Нити жизни (СИ)

И тут меня озарило — я с ним пересплю. И он, словно уловив этот вызов, стал приподниматься:
— Ну, так как? Я за ключами от машины?
— И, в какое-такое место мы поедем? — Я бросила на Джастина удивленный взгляд.
— Ну, есть одно — квартира в центре города, с другом на двоих арендуем.
— А… так это — то логово, куда одинокие волки заманивают доверчивых овечек?
— Ты это серьезно???
Я пожала плечами:
— Простая констатация факта. Делаю вывод о том, что наблюдаю.
Он ухмыльнулся и расхохотался.
— Это я-то волк? — продолжил он с иронией. Медленно придвинулся ко мне и склонился так, что в туже минуту я почувствовала его дыхание у себя на щеке. — А ты значит, та самая овечка!?
Я замешкалась. Не зная, что действенней: пнуть его или дать в пах коленом. Было что-то такое, что вызвало у меня чувство отвращения даже не настолько к нему, сколько к себе.
— Нет, полагаю, что я не отношусь к этому «стаду», — заметила я.
Меня раздваивало надвое. Перемены в моем настроении просто так и заявляли о себе: вена у виска пульсировала, подозрительный взгляд изучал расширенные зрачки, смотрящих на меня глаз, а губы, точно не были настроены на то, что хотел предложить им Джастин. Наверно, именно это натолкнуло его на мысль отодвинуться от меня и принять предыдущую позу.
— Гм. Интересно, — изрек он. — Давай сделаем так. Ты соглашаешься и принимаешь мое предложение, а я обещаю самый красивый вид на город и никаких приставаний со своей стороны, — он поднял руку и выставил ладонь точно так, как происходит в судах, когда дают клятву, которую заранее никто не собирается соблюдать. — А если тебе что-то не понравится, ты вольна уйти в любое время. Во всяком случае, ты ничего не теряешь и ничем не рискуешь, — закончил он. — М-м-м… — я замялась, обдумывая, — что ж, звучит заманчиво, давай попробуем.
На лице Джастина появилось победное выражение.
— Ты прелесть, — сказал он, глядя на меня с улыбкой, поднялся и вошел в дом, а я осталась сидеть, не трогаясь с места.
«Легче было сказать, чем будет сделать», — подумала я о сказанных мною словах ранее. Ведь это не жертва, если смысл заключается именно в переменах? Даже если — это отказ от собственных убеждений. Сейчас я могу сосредоточиться только на себе и своем стремлении к свободе, только так я могу немного заглушить мысли о смерти. И если это действительно то, тогда всё остальное — пустая трата времени. Чувства, эмоции, признания, отношения, любовь, — все это лишь вступление на пути разрушения и неминуемой боли в заключение. Вся жизнь — это не больше, чем цирковая арена, где у каждого определенное количество времени для выступления. У кого-то больше, у кого-то меньше, а кому-то оно не дано вообще. И все мы — растрачиваем его, не задумываясь, как будто, в запасе у нас еще девять жизней.
Я решила сползти с насиженного местечка и тоже войти в дом. Иногда мне становилось не по себе. Почему — непонятно. И тогда, я совсем не хотела оставаться одна. Поэтому я начала искать знакомые лица, но не наткнулась ни на одно. Вокруг меня всё приобретало черно-белые тона, люди как фигурки из папье-маше выглядели странно — безлико и отчужденно. Они парадировали меня.
Неважно, как сильно ты хочешь убежать от себя, и сколько их было, таких попыток у меня. Все бесполезно. Всю жизнь меня тянуло сделаться другим человеком. Стать иной, ухватиться за эту новую жизнь и избавиться от себя прежней, от всего, что во мне было. Но, каждый раз я возвращаюсь и предстаю сама перед собой. Это моя личная петля времени, в которой я застряла и постепенно теряю желание жить дальше. Потому что, дальше — это неизбежность, тот самый конец, за которым ничего нет.
Моя душа всегда скрывалась, то, что люди видели во мне, было лишь хорошо спланированной иллюзией. Я легко умела создавать ореол святости, но всегда опасалась, что еще немного и выдуманный нимб пригреет меня, свалившись на голову.
«Она молодец, старательная, умная» — я слышала это слишком много раз. Слова, что вызывали у моей мамы чувство гордости, ложились на меня грузом ответственности — это была тяжкая, невыносимая ноша. Я всегда была примером на людях, но снимая маску, я становилась хуже дьявола.
Была ли я когда-нибудь той, кем меня считали? Думаю, что нет. Что именно ожидают родители от своих детей? Преданности, отзывчивости, благодарности, любви? Но, что делать, если добродетель — это не по моей части.
Всю мою жизнь за меня все и всё решали: в какой детский садик ходить, какие вещи носить, какие дополнительные занятия посещать, с кем дружить, а кого обходить стороной. Может в этом мои родные видели своеобразную меру моей безопасности. Но то, от чего меня ограждали и то, во что меня пихали — стирало меня, как личность. И в какой-то момент я превратилась просто в машину, выполняющую поставленные задачи. Без вопросов, без эмоций, без сопротивления. Легко и просто. Но кому я упростила жизнь: себе или им? Не знаю. Это был не мой выбор, и я не в состоянии дать ответ. Я лишь продолжала так жить. Но в один день все кончилось, пропало.
И я вступила на путь разрушения. Со мной, примерно, происходило тоже самое — только теперь я умирала, как морально, так и физически. Мою голову стали посещать по-настоящему страшные мысли, и я ничего не могла поделать, не могла бороться и постоянно отражать их нападение. В конце концов, я ослабела и сдалась. Наверно, потому что, не так далеко они были от истины. Я слишком часто стала думать: что было бы, если б я родилась не первой, а второй?
Что, если б, это моя сестра была больна, а не я? Что, если б, я вообще родилась в другой семье, в другое время и на другой планете? Тогда бы всё могло быть по-другому!? И это уже не я сражалась за каждый стук своего сердца, за каждый вздох, за каждый начинающийся день, чтобы дожить его до конца и захватить следующий, а совсем кто-то другой…
Я чертила всякую белиберду на шершавой поверхности салфетки, возя по ней трубочкой от коктейля. Одни кольца в другие, из одного круга в другой, соединяла и снова разъединяла их, создавая невидимую гирлянду.
За спиной инстинктивно ощущалось чье-то присутствие. Я повернулась и первое, что я увидела, был связка ключей, вертящаяся на указательном пальце Джастина.
— Вот ты где, — проговорил он, — а я подумал, ты уже сбежала и туфельку не оставила.
Я неосознанно глянула на свою обувку, а потом сказала:
— Да нет, я бы так не поступила.
— Надеюсь. Дело в том, что большинство людей попытались бы проникнуть в этот дом, а не сбегать отсюда.
— Мне просто захотелось пить. — Я подняла стакан из-под только что выпитого мной коктейля и демонстративно покачала им. Хотя, это было всего лишь молоко, смешанное с соком, но получилось вкусно. «Все получше, чем море спиртного в моем желудке», — подсознательно подметила я. — Так что, я немного похозяйничала в твоем холодильнике.
Джастин недоверчиво выгнул бровь:
— А разве, там было что-то съедобное?
— Кто ищет, тот всегда найдет, — не задумываясь, выдала я.
Джастин удивленно вытянулся в лице и сказал:
— Где же ты была всю мою жизнь?
— Эй, — сказала я, — прекращай свой флирт, помнишь, ты мне обещал!?
— Да я и не начинал, красавица.
Я покачала головой, невольно улыбаясь, сама не знаю чему. — Ты не исправим.
— Идем?! — Джастин протянул мне руку.
— Конечно, — подтвердила я, оперлась об его руку и поднялась. В голове помаячила мысль, что было бы неплохо найти и предупредить сестру. Но вспомнив наш последний разговор, я подумала, что это не лучшая идея.
Джастин обнял меня и не убирал руку с моей талии, пока мы не дошли до его припаркованного железного скакуна в дальней части двора. Открыв машину, он сел за руль, а затем открыл мне дверцу.
Я нырнула в машину и сразу же стала нащупывать ремень безопасности, чтобы пристегнуться.
— Ты точно, правильная девчонка, — выдал он, цокнув языком, и завел двигатель. Мы тронулись.