Число зверя

– Дити, я начинаю думать, что это ваше жилье – эта ваша дачка – стоит дороже, чем мой дом в городе.
– Ну… наверное.
– Какое разочарование. Видишь ли, киска, я вышла замуж за твоего папу потому, что я его люблю, и хочу заботиться о нем, и обещала Джейн, что буду заботиться. Я-то думала, что преподнесу своему жениху в виде свадебного подарка столько золота, сколько он сам весит, чтобы он, дружочек мой, мог никогда больше не работать.
– Не расстраивайся, тетя Хильда. Папа не может не работать, он так устроен. Я тоже. Работа нам необходима, мы без нее места себе не найдем.
– Понятно… Но ведь лучше же работать просто потому, что хочется, а не потому, что надо.
– Безусловно!
– Вот я и думала, что смогу это ему дать. Слушай, как же это так? Джейн не была богата, она смогла учиться только благодаря стипендии. У Джейкоба денег не было – он тогда был рядовым преподавателем, все готовил диссертацию. Дити, он на собственную свадьбу пришел в поношенном костюме. Я знаю, что эти времена далеко позади, он вышел в профессора удивительно быстро. Я считала, что тут сработали его способности и еще хозяйственность Джейн.
– И то и другое.
– Но не настолько же! Прости меня, Дити, но штат Юта платит значительно меньше, чем Гарвард.
– Папе не раз предлагали места в других университетах. Нам нравится Логан. И сам город, и то, что мормоны так цивилизованно себя ведут. Но… тетя Хильда, я, пожалуй, должна тебе кое-что сказать.
Девочке явно было не по себе. Я остановила ее:
– Дити, если Джейкоб хочет, чтобы я что-то знала, он мне сам об этом скажет.
– Не скажет! А я должна сказать.
– Нет, Дити, нет!
– Послушай, пожалуйста. Когда я сказала «да» во время бракосочетания, я сложила с себя обязанности папиного менеджера. Когда ты сказала «да», ты взяла эти обязанности на себя. Так уж выходит, тетя Хильда. Сам папа ничего этого делать не будет, он должен думать о другом, он гений. Много лет всем этим занималась мама, потом пришлось мне, я научилась. Теперь будешь ты. Без этого не обойтись. Ты разбираешься в бухгалтерском учете?
– Ну, я представляю себе, что это такое, я этому училась, прошла курс. Бухгалтерию надо знать, иначе правительство тебя по миру пустит. Но сама я этим не занимаюсь, у меня есть счетоводы и юристы, большие хитрецы, ухитряются все держать в рамках законности.
– А ты постеснялась бы выйти из рамок законности? По части налогов.
– Конечно, не постеснялась бы! Но Шельме не хочется в тюрьму. Мне не по вкусу казенная диета.
– В тюрьму ты не попадешь. Не волнуйся, тетя Хильда – я тебя научу двойной бухгалтерии, которую не проходят в институтах. Очень двойной. Одни книги для налоговых инспекторов, другие для вас с Джейком.
– Эти другие меня как раз и беспокоят. Они доводят до каталажки. Свежий воздух по средам раз в две недели.
– Не-а. Вторые книги вообще не на бумаге. Они в университетском компьютере в Логане.
– Еще хуже!
– Ну тетя Хильда! Конечно, мой компьютерный адресный код на факультете известен, конечно, налоговый инспектор может запастись судебным ордером. Но ты же понимаешь, у него все равно ничего не выйдет Компьютер выдаст ему наши первые книги, а вторые тут же сотрет без следа. Неприятность, но не катастрофа. Тетя Хильдочка, в чем другом я, может, и не чемпионка, но программистов таких, как я, больше нет. Если я захочу, компьютер усядется на паперти с протянутой рукой. Или повалится ничком и притворится мертвым. И я буду тебе помогать, пока ты сама всему не научишься. А как папа разбогател – понимаешь, он же не только преподавал, он все время изобретал разные штуки, у него это получается автоматически, как у курицы – яйца класть. Усовершенствованный консервный нож. Система орошения газонов, которая работает лучше, стоит дешевле, воды тратит меньше. Куча всего. Но все изобретения безымянные, гонорары за них мы получаем разными окольными путями.
Причем это не значит, что мы злостно уклоняемся от уплаты налогов. Каждый год мы с папой внимательно изучаем федеральный бюджет и решаем, что полезно, а что полетит в трубу по прихоти лодырей и жуликов из конгресса. Еще до маминой смерти мы платили в виде подоходного налога больше, чем все, что папа зарабатывал в университете, а когда я взялась за это дело, мы стали платить все больше и больше с каждым годом. Чтобы управлять этой страной, действительно нужны большие деньги. Нам не жалко денег на дороги, на здравоохранение, на национальную оборону, все это полезные вещи. Но паразитов мы отказываемся оплачивать – как только обнаруживаем, что они паразиты.
Теперь это твоя работа, тетя Хильда. Если ты решишь, что все это нечестно или чересчур рискованно, я могу сделать так, что компьютер приведет все в открытый и законный вид самым безукоризненным образом, никто ничего не заметит. Правда, у меня на это уйдет года три, и папе придется заплатить большие налоги на прибыль. Но теперь за папу отвечаешь ты.
– Дити, перестань говорить неприличные вещи.
– Какие неприличные вещи? Я даже не сказала «трахаться».
– Ты посмела допустить, будто я по доброй воле соглашусь отдавать этим вашингтонским шутам все, что они пытаются из нас выжать? Я не стала бы держать столько бухгалтеров и юристов, если бы не была убеждена, что нас бесстыдно грабят. Скажи, Дити, а может, ты возьмешь на себя все наши дела?
– Нет уж, мэм! Я теперь отвечаю за Зебадию. И кроме того, у меня есть свои собственные имущественные интересы. Мама была не такая бедная, как ты думаешь. Когда я была еще совсем маленькая, она стала владелицей крупной недвижимости, которую ее бабушка оформила как доверительную собственность. Постепенно, они с папой перевели эти деньги на мое имя, причем тоже без уплаты налогов на наследство и на недвижимое имущество – все законно, как воскресная школа. Ну а когда мне исполнилось восемнадцать, я обратила все это в деньги и сделала так, что эти деньги как бы исчезли. И потом, я платила себе внушительное жалованье как папиному менеджеру. Я не так богата, как ты, тетя Хильда, и, уж конечно, не так, как папа. Но я не нищенка.
– Зебби, возможно, богаче нас всех.
– Я помню, ты говорила вчера, что он у нас богатенький. Но я как-то не обратила внимания, я уже и так была готова выйти за него. Но потом я увидела, какая у него машина, и поняла, что ты не шутишь. Конечно, не в этом дело. Хотя нет, и в этом тоже: мы остались в живых не только потому, что Зебадия такой смелый, но и потому, что Ая Плутишка такая редкостно способная.
– Ты, милая моя, и не знаешь, сколько у Зебби денег. Может, никогда и не узнаешь. Некоторые не позволяют своей левой руке знать, что делает правая. Зебби не дает своему мизинцу знать, что делает большой палец.
Дити пожала плечами:
– Ну и ладно. Я не возражаю. Он добрый и нежный, и он сказочный герой, который спас мне жизнь, и папе, и тебе… а ночью он доказал мне, что жить стоит, я ведь не очень-то была уверена в этом с тех пор, как мамы не стало. Пойдем поищем мужчин, тетя Козочка. Я рискну вторгнуться в папину святая святых, но только если ты вторгнешься первой.
– Валяй, Макдуф, скорей продолжим бой, и проклят будь, кто первый крикнет «Стой!».
– Не думаю, чтобы мужчины сейчас были озабочены именно этим.
– Ладно. Как разворачивается этот ваш книжный шкаф?
– Надо включить скрытые светильники, потом пустить холодную воду в мойке. Потом выключить светильники, а за ними воду – именно в таком порядке.
– Все страньше и страньше, сказала Алиса.
Книжный шкаф затворился за нами и оказался дверью, выходящей на верхнюю площадку лестницы. Лестница была широкая, пологая, с надежными ступеньками, не узкими и не скользкими, с перилами по обе стороны – совсем не такая, какими обычно бывают лестницы в подвал, удобные разве для того, чтобы ломать ноги. Дити спускалась рядом со мной, держа меня за руку, как ребенок, ищущий у взрослого поддержки.
Комната была с прекрасным освещением, хорошей вентиляцией и ничуть не походила на подвал. Наши мужчины находились в дальнем ее конце и никак не прореагировали на наше появление. Я огляделась, ища машину времени, но ничего такого не обнаружила – по крайней мере ничего похожего на то, что я видела в фильме Джорджа Пэла и про что читала в книгах. Кругом стояло разнообразное оборудование. Сверлильный станок я опознала, токарный тоже, но все остальное выглядело совершенно незнакомым, хотя в целом обстановка недвусмысленно напоминала механическую мастерскую.