Орхидея, королева Сингапура
— Сначала ты настаивала на фотокоре, — напомнил Ален.
— Да, ну и что? — не унималась Марина. — Ведь полиция нашла в квартире, которую он снимал, Катину заколку для волос.
— Но почему ты так уверена, что это ее заколка? — возражал он. — Только из-за надписи: «Сделано в России»?
— Нет, не только поэтому. Девочки видели, что именно ею Катя закалывала волосы, — упрямо настаивала Марина.
— И все же, согласись, это довольно слабая улика для полиции. А ведь ты хотела, чтобы они связались с немцами и тут же арестовали подозрительного, с твоей точки зрения, фотокора. Это несерьезно! — в сердцах доказывал Ален, но, чувствуя, что Марину все равно не переспорить, уступил. — Хорошо, я устрою эту встречу. Между прочим, у Билла тоже есть идеи.
— Какие? — сразу же ухватилась Марина.
— Пока он молчит. Потерпи, Билл все тебе расскажет. Я же говорил, он настоящий ученый — слов на ветер не бросает и, пока не будет уверен, никому не раскроется. Кстати, Билл меня спрашивал, нет ли в квартире этого фотокорреспондента цветов?
— Цветов? — удивленно переспросила Марина.
— Ну да, каких-нибудь домашних растений.
— Есть, и очень много. Когда полиция меня туда приглашала, прислуга как раз их поливала.
— Надо сообщить об этом Биллу.
— Не понимаю, при чем тут цветы?
— Я не стал вникать в это, он сам тебе объяснит.
14
Билл оказался вовсе не типичным субтильным ученым в круглых очках, погруженным в свои мысли. Это был крупный малый с широченными плечами, больше походивший на портового рабочего или футболиста. Он умирал от сингапурской жары, поэтому сидел только в помещении с кондиционерами и наотрез отказывался совершать экскурсии по экзотическим местам.
С Мариной он с удовольствием обсуждал прохладную лондонскую погоду. Поговорили о музее восковых фигур мадам Тюссо. И Билл рассказал очередную сплетню о принцессе Диане.
— Теперь, вероятно, ее фигуру уберут из музея, — предположила Марина.
— Вряд ли, — засомневался Билл. — Ее просто как бы отставили в сторону, и она находится поодаль от принца Чарльза и всей королевской семьи из десяти человек.
— А во что она одета? — с женским любопытством поинтересовалась Марина.
Билл сделал удивленное лицо и пожал плечами.
— Кажется, во что-то длинное и черное, вот до сих пор. — Билл провел горизонтально рукой посередине груди. Марин поняла, что принцесса в декольтированном вечернем платье.
— А я помню, много лет назад самой популярной восковой фигурой была Мэрилин Монро. Она стояла, как живая, в белом широком платье, на высоких каблуках. И вокруг собирались толпы поклонников.
— И сейчас так же. Только у Мэрилин появилось много соперниц. Джоан Коллинз, например. Ведь она родом из Лондона.
— Да? — удивилась Марина. — А я думала, она американка, наверное, мне так казалось из-за сериала «Династия».
Беседуя о том о сем, Марина не забывала, что в поисках Кати Билл — единственная соломинка, за которую ей нужно было ухватиться. Она мучительно соображала, как же его вывести на нужную тему. Ален предупредил, чтобы она не доставала Билла, что он сам с ней заговорит, когда придет время. И Марина, теряясь в догадках, но помня наводку Алена про растения, все же пустилась в бой.
Призвав на помощь всю свою смекалку, она начала осторожно прощупывать почву:
— Билл, почему вы отказываетесь поехать куда-нибудь на экскурсию, например, на остров Сентоса? Там сказочная природа, столько экзотических растений. Роскошные кокосовые пальмы растут вдоль всего побережья океана. На каждом дереве множество плодов, и маленькая обезьянка устраивает целое представление — забравшись на самое высокое дерево, срывает спелые кокосы и кидает вниз. А чернокожий хозяин обезьянки продает их собравшимся вокруг дерева туристам.
Билл внимательно слушал, хитро улыбался и кивал головой.
«Вот непробиваемый», — подумала Марина и, не выдержав, спросила напрямик:
— Ален сказал, что вы занимаетесь фантастическими экспериментами с растениями. Может, поведаете мне что-нибудь интересное из их жизни?
— Интересное… Вот вы сейчас рассказывали про кокосовые пальмы, которые растут на острове на берегу океана и обильно плодоносят. А вы никогда не задумывались, почему им нравится там расти? Может, они слушают шум прибоя, следят за отливами и приливами?
Марина, не понимая, к чему он клонит, внимательно слушала, стараясь не пропустить ни слова.
— Возьмите, например, ананасы, — продолжал Билл. — Еще в пятидесятых годах в Америке существовали две крупные компании по выращиванию и сбыту ананасов. Одна имела плантации на Гавайских, а другая на Антильских островах. И климат, и почва на островах похожи. Но почему-то ананасы с Антил были крупнее и вкуснее. Разумеется, гавайская компания терялась в догадках. А так как бизнес для американцев превыше всего, они даже пробовали завозить на Гавайи антильские саженцы. Только это ни к чему не привело: саженцы-«иностранцы» давали плоды, ничем не отличающиеся от местных. Тогда американцы призвали на помощь науку. Загадку вкусных ананасов раскрыл известный ученый Джон Мейс-младший. Изучив проблему, он пришел к интереснейшему выводу. — Билл раскраснелся, глаза у него горели. Теперь он уже не казался Марине непробиваемой бездушной дубиной. И она заразилась его увлеченностью. — Дело оказалось в самих растениях. На Гавайях ананасы выращивали местные жители, а на Антилах негры, которых привезли из Африки. Для гавайцев это был тяжелый труд, поэтому они работали молча. А негры из всего умеют сделать развлечение, и, ухаживая за растениями, они пританцовывали и пели.
— А, я поняла, — поспешила проявить свою сообразительность Марина, — ананасам это веселье пришлось по душе — они цвели и пахли!
— Совершенно справедливо. Но! После заключения ученого все посчитали, что тот немного сдвинулся умом. Однако деньги были заплачены, поэтому американцы решили поверить ученому и провести эксперимент. Вместо саженцев на гавайские плантации завезли поющих негров. И результат не заставил себя ждать. Гавайские ананасы перестали отличаться от антильских.
— Да, очень интересная история, — сказала Марина вслух, а про себя подумала: «Можно поместить в мой журнал в раздел сатиры и юмора. „Дорогие садоводы! Поливая огород, водите хороводы и пойте частушки — это увеличит урожай огурцов и размер яблок, несмотря на неблагоприятное лето!“»
А Билл, между тем, продолжал:
— Это приближает нас, ученых, к решению многих задач, в том числе и криминалистических.
— При чем тут криминалистика? — не удержалась Марина. — Может, вы скажете, что, когда убивают человека, растение перестает плодоносить и вянет?
— Это не совсем так, однако у вас аналитический ум, вы подбираетесь к истине. Слышали когда-нибудь о полиграфе?
— Так, в общих чертах.
— Разные виды полиграфов регистрируют различные реакции. Скажем, полиграф Ларсена измеряет кровяное давление, частоту и интенсивность дыхания, а также время принятия решения, то есть промежуток между вопросом и ответом. А полиграф Бакстера основан на гальванической реакции человеческой кожи. Устроен он довольно просто. Два электрода прикрепляются к пальцам. По цепи пропускается небольшой постоянный ток, который через усилитель подается на самописец. Если испытуемый начинает давать ложные показания, он волнуется, сильно потеет, и тогда электросопротивление кожи падает, что и фиксируется самописцем на диаграмме.
«Хорошо бы таким способом допросить эту девицу, а не вести с ней нежные беседы, как Ален. Я чувствую, что она все лжет. Но кто нам это позволит?» — с горечью подумала Марина.
Билл встал и подошел к окну, выходящему в большой парк.
— Работая над усовершенствованием своего прибора, Бакстер додумался прикрепить датчик к листку домашнего растения — филодендрона — и заставил цветок почувствовать «эмоциональный стресс». То есть вызвал прилив соков к лепестку, чтобы зафиксировать изменение гальванической реакции.