Чужой в стране чужих (Чужак в стране чужой) (Чужак в чужой стране) (Другой перевод)

— Не так сразу.
— Как пожелаешь. Могу я растереть твои бедные усталые ножки? Леди, приготовьтесь, к интервью. Как…
— Бен! Ты обещал. Если ты впутаешь меня в это дело, я потеряю работу.
— М-м… Как насчет «из заслуживающих доверия источников»?
— Я боюсь.
— Ты что, дашь мне помереть от расстройства, а потом слопаешь этот бифштекс в одиночку?
— Нет, я скажу. Только ты ведь не сможешь об этом написать.
Бен замолчал, и Джил начала рассказывать, как она перехитрила охрану.
— Скажи, а ты сможешь сделать это еще раз? — перебил ее Бен.
— Думаю, что да, только не стану. Это слишком рискованно.
— Ну, а если мне проскользнуть тем же путем? Я оденусь электриком: комбинезон, форменная фуражка, чемоданчик с инструментами. Ты дашь мне ключ, а я…
— Нет!
— Ну, детка, будь умненькой. За всю человеческую историю только один случай привлек к себе столько же внимания, сколько этот: Колумб уговорил Изабеллу заложить свои драгоценности. Единственное, что меня беспокоит, так это возможность нарваться на настоящего электрика…
— Единственное, что беспокоит меня, это я сама, — перебила его Джил. — Для тебя это интересная история, а для меня — работа. У меня отберут шапочку, булавку и вышвырнут вон из города.
— М-м… Да, пожалуй.
— Не «пожалуй», а точно.
— Леди, похоже, самое время предложить вам взятку.
— Интересно, какую? Ее должно хватить, чтобы до конца жизни балдеть в Рио.
— Ну… Не думаешь же ты, что я переплюну «Ассошиэйтед Пресс» или «Рейтер»? Как насчет сотни?
— За кого ты меня принимаешь?
— Мы уже говорили об этом, а сейчас обговариваем цену. Сто пятьдесят?
— Найди-ка мне телефон «Ассошиэйтед пресс». Простой ты, как я погляжу.
— Капитолий 10-9000. Джил, ты согласна выйти за меня замуж? Это самое большее, что я могу сделать.
Она ошеломленно уставилась на него.
— Что ты сказал?
— Ты согласна выйти за меня замуж? Когда тебя вышвырнут из города, я окажусь поблизости и утешу тебя в твоей жалкой участи. Ты сможешь прийти сюда, и понежить ножки в траве — в нашей траве… и позабыть о своем позоре. Но ты должна решиться и провести меня в ту комнату.
— Бен, это звучит почти серьезно. Если я вызову Беспристрастного Свидетеля, ты скажешь то же самое?
— Зови, — выдохнул Кэкстон.
Джил поднялась.
— Бен, — сказала она очень тихо и поцеловала его, — я не хочу ловить тебя на слове. Не надо шутить со старой девой.
— Я не шучу.
— Удивительно. Сотри помаду, и я расскажу тебе все, что знаю, а потом мы решим, как это использовать, чтобы меня не вышвырнули из города. Доволен?
— Доволен.
Она дала ему подробный отчет.
— Я уверена, что ему не давали наркотиков. Я совершенно уверена, что он вполне вменяем… хотя он разговаривает не совсем правильно и порой задает глупейшие вопросы.
— Было бы странно, если бы он говорил совершенно правильно.
— То есть как?
— Джил, мы не так уж много знаем о Марсе, но знаем, что марсиане — не люди. Предположим, ты воспитывалась в племени дикарей, в такой глухомани, что там неизвестны даже ботинки. Представляешь себе, о чем бы ты стала говорить, попав в цивилизованное общество? Это слишком слабая аналогия; правда, по крайней мере, на сорок миллионов миль дальше.
— Я это учитывала, — кивнула Джил. — Поэтому и не обращала внимания на его странные реплики. Что уж я, совсем дурочка по-твоему?
— Нет, для женщины ты здорово соображаешь.
— Тебе очень нравится мартини, стекающий за шиворот?
— Извини. Женщины гораздо умнее мужчин. Это доказано историей. Давай, налью.
Она приняла залог мира и стала рассказывать дальше:
— Бен, этот приказ, запрещающий ему видеть женщин, сущая глупость. Он не похож на сексуального злодея.
— Его просто не хотят подвергать стольким ударам сразу, опасаясь потрясения.
— Он не был потрясен. Он был просто… заинтересован. Словно на меня смотрел вовсе не мужчина.
— Если бы ты позволила ему посмотреть подольше, ты бы, возможно, не ушла так просто.
— Не думаю. Мне кажется, ему не говорили о разнице между мужчинами и женщинами; он просто хотел узнать, чем они отличаются.
— Да здравствует это отличие! — с энтузиазмом воскликнул Кэкстон.
— Не будь вульгарным.
— Я? Я весь — почтение и благоговение. Я возносил хвалу за то, что я рожден человеком, а не марсианином.
— Будь посерьезнее.
— Я серьезен, как никогда.
— Тогда утихни. Он не стал бы приставать ко мне. Ты не видел его лица, а я видела.
— А что у него с лицом?
Джил в затруднении взглянула на него.
— Бен, ты видел когда-нибудь ангела?
— Только тебя, херувим. Других — нет.
— Ну, я тоже… Но именно так он и выглядит. У него старые, мудрые глаза и кротчайшее лицо с выражением неземной чистоты, — она поежилась.
— «Неземной» — то самое слово, — медленно произнес Бен. — Мне бы его увидеть…
— Бен, почему его держат взаперти? Он же и мухи не обидит.
Кэкстон сцепил пальцы.
— Ну, его хотят защитить. Он вырос в поле тяготения Марса и, надо думать, беспомощнее котенка.
— Это не страшно: миастения гравис гораздо хуже, но мы и с ней справляемся.
— Еще его хотят уберечь от заразы. Он словно те экспериментальные чудища из Нотр Дам: никогда не был на свежем воздухе.
— Ясно, ясно. У него нет антител. Но, насколько я знаю из разговоров, доктор Нельсон, врач «Победителя», позаботился об этом еще в пути: он переливал ему кровь. У него теперь почти половина крови чужая.
— Можно мне об этом написать, Джил? Это сенсация.
— Только не впутывай меня. Ему сделали уколы от всего, кроме, разве что, отложения солей. Но, Бен, вряд ли вооруженная охрана защитит человека от инфекции.
— М-м… Джил, я тут собрал кое-какие мелочи, о которых ты, возможно, не знаешь. Я не могу печатать их, чтобы не обнаружить свои источники. Но тебе я скажу. — Только не говори никому.
— Ладно.
— Это долгая история. Плеснуть?
— Нет, лучше примемся за мясо. Где кнопка?
— Вот.
— Ну, нажимай.
— Я? Ты же сама собиралась готовить.
— Бен Кэкстон, я протяну ноги от голода, пока буду тянуться до кнопки в шести дюймах от твоего пальца.
— Как хочешь, — он нажал на кнопку. — Но не забывай, кто готовил. Теперь о Валентайне Майкле Смите. Существуют немалые сомнения насчет его права носить фамилию Смит.
— Что?
— Золотко, твой парень — первый в истории межпланетный бастард. [5]
— Какого черта?
— Пожалуйста, веди себя как леди. Ты помнишь экипаж «Посланца»? Четыре супружеские пары. Две из них — капитан и миссис Брант, доктор и миссис Смит. Твой дружок с лицом ангела — сын миссис Смит и капитана Бранта.
— Откуда это известно? И кому какое дело? Это просто ханжество — вытаскивать эту историю теперь. Они умерли, и лучше оставить их в покое.
— Насчет того, откуда это известно — все проще простого. Никогда не было другой такой восьмерки, которую бы так основательно обмеряли и обследовали. Группа крови, пи-аш, цвет глаз и волос, все, что касается генов… Ты знаешь это лучше меня. Совершенно определенно, что Мери Джейн Лайл Смит была его матерью, а Майкл Брант — отцом. Это дало Смиту прекрасную наследственность: у отца был коэффициент интеллекта 163, у матери — 170, и оба кое-что значили в своих областях науки.
— Что до того, кому какое дело, — продолжил Бен, — то очень многим людям будет дело и еще многим уже есть дело, когда кое-что выплывет наружу. Ты слышала что-нибудь о Лайл-переходе?
— Конечно. На этом принципе работали двигатели «Победителя».
— И любого другого корабля в наши дни. Кто его изобрел?
— Не… Минуточку! Ты хочешь сказать, что она…
— Леди, можете взять сигару! Именно Мери Джейн Лайл Смит разработала основные положения еще до отлета, хотя многое было сделано после. Поэтому она запатентовала основы, написала доверенность — заметь, не поместила в акционерное общество — и передала право на контроль и временное получение прибыли «Сайенс Фаундейшн». Поэтому вполне возможно, что контроль сейчас осуществляет правительство. Но владелец-то — твой дружок. Это стоит миллионы, сотни миллионов; я даже представить себе не могу, сколько.