Радиус поражения

– Помогай!
Рощин перехватил тело, вдвоем его загрузили в кузов. Присев, полковник сорвал с головы вязаную шапочку, нетерпеливо стащил противогаз.
И впал в ступор.
Синий, ухватив к тому моменту второе тело, чуть ли не шипя, взмолился:
– Ты спишь там, что ли? Помоги же!
Очнувшись, Рощин, двигаясь как робот, помог другу затащить в кузов второе тело. Игорь забрался следом, на ходу пояснив:
– Хватит парочки – пассажир твой в кузове поедет. С такой ногой ему в кабине делать нечего – она у него не сгибается.
Только сейчас осознав, что взгляд у Рощина какой-то странный, Синий посмотрел в сторону первого тела и, отвесив челюсть до колена, изрек невероятно нецензурную фразу, в которой одновременно наличествовали вопрос, восклицание, удивление, констатация крайней странности увиденного и уверенность в том, что разнообразные неприятности дальше будут лишь усиливаться.
Рощину ответить было нечего: повернувшись к хнычущему Богданову, он указал на тело:
– Эй! Ты! Это кто такие?!
– Свинки это, – скривившись, ответил страдалец.
– Какие, мать твою, свинки?! – выдохнул Синий.
Рощин, присев от нахлынувшей слабости в ногах, еле слышно произнес:
– Если Махров, падло, не наврал, их здесь четыреста миллионов.
* * *
Противогаз и в прохладную погоду таскать неприятно, а уж летом и подавно: пот с лица ручьями струился. Пуховики, естественно, значительно усиливали дискомфорт. Хорошо хоть не стали ватные штаны натягивать – иначе через пять минут можно рухнуть от теплового удара. И вдвойне хорошо, что догадались раскурочить фильтры, – дышали свободно. Кстати, фильтры оказались не угольными, а вроде как ватными. Какой толк от таких? Бессмыслица, как и многое, что сейчас происходило.
Синий вел грузовик уверенно, хотя за рулем КамАЗа сидел впервые. Но бывшему офицеру раньше доводилось гонять на технике несопоставимо тяжелее – навыки сохранились. Вел машину с непринужденностью профессионального таксиста – Рощин даже завидовать стал его невозмутимости и хладнокровию.
Сам полковник чувствовал себя будто на иголках с электроподогревом. И было отчего – куда ни глянь, везде эти твари с автоматами и на бронетехнике. На КамАЗ они не обращали внимания, но если обратят – конец. Не уйти им – они на всех улицах.
Несмотря на давящую угрозу, Рощин автоматически анализировал увиденное. Он обратил внимание, что чаще всего встречаются старые бронетранспортеры, вооруженные крупнокалиберными пулеметами, – наряду с КамАЗами они являлись главной техникой агрессоров. Пореже, но тоже чуть ли не на каждом шагу можно было встретить новенький БТР с автоматической пушкой и устаревший танк. Еще реже попадались старые «Акации» [20] и «Тунгуски» [21]. Неприятельская пехота шастала с автоматами, изредка попадались боевики с ручными пулеметами. Другого оружия Рощин у них не заметил.
Все, на чем ездил враг, и все, из чего стрелял, было хорошо знакомым – родным. Все это до сих пор состояло на вооружении российской армии – оружие и техника, испытанные временем. Ничего новейшего, экспериментального или «супернавороченного» Рощин не заметил – простенько и надежно. Не заметил он и боевой авиации, что радовало: для полного счастья здесь не хватало только штурмовых вертолетов.
Синему, очевидно, не хватало общения – заскучал:
– Слышь, Серега, ты что-то говорил про четыреста миллионов этих тварей. Не хочу тебя расстраивать, но если они все здесь, то нам выбираться придется долго. Они, наверное, на каждом метре Крыма сейчас.
– Ты главное – из города выберись: думаю я, что там их должно быть поменьше.
– Тебе виднее. Ничего не хочешь мне рассказать?
– Что?! Свои фантазии разве что… Доберемся до тихого местечка – поговорим с тем телом, что у нас в кузове валяется. Если он не подохнет или не сбежит. Вот он, думаю, нам как раз все и объяснит.
– Не сбежит – куда ему с такой ногой из кузова прыгать. Смотри – «хаммер» [22] пиндосский. Военный… Это что – они здесь порылись?!
Рощин очень сильно сомневался, что имеет дело с американской агрессией, но технику вероятного противника опознал – два HMMWV стояли на широком газоне возле огромного рекламного щита. Вероятно, контролировали развилку на выезде из города. Чуть дальше, забравшись на пригорок, замер новенький бронетранспортер – его пушка уставилась на дорогу. Рядом с ним стояла командно-штабная машина.
Шестое чувство подсказало полковнику, что сейчас начнутся неприятности. До этого момента все шло слишком уж замечательно – никто не пытался их задержать или обстрелять. Но ведь и техники подобной до этого не встречали, а новости в такой ситуации – это обычно плохой признак.
Рощин не ошибся.
Фигура в противогазе, стоящая у обочины, уставившись на приближающийся КамАЗ, вдруг вскинула автомат – затрещали выстрелы.
– Пригнись!!! – заорал Синий, чуть вывернув руль.
Звонкий шлепок по капоту, еле заметный толчок – автомат мгновенно заткнулся. Зато слева оглушительно затрещала пушка – стрелок в БТР не спал. Повезло: скорость у КамАЗа была приличная, в секторе обстрела грузовик находился не более пары секунд – нормально отработать по нему за такое время не так-то просто. Их спас мост, под который они юркнули.
– Серега! Давай лезь в кузов!
– На хрена?!
– А там ящики какие-то – поройся в них. Может, оружие хоть какое-нибудь. Эти, что на «хаммерах», за нами двинулись – я видел. Не уйти нам от них – догонят мигом. Бэтээр, может, и не догонит, а вот они – запросто.
– Пистолет дай – там ведь может ничего не оказаться.
– Ты уж прости, но в пистолете всего один патрон – забыл тебе об этом сообщить. Оставлю его для себя. На черный день. Ползи давай, Серега, – я останавливаться не стану: потом не успею ход набрать. Это же КамАЗ, а не «феррари».
Рощин не был профессиональным каскадером, но на физическую форму не жаловался – изнурительными тренировками не страдал, однако поддерживал себя в форме. Синий вел грузовик на пределе технических возможностей, да еще и по не слишком качественной украинской дороге – трясло, мягко говоря, прилично.
В кузов забрался при помощи ножа и «такой-то матери» – тент сопротивлялся отчаянно. Внутри, едва не упав на несчастного Богданова, хрипло уточнил:
– Живой?!
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы…
– Значит, живой…
Позади протрещала пулеметная очередь, затем еще одна – по тенту хлопнула пуля. Тенту это уже не навредит – три снаряда из автоматической пушки проделали в нем такие прорехи, что пулемет просто отдыхает.
В дальних углах кузова стояло два больших ящика и один поскромнее – рядом с ним, на куске брезента, валялся Богданов. Брезент Рощину не нужен, Богданов тоже подождет, а вот ящики гораздо интереснее.
Первый оказался доверху набит снаряженными магазинами для автомата. Так как автомата у Рощина не было, он не испытал прилива позитивных чувств и кинулся к ящику поменьше, надеясь в нем обнаружить оружие. Облом – там тоже были магазины, но только к ручному пулемету.
Очереди гремели уже поближе – неприятности неумолимо приближались. Пули то и дело наносили тенту новые повреждения или оглушительно колотили по бортам.
В последнем ящике оказались ручные гранаты. Сотни две, не меньше. Самое кошмарное, что все они были снаряжены взрывателями, при этом набиты были просто насыпью – никаких гнезд или хотя бы амортизирующих материалов между ними. Если взорвется одна, от грузовика одна яма останется.
Но Рощина этот кошмар не смутил – сегодня он уже устал пугаться. Парочку – в карманы пиджака, две – в ладони, и прыгнул к заднему борту, присев там на корточки. Машины врага уже рядом – из передней, высунувшись из люка по пояс, лупит пулеметчик. Дистанция метров пятьдесят – каким же надо быть косоглазым, чтобы до сих пор не расстрелять беззащитный КамАЗ?