Любовничек

На самом деле о половой жизни Гриши я не знал ровным счетом ничего достоверного. Что, впрочем, уже само по себе наводило на разные мысли: если мужчина не женат и о его пассиях ничего не известно, то вариантов не так много. Недоброжелатели презрительно рассуждали о нестандартной ориентации, более благодушно настроенные наблюдатели полагали, что он все еще девственник. Третьего, собственно, не дано.
Во всяком случае, по его поведению сказать что-либо определенное было сложно. Вместо того чтобы трахать начинающих журналисток, как это обычно делается, или заводить знакомства с женщинами, на которых еще действует романтический ореол работников прессы, он предпочитал выбирать в журналистской же тусовке потасканных барышень, которые даже мне казались староватыми, долго и слезливо за ними ухаживал, таскал цветы, писал стихи, услужливым пажом сопровождал их на столь любимые ими «интеллектуальные фильмы» - короче, делал все, чтобы выглядеть настоящим мужчиной, но в результате выглядел еще большим идиотом. 
- Блин, еще и девственник. Как представлю себе, что с этим животным придется возиться, аж мерзко становится… - она не обращалась ко мне, а просто рассуждала вслух, и я предпочел не встревать.
- Я вот на него смотрела и все думала, какой у него член. И почему-то мне показалось, что он тонкий и такой... длинный. Такая сосиска… - Она с непередаваемой грацией надела белые стринги и принялась разглядывать себя в зеркало.
Красочное и неожиданно натуралистичное описание половых органов журналиста Пенникова вызвало у меня приступ брезгливости. Я никогда не питал решительно никаких иллюзий относительно морального облика моей подруги, но почему-то в этот раз ее циничные приготовления повергли меня в замешательство. Благо я быстро устыдился непонятно откуда взявшегося во мне пуританства и, ничего не сказав, сосредоточился на втирании в обожженную кожу лосьона.
– Или не надевать их вообще? Блин, главное, чтоб месячные сегодня не начались, а то... Хотя если девственник, то не проблема, – она извлекла откуда-то полупрозрачные стринги, некоторое время задумчиво покрутила их в руках, потом сняла ранее надетые белые и грациозно впорхнула в полупрозрачные. Судя по всему, это было окончательное решение, потому что потом она положила в маленькую сумочку какие-то гигиенические причиндалы и огляделась по сторонам.
- Вроде не должны же? – автоматически спросил я, все еще под впечатлением от экспресс- стриптиза, увиденного только что. Между тем я явственно вспомнил наши сборы и ее заверения, что месячные начнутся как раз по возвращении. «То есть, не появись тут Гриша, последние дни все равно были бы несколько омрачены», - констатировал я про себя, но вслух ничего не сказал. В конце концов, лично мне эти дни никогда не мешали, да и сейчас такие мелочи ничего уже не значили на фоне всего остального.
- Не должны… Но с таких нервов всякое может быть… Да и вообще, я тебе наврала, они у меня по плану как раз вот с завтрашнего дня. 
«Наврала!» - повторил я ее ответ. Вот так, оказывается, можно сознательно наврать и потом спокойно в этом признаться. Что-то все-таки меня в этой ситуации раздражало, и я неожиданно для себя выдал:
- Слушай, а ты вот так… просто рассуждаешь про его… Про трах с ним… Я поражаюсь.
Как только я закончил фразу, мне стало стыдно от запоздалого понимания всей неуместности моих моральных проповедей.
- Ага, давай сейчас обсудим, какая я шлюха и сука, – я ожидал более сильной реакции. – Мне же надо как-то войти в ситуацию… Мне же трахаться с ним, любовничек… Может, я хочу словить немножко кайфа от того, какая я грязная шлюха…
- Прости… Я какую-то ерунду сказал, – я неуверенно подошел к ней и неловко обнял сзади.
- Ты постоянно несешь ерунду, я уже привыкла… - Лена легким движением выскользнула из моих неловких и неуместных объятий. Натянув полупрозрачный топик и подростковую юбчонку из выцветшей джинсы, она несколько секунд созерцала несколько пар обуви и, приняв решение, взялась за изящные туфли. 
Эти туфли я отлично знал. Как-то она приехала ко мне в них, в похожей юбке и чулочках. Пока она шла от машины до подъезда, обернулись все, кто оказался в этот час во дворе. Я взял ее прямо в коридоре, и вид торчащих в разные стороны ножек в изящных туфлях и чулках, будто кадр из второсортной эротики, навсегда поселился в моем сознании. Что ж, наверное, это был идеальный выбор для такого случая. 
- Ну, налей мне виски для храбрости, да и пойдем, любовничек, – она самодовольно разглядывала себя в зеркале, как-то очень по-детски покачивая сумочкой. 
Ужин прошел все в том же режиме: Гриша продолжал ораторствовать, я поддакивал, а Ленка откровенно и очень чувственно кокетничала. 
Кстати говоря, мои подозрения насчет изобилия гардеробных принадлежностей у этого субъекта подтвердились. До фрака дело не дошло, но нам были явлены белые холщовые шорты и майка с надписью Red Sea, давшая Грише повод поведать нам полную щенячьих восторгов историю о его прошлогодней поездке куда-то в недорогой и банальный Египет.
Я делал вид, что пьянею все сильнее и сильнее, и, когда мы переместились в бар, демонстративно заказал несколько порций виски, но пить не стал, незаметно (во всяком случае, мне так показалось) вылив их под стойку. 
Началось представление, что-то с народными танцами и песнями. Лена уже полностью завладела вниманием Гриши, и, когда я заявил, что мне плохо, меня никто не стал удерживать. 
В номере я сначала встал под душ, потом пытался читать, но в голову ничего не лезло. Телевизор тоже ничего интересного мне предложить не смог. Наконец, я вышел на балкон, сел в кресло и решил тупо дожидаться Ленку на свежем воздухе.
Алкоголь выветрился на удивление быстро, и, сидя на балконе и нервно качая ногой, я чувствовал себя то ревнивым мужем, то сутенером, то обманутым мальчиком, поверившим развратной взрослой тете и ожидающим ее вопреки здравому смыслу. Эти образы, один глупее другого, овладевали моим сознанием, заставляя полностью испить причитающуюся каждому из них чашу терзаний. В общем, я успел и озвереть от ревности, измучиться, почему она так долго не возвращается с «задания» (этим словцом с тухлым привкусом казармы и бесконечных сериалов я лицемерно обозначил для себя то, чем сейчас должна была заниматься Ленка), обидеться на нее, а потом и испугаться, вдруг она вообще не придет...
Эта последняя мысль меня особенно выбивала из колеи. Между тем время шло, а Ленки не было. В конце концов, он же не герой-любовник, чтобы она с ним там тешилась всю ночь? Может быть, они сейчас договорятся без меня, и я окажусь крайним? Эта вздорная мысль напугала меня, и я принялся судорожно думать, возможно ли такое. Я уже нарисовал себе картину принесения меня в жертву Ленкиным интересам,  и от ее мрачности и достоверности мне стало неуютно и страшно.
В это время в дверь постучали, и я побежал открывать. 
В полумраке коридора выражение ее лица было неразличимым, но, когда Лена шагнула в комнату и уличный фонарь осветил ее, стало ясно, что ситуация каким-то образом вышла из-под контроля.
13.
- И что? Что случилось? Как все прошло? – ощущая всю непристойность своего статуса, я все-таки торопился услышать новости. Часы, проведенные в ожидании и тревожном неведении, давали себя знать: хотелось новостей.
- Месячные у меня начались... - она пошла в туалет.
- Прямо там? С ним? – я представил себе эту ситуацию в живописных физиологических подробностях, но Лена не дала мне дофантазировать и продолжила:
- Нет, только что… Сейчас… А там… там все плохо, любовничек.
Она молча приняла душ, потом надела трусики, накинула короткий халат и, растерянно осмотрев номер, взяла с тумбочки пачку сигарет.
- Пойдем посидим на берегу... А то мне что-то душно.
До пляжа мы шли молча, она курила, а я не решался задавать никаких вопросов. Что могло случиться? Все что угодно, но я даже не пытался строить никаких предположений. Развязка в любом случае приближалась, спешить было некуда.