их, отцу тоже будет интересно посмотреть. – Он что-то прикинул в уме. – Здесь примерно двадцать четыре очка. Отец!
– Да, сынок?
– Я тут выписываю чек на четыре сотни и еще девяносто два доллара и пусть это будет мне уроком.
– Нет никакой необходимости…
Свет погас, пол вздрогнул под ногами. Барбара почувствовала, как что-то странно сдавило ей грудь. Она попыталась встать, но не смогла устоять на ногах. Казалось, что вокруг них с ревом носятся поезда подземки, а пол стал напоминать палубу корабля, попавшего в свирепый шторм.
– Отец!
– Я здесь, Дьюк. Ты ранен?
– Не знаю. Но чек мне теперь придется выписывать уже на пятьсот девяносто два доллара!
Подземные толчки продолжались. Сквозь нестихающий ни на мгновение рев, Барбара услышала, как мистер Фарнхэм усмехнулся и сказал:
– Забудем об этом. Доллар только что перестал существовать.
– Хьюберт! Хьюберт! Где ты? – послышался пронзительный голос миссис Фарнхэм. – Когда это прекратится?
– Иду, дорогая. – Тьму прорезал тонкий луч фонарика и двинулся по направлению к койкам. Барбара подняла голову и с трудом разобрала, что это хозяин дома на четвереньках, держа фонарик в зубах, пробирается к супруге. Достигнув койки, он принялся успокаивать жену и вскоре ее крики стихли.
– Карен!
– Да, папа?
– Ты в порядке?
– Да, только ушиблась немного. Опрокинулся стул.
– Прекрасно. Тогда включи аварийное освещение. Только не вставай. Передвигайся ползком. Я посвечу тебе фонариком. Потом возьми аптечку и шприц и… ох-х! Джозеф!
– Да, сэр?
– Ты цел?
– Все о'кей, босс.
– Позови-ка своего лохматого Фальстафа. А то он вспрыгнул на меня.
– Это он просто хочет выразить свое расположение к вам.
– Да, да. Но мне не хотелось бы, чтобы он выражал его в то время, как я делаю укол. Позови его.
– Сию секунду. Док, ко мне! Док! Док! На рыбку!
Через некоторое время грохот стих, пол перестал качаться под ногами, миссис Фарнхэм получив дозу снотворного, безмятежно спала, в первом отсеке тускло светили две небольшие лампочки, и мистер Фарнхэм принялся изучать последствия нападения.
Ущерб оказался невелик. Несмотря на то, что все было уложено на полках довольно тщательно, несколько консервных банок все же свалились на пол; разбилось несколько бутылок с ромом. Но спиртное было практически единственным из припасов, содержащимся в стеклянной упаковке. Самым неприятным оказалось то, что со стены сорвало взрывом батарейный радиоприемник, который, упав на пол, разбился вдребезги.
Мистер Фарнхэм встал на четвереньки и принялся разглядывать остатки приемника. Подошел его сын и, взглянув на разбитое устройство, произнес.
– Наплевать, отец. Смети весь этот хлам и выбрось в мусорное ведро.
– Кое-что можно восстановить.
– А ты что-нибудь понимаешь в радиотехнике?
– Нет, – согласился отец, – но у меня есть книги.
– Книги не починят радиоприемника. Тебе следовало бы иметь запасной.
– Он у меня есть.
– Так что же ты его не достаешь! Интересно было бы узнать поподробнее, что случилось.
Отец медленно поднялся и взглянул на Дьюка.
– Мне тоже интересно. Тот приемник, что у меня в ухе, молчит. Конечно, ничего удивительного в этом нет – он слишком слабый. А запасной приемник упакован в вату и, скорее всего, не пострадал.
– Так доставай же его!
– Потом.
– Потом, потом… Дьявольщина. Где же он?
Мистер Фарнхэм начал гневно посапывать:
– Мне уже начало надоедать твое тявканье.
– Что? Ну, прости. Скажи мне только, где запасное радио.
– Нет. Мы можем лишиться и его. Я хочу дождаться конца нападения.
Сын пожал плечами.
– Ну что ж, упрямься на здоровье. Но ведь, наверняка, все бы с удовольствием послушали последние новости. И твое упрямство просто глупо.
– Тебя никто не спрашивает. Я уже сказал тебе, что мне надоело твое тявканье. Если тебе так хочется узнать, что происходит снаружи – скатертью дорожка. Тебя никто не держит. Я отопру внутреннюю дверь и промежуточную, внешнюю ты и сам вполне можешь открыть.
– Как это? Не говори глупостей.
– Только не забудь закрыть ее за собой. Лучше, если она будет закрыта – это ослабит радиоактивность и ударную волну.
– Вот это уже ближе к делу. Здесь есть чем измерить уровень радиоактивности? Нам бы следовало…
– ЗАТКНИСЬ!
– Что? Отец, не надо строить из себя сурового папашу.
– Дьюк, я по-хорошему прошу тебя замолчать и послушать меня. Ты согласен?
– Ну, что ж… хорошо. Мне только не нравится, когда на меня кричат в присутствии других людей.
– В таком случае, держи язык за зубами.
Они находились в первом отсеке. Возле них мирно похрапывала миссис Фарнхэм. Остальные тихо удалились во второй отсек, чтобы не быть свидетелями ссоры.
– Так ты готов слушать меня?
– Готов, сэр, – холодно ответил Дьюк.
– Вот и отлично. Сынок, я не шучу. Или уходи… или делай только то, что буду говорить я. Подразумевается и то, что ты должен затыкаться, когда я прошу. Как бы это выразиться? Это должно быть абсолютное подчинение, быстрое и охотное. Или ты предпочтешь уйти?
– А не слишком ли ты перегибаешь палку?
– Именно это я и делаю. Это убежище – спасательная шлюпка – и я – командир ее. Ради безопасности остальных, я должен поддерживать дисциплину. Даже, если ради этого кого-то придется выбросить за борт.
– Это довольно-таки искусственная аналогия. Отец, очень жаль, что ты служил во флоте. После него у тебя в голове завелись какие-то романтические идеи.
– А я, Дьюк, жалею о том, что тебе вообще не пришлось служить. Ты не реалист. Но оставим это. Так ты будешь выполнять приказы? Или все же покинешь нас?
– Ты же прекрасно знаешь, что я никуда не уйду. Да ты и не стал бы говорить об этом всерьез. Ведь это верная смерть.
– Так ты, следовательно, согласен подчиняться приказам?
– Я… э-э-э… буду сотрудничать с тобой. Но это диктатура… Отец, ведь сегодня вечером ты сам ясно дал понять, что ты свободный человек. Ну и я тоже. Поэтому, я согласен помогать тебе. Но я не собираюсь выполнять приказы, которые считаю ненужными. Что касается держания языка за зубами, то я постараюсь быть дипломатичным. Но если я сочту это необходимым, то наверняка выскажу свое мнение вслух и открыто. Свобода слова. Ведь это справедливо, не так ли?
Отец вздохнул.
– Но ты не говоришь, Дьюк. Отойди-ка, я открою дверь.
– Отец… Мне бы не очень хотелось говорить тебе этого… но мне кажется, что у тебя силенок не хватит тягаться со мной. Я крупнее тебя, да и моложе.