От звонка до звонка

Родион мог бы позавидовать бедолаге, приговоренному к плахе. Раз-два, и отрубленная голова в корзине. Легкая быстрая смерть. А он умирал тяжело и медленно. Мент, казалось, обрушивал на него не кулаки, а кувалды. Жуткая, скручивающая боль – это одно. Куда страшней – ожидание новых ударов. Спасение одно – потерять сознание. Но, видно, эти садюги знали, как бить, чтобы не только скрыть побои, но и растянуть мучения жертвы...
Сознание он потерял, когда внутри него, казалось, все смешалось в липкую кашу. Он не просто лишился чувств. Казалось, вместе с ними из него выходит жизнь...
В себя он пришел в той же камере. Сквозь отверстия в многослойной жестянке, которой застеклено было окошко под потолком, сочился дневной свет. Его мучители рядом. Сидят на нарах и что-то жуют.
Они не забывали посматривать на Родиона. Поэтому сразу заметили, что он очнулся. На губах у старшего из ментов всплыла гнусная улыбочка.
– Очнулся, соколик...
– Хорошо, что не петушок, – хмыкнул второй.
– Какие проблемы? – хохотнул третий. – Оформим в пять секунд...
Родион закрыл глаза. Хоть какая-то возможность как-то спрятаться от жуткой действительности.
Внутри все горело, плавилось от боли. На совесть поработали козлы – чтоб у них руки отсохли...
– Что, страшно стало? – продолжали глумиться менты. – Не хочешь на жердочку, да?.. Ладно, не ссы, мы не говномесы. Будешь жить... Если сможешь...
На какое-то время менты отвязались от Родиона. Было слышно, как они чавкают, хрустят, отрыгивают. И не подавятся же...
Родион со вчерашнего дня ничего ни ел. Но аппетита не было. Да и в животе такая мешанина, что любой кусок обратно выскочит.
– Ну вот, пожрали, можно и поспать, – похлопал кто-то себя по брюху.
– А работать?
– Работа не волк...
– Да нет, как раз работа – волк. Вон волчара лежит. И не воет. А надо, чтобы выл...
– Эй, мужик, ты глаза открой, да? Сюда смотри, да?
– Да пошел ты! – зло процедил сквозь зубы Родион.
Глаза он открыл. Но на мучителей не посмотрел.
– Ух ты, да он еще воняет!..
Родион ждал «наезда». Менты должны были снова наброситься на него. Но те оставались на своих местах. Хотя и вперили в него тяжелые, гнетущие взгляды. Ситуация накалялась.
– Ты, мужик, не кипишуй, – без особой агрессии в голосе сказал кто-то из ментов. – А то ведь снова под пресс попадешь. Или тебе в кайф под прессом быть?..
– Ты меня, мент, на понт не бери, – тихо сказал Родион. – Надо – прессуй. Только базары свои гнилые не трави. Уши вянут, в натуре...
– Мент... Он меня ментом назвал...
– А ты и есть мент. Вы все менты...
– Ну менты мы. И что?
– Если менты, думаете, можете беспредельничать. За меня ответ спросят...
– О, бляха, напугал козла капустой! – засмеялся кто-то.
Родион тоже усмехнулся. Очень понравилось сравнение с козлом.
– Ты думаешь, мы не знаем, кто ты, – сказал старший из прессовальщиков. – Знаем. Ты из этих, из авторитетов. Только братками своими нас пугать не надо. Пуганые. Сами кого хочешь напугаем...
– Мы, мужик, твою братву на зонах пачками давили. И в Чечне «чехов» били.
– Ну да, вижу, что герои, – хмыкнул Родион. – Трое одного не боитесь.
– Ну вот, теперь ты нас на понт берешь... Ты думаешь, нам в радость из тебя отбивную делать?
– Может, и не в радость, – пожал плечами Родион. – Но начальство приказало...
– Верно, начальство. И не приказало, а попросило... Говорят, ты мента грохнул.
– Кто говорит?
– А кто должен сказать?
– Не знаю. Меня ваши ментовские расклады не волнуют.
– Зато нас твои бандитские расклады волнуют... Ты это, не мучил бы себя. Скажи, зачем нашего человека грохнул, и никто тебя больше пальцем не тронет. А не скажешь, больно будет. Очень больно... Ну так что, будем говорить?
– Это допрос?
– Очень даже может быть.
– Где следователь? Где прокурорское постановление?
– Все будет. И следователь будет, и постановление. А тебя может и не быть. Упадешь с нар, случайно сломаешь шею...
– Пугаешь?
– Предупреждаю.
– Плевать я хотел на тебя и на твои предупреждения.
– Кровью плевать будешь.
– Пусть кровью. Но тебе ничего не скажу, не жди.
– А я все-таки подожду... И ты жди. Лежи и жди, когда наступит ночь. Недолго осталось. Жди. И думай, как больно тебе будет...
Родиона не трогали весь день. Он отлеживался на нарах и ждал ночи. Его мучители не сводили с него глаз. И тоже ждали.
Руоповский полковник обыгрывал его пока по всем статьям. Сумел изолировать от внешнего мира. Родион не мог ни с кем связаться, и его люди не знали, как выйти на него. Он был брошен на произвол ментовского самодурства. Но скоро все изменится к лучшему. На его защиту встанут адвокаты, пресса. Прокурор предъявит ему обвинение в хранении наркотиков, а судья выпустит на свободу под расписку или залог. Надо всего лишь набраться терпения...
Кабальцев собирался навести большой шухер. Спустит с цепи РУОП, ОБЭП – будут аресты, прокатится волна больших и малых шмонов. И все под вывеской Президентского Указа. Но ментов надолго не хватит. На защиту Родиона встанут депутаты, люди из правительства. Это большая сила. Большая прикормленная сила. С ее помощью все утрясется, дела пойдут на поправку. Родиона вытащат из-за решетки. Пока это не случится, ему будет худо. Но он все вытерпит...
Да его по-любому вытащат. Ведь за ним стоит весь Заволжск. Кабальцеву туда не дотянуться. А там основная сила, на которой стоит Родион. Витек и Колдун не бросят его в беде. Скорее всего они уже в Москве. И уже что-то делают. Скоро все будет о'кей...
А еще раньше начнется ад. Сегодняшней ночью...
Так просто сдаваться Родион не собирался. За день он успел поднабраться сил, продумать все возможные варианты. Как будто знал, с чего начнут менты. Так и случилось.
На него швырнули одеяло. В падении оно должно было развернуться и накрыть его с головой. И одновременно с этим на него должны были наброситься менты – всем скопом. Но Родион не дал застать себя врасплох. Он на лету перехватил одеяло и швырнул его в ближайшего противника.
Родион выиграл не так уж много времени. Всего секунду. Но этого ему хватило, чтобы обеими руками вцепиться в горло старшего мента. С диким, устрашающим ревом он повалил его на нары, затем вместе с ним скатился на асфальтовый пол.
Как ни пытался мент вырваться из-под него, Родион только сильней пережимал ему горло. Два других мента пытались сорвать его с жертвы. Но тщетно. Тогда они принялись лупить его что есть мочи. Родион не сдавался и не ослаблял мертвую хватку. Мент уже задыхался от нехватки воздуха.
Дикая, первобытная злость в десятки раз увеличивала силы Родиона. И как ни сильны были менты, близился момент, когда им воздастся по их заслугам. Один сдохнет, а двое других будут всю жизнь жалеть, что связались с Родионом...
Мент хрипел под ним, еще немного, и он забьется в предсмертной агонии. Родиону не было его жаль. Не в том он состоянии, чтобы кого-то жалеть... Менты тоже не собирались его жалеть. Тяжелый замок из сцепленных рук со всей силы обрушился на его шейные позвонки – Родион потерял сознание и ослабил хватку...
Менты зверствовали почти всю ночь. Приводили его в чувство и били, били. Этот кошмар просто невозможно было вынести. Но Родион вынес. И даже остался жив...
Все утро он провалялся в отключке. Ребра гудели, все внутренности отбиты. Но как ни странно, внешних повреждений как бы и нет. Только синяки кое-где по мелочи. Да еще на груди синячище – но это след от пулевого удара...
Профессионально поработали менты, ничего не скажешь. Но им и самим досталось. Нет в них прежней бравады. На Родиона косятся с опаской. Как на дикого зверя, от которого можно ожидать чего угодно. Не он, а они его боятся... Ничего у них не вышло. И не выйдет...
Родион с огромным трудом поднялся. Каждое движение давалось ценой большой боли. Но он все же доковылял до чугунной «параши», через силу справил малую нужду. Так и есть, струя была красной от крови. Да оно и без того было ясно, что почки опущены конкретно.