Неистовые джокеры

— Погодите! — Ее глаза широко распахнулись. — Я не могу позволить себе дорогую одежду.
— Каблуки, — решил Хирам. — И только каблуки — у вас красивые ноги. «Козырные тузы» позаботятся обо всем. — Он улыбнулся. — Не волнуйтесь, я найду, по какой статье это списать. Мой бухгалтер — настоящий гений.
Девушка покачала головой.
— Нет. Простите, но я не могу позволить вам сделать это.
Хирам опешил.
— Но почему?
— Я не могу принять от вас в подарок дорогую одежду. Не могу. Я ее не возьму.
— Но… вы ставите меня в неловкое положение. Видите ли, я не навязываю своим гостям форму одежды, но будет неудобно, если…
Внезапно в разговор вмешался Энтони.
— Возможно, барышня согласится принять платье взаймы. — Хирам и Джейн как по команде удивленно воззрились на него, — Если мне будет позволено высказать такое предложение.
— Я не могу, — повторила она. — Даже взаймы. Час назад я бросила свою работу, и даже если найду себе другую, то все равно никогда в жизни не расплачусь с вами — какие у официантки доходы!
Уорчестер улыбнулся.
— Расплатитесь — если станете официанткой в «Козырных тузах». Не сегодня, разумеется, а с завтрашнего дня, когда мы снова откроемся для посетителей, лишние руки нам никогда не помешают. Даю вам слово, чаевые у нас отменные.
Джейн на секунду задумалась.
— Ладно. Я согласна. Будете вычитать то, что я вам должна, из моего заработка.
Она слабо улыбнулась.
— Превосходно, — подытожил Хирам, — А теперь, увы, мне нужно работать. Дела. Если вы голодны, отыщите Кертиса, он организует вам что-нибудь на обед.
Когда девушка вышла, Хирам поймал себя на том, что смотрит на закрытую дверь. Она, конечно, слишком молоденькая для него, но… очень хорошенькая, чистая, трогательная — такие всегда его привлекали. Джейн напомнила ему Эйлин Картер, которой было лишь немногим больше, когда они познакомились… давным-давно. Чистота и внутренняя сила — убийственное сочетание. Малышке очень повезет, если эта смесь не окажется убийственной для нее самой.
Он нахмурился, машинально сжал кулак и пустился в воспоминания о мертвых. О задиристом мальчишке с иллюзией собственного всемогущества, о крепком мужчине в желтом, от чьего крика лопались камни. И об Эйлин. О незабвенной Эйлин.
Прошло уже много времени — семь лет — с того дня, когда Фортунато пришел к нему с кроваво-красной одноцентовой монетой и Хирам назвал имя, не ведая, что тем самым подписывает ей смертный приговор. Потом он долго не мог этому поверить. Мертва? Эйлин мертва? Она всего лишь помогла идентифицировать редкую монету — и за это ее убили?
Эйлин была его возлюбленной за много лет до того, как вирус предъявил на него свои права. К тому времени, когда она увлеклась Фортунато, между ними все уже было кончено, но девушка все равно много для него значила. Сутенер затащил ее к себе в постель, а потом послал на верную смерть, втянул ее в какие-то свои темные делишки, к которым она имела не больше отношения, чем сам Хирам.
Та ночь, когда Фортунато сообщил ему о ее гибели, стала одной из самых тяжких за всю его жизнь. Он слушал рассказ о масонах, и чувствовал, как желчь подступает к горлу, а со дна души вздымается ярость. Он никогда не воспользовался своей данной вирусом силой для того, чтобы убить кого-либо, но в ту ночь он был на волосок от этого. Он стискивал пальцы, глядя, как гравитационные волны бушуют вокруг высокого чернокожего мужчины с миндалевидными глазами, и гадал, какой вес Фортунато сможет вынести? Пятьсот фунтов? Тысячу? Две? Разорвется ли его сердце до или после того, как эти длинные жилистые ноги подломятся под тяжестью тела? Хирам мог это выяснить. Всего-то — сжать пальцы в кулак, тугой, напряженный кулак.
Разумеется, он не сделал этого. Не сделал, потому что кое-что понял, пока слушал рассказ. Дело было не в словах: чернокожий туз был не из тех мужчин, кто склонен делать подобные признания. И все же что-то в его тоне, во взгляде черных глаз, прикрытых узкими веками, сказало ему — Фортунато тоже любил ее. Возможно, любил даже сильнее, чем Хирам, которому достались в наследство ненасытный отцовский аппетит и непостоянство. Поэтому он разжал уже наполовину стиснутый кулак и с тех пор вместо ненависти испытывал по отношению к этому колдуну-сутенеру с острым языком непонятное родственное чувство — как если бы тот был его братом.
Впоследствии он пытался оставить эту историю в прошлом и забыть о своих сверхъестественных способностях. Он предоставил полиции бороться с преступностью, а богам — вершить правосудие, сам же с головой ушел в дело, в котором считал себя мастером, — вкусно кормил людей и таким образом делал их, пусть и ненадолго, чуть-чуть счастливее.
Но сейчас, вспоминая Эйлин, Малыша Динозавра и Плакальщика, тревожась о судьбе Жабра, милой юной Водяной Лилии, доктора Тахиона и всех прочих, кто попал в черный список Астронома, Хирам Уорчестер снова чувствовал, как разгорается в нем ярость — точно так же, как она бушевала в его душе в ту ночь в семьдесят девятом году.
По словам Фортунато, этот Астроном — дряхлый старик. Он, наверное, не выдержит большой тяжести.
Хирам с минуту созерцал поднос, потом взял нож и вилку и принялся методично расправляться с остывшим обедом.
* * *
Спектор пришел в себя, но глаза открывать не стал. Он знал, что находится в лимузине Астронома. По обеим сторонам от него сидели какие-то люди. У того, что сидел слева, был костлявый локоть. Значит, это старик.
— Не прикидывайся, Несущий Гибель. Это тебе не поможет.
Астроном ткнул Спектора под ребра локтем.
Тот открыл глаза. Справа сидела женщина средних лет. Ее лицо производило впечатление карикатуры на красавицу; косметикой она не пользовалась. На ней было старомодное белое хлопчатобумажное платье с широким поясом. Заметив пристальное внимание к своей особе, женщина отвела взгляд.
— Нечего сказать? С другой стороны, ты никогда не был особенно разговорчив. — Астроном положил ладонь на его левую руку. — Полагаю, ты сейчас весь внимание.
Спектор взглянул в расширенные зрачки старика и попытался пустить в ход свою силу — а вдруг получится? Не вышло. Он сунул руку за пазуху, нашаривая револьвер. Но ни пистолета, ни кобуры не обнаружилось.
Астроном покачал головой.
— Я забрал его. Жалко видеть, как ты пытаешься схватиться за пистолет. Тебе повезло, что я снова нашел тебя.
— Черепаха мертв, верно?
— Да. Это так просто, когда ты знаешь, что должно произойти, а они — нет.
— Как вы это устроили?
— Наш добрый друг капитан Блэк послал на полицейской частоте ложный сигнал бедствия, — Астроном приложил палец к морщинистому лбу, — Нужно просто принимать решения, на шаг опережая своих врагов. И дело в шляпе.
— Бесу повезло, что ему удалось подобраться так близко.
Спектор со вздохом откинулся на мягкую спинку. Он разыграл все свои карты.
— Едва ли это удача. У Черепахи возникли проблемы с уровнем сахара в крови, верно, дорогая?
— И весьма серьезные, — подтвердила женщина. — Еще хуже, чем то, что я сделала с мистером Спектором.
— Несущий Гибель, дорогая. Зови его Несущий Гибель. — Пальцы, сжимавшие руку Спектора, стиснули ее еще крепче. — Поздоровайся с Инсулин, Несущий Гибель. Она — моя новая подающая надежды ученица.
— Привет, сладенькая, — саркастически процедил он. — Я все еще жив. Должно быть, я зачем-то вам нужен, раз вы оставили меня в живых. И кого же я должен убить на этот раз?
— Об этом позаботятся мои более преданные сторонники. Нет, я оставил тебя в живых по другой причине. — Этот Фортунато… — Астроном потряс кулаком, — я хочу, чтобы он помучился, прежде чем я прикончу его. У него есть женщины. Мы с тобой хорошо позабавимся сегодня ночью. Тебе ведь всегда это нравилось, а, Несущий Гибель?
— Да. Во сколько?
Спектор не мог поверить, что так легко отделался. Старик все никак не отпускал его руку.
— Поздно. Очень поздно.