Моя любимая ошибка

— Нет.
— Отвечай честно, так как ты могла заразиться венерической болезнью или забеременеть.
— Я ни с кем не вступала в половую связь.
Сьюзен смотрела на дочь с холодным равнодушием, будто изучала образец под микроскопом.
— Не могу верить тебе на слово. Необходимо как можно скорее пройти обследование. Определенные действия влекут за собой соответствующие последствия, и тебе, Элизабет, это хорошо известно.
— Я не занималась сексом, — безразличным тоном повторила Элизабет. — А Джули с Алексом занимались, и теперь она мертва. Не слишком ли тяжкое последствие?
— Своими действиями ты подвергла себя и ту девушку серьезной опасности.
Слова матери обрушивались на Элизабет, словно камнепад, от которого трещат все кости.
— Знаю. Мне нет прощения.
— И быть не может. Та девушка погибла, а тебя охраняет полиция. Впоследствии тебя могут привлечь к уголовной ответственности…
— Доктор Фитч, — вмешался Джон. — Уверяю, никто не станет привлекать Элизабет к уголовной ответственности.
— А разве в вашей компетенции решать такие вопросы? — Вопрос прозвучал довольно резко. Сьюзен снова обратилась к дочери. — Мне известно, что девочки твоего возраста часто рассуждают неадекватно и не признают авторитет родителей. И во время нашего разговора перед поездкой в Атланту я была снисходительна. Но никак не ожидала подобной выходки от человека с твоим интеллектом, возможностями и воспитанием. Только по воле случая тебя не убили.
— Я убежала.
— Наконец-то слышу разумные слова. А теперь собери вещи, и перед тем как ехать домой, пройдешь обследование и гинеколога. Я договорюсь.
— Но… мне нельзя домой.
— Неудачное время для демонстрации самостоятельности.
— Элизабет находится под охраной Службы федеральных маршалов США, — снова вмешался Джон. — Она является единственным свидетелем двойного убийства, а человек, который их совершил, подозревается как член организованной преступной группировки. Речь идет о русской мафии, доктор Фитч, если эти факты еще не довели до вашего сведения.
— Мне известно все, что Элизабет сообщила полиции.
Элизабет был хорошо знаком этот тон заведующего хирургическим отделением, не допускающий никаких возражений и аргументов.
— Мне также сказали, что тот человек не видел мою дочь и ее имя не известно ни ему, ни его сообщникам. Так что я намерена забрать Элизабет домой, где она понесет заслуженное наказание за легкомысленное поведение, повлекшее за собой столько несчастий.
— Ваши намерения нас не интересуют, доктор Фитч. Лиз находится под охраной Службы федеральных маршалов.
Элизабет в изумлении уставилась на Джона. Как уверенно и спокойно он говорит!
— Сегодня вечером ее перевезут в другое место, по нашему мнению, более надежное и безопасное, чего не скажешь о вашем доме. Мы несем ответственность за ее безопасность. Полагаю, вам тоже следует об этом задуматься.
— Если потребуется, у меня есть все возможности нанять частную охрану. Я уже связалась с адвокатом. Элизабет не имеют права заставить выступить со свидетельскими показаниями по этому делу.
— Никто меня не заставлял. Я согласилась добровольно.
— Еще одно неадекватное рассуждение. Таково мое решение.
Джон назвал ее «Лиз» и отважно противостоял натиску доктора Сьюзен Л. Фитч. А значит, надо вести себя как Лиз, а не покорно исполнять распоряжения матери.
— Ничего неадекватного в моих рассуждениях нет. — Слова сами сорвались с языка. — Домой мне нельзя, и я должна выступить со свидетельскими показаниями.
Сквозь едва сдерживаемый гнев на лице Сьюзен отразилось изумление, но ей удалось справиться с потрясением, вызванным словами дочери.
— А ты осознаешь последствия своего поведения? Ты не сможешь участвовать в летней программе и продолжить учебу в Гарварде осенью, намеренно снижая темпы и относясь спустя рукава к своему образованию. А кроме того, отдаешь свою жизнь, задумайся, Элизабет, свою жизнь, в руки людей, цель которых посадить в тюрьму этого человека, и не важно, какую цену придется заплатить тебе.
— Джули погибла.
— Уже ничего не изменишь, подобным решением ты губишь свою жизнь, разрушая все планы на будущее.
— Как я могу вернуться домой и делать вид, будто ничего не произошло? Вести прежнюю жизнь? А планы строила ты, ко мне они не имеют никакого отношения. И если федеральные маршалы добиваются вынесения справедливого приговора убийцам, я с ними заодно. А ты предлагаешь подчиниться твоей воле и жить по разработанной для меня программе. Нет, я так больше не могу. Надо попытаться поступить так, как мне кажется правильным. Таковы последствия случившегося, мама, и приходится их принимать.
— Ты лишь усугубляешь допущенную ошибку.
— Доктор Фитч, — вмешался Джон, — для беседы с Лиз едет федеральный обвинитель…
— Элизабет.
— Вы выслушаете, что он скажет, какие меры будут приняты для безопасности вашей дочери. Понимаю, вы потрясены и должны все обдумать. Мы перевезем вас с дочерью в новое место, где будет возможность поговорить с ней и обсудить сложившееся положение.
— Я не намерена и не обязана куда-либо ехать с тобой, если только через пару дней ты не придешь в чувство и не станешь рассуждать разумно, — обратилась Сьюзен к Элизабет. — Когда осознаешь, в каком положении оказалась и всю тяжесть последствий. А пока скажу доктору Фриско, что ты заболела и потом нагонишь упущенное. Подумай хорошенько, Элизабет. Есть вещи, которые исправить невозможно.
Сьюзен ждала ответа, плотно сжав губы, но дочь молчала.
— Дай знать, когда будешь готова вернуться домой. Всего хорошего, помощники федерального маршала. — Сьюзен направилась к выходу, но Джон ее остановил.
— Одну минуту, доктор Фитч. — Он достал рацию. — Это Барроу. Доктор Фитч выходит, нужно сопроводить ее до места жительства.
— Хорошо. Ждем.
— Не одобряете моего решения? — осведомилась Сьюзен.
— Вы не нуждаетесь в моем одобрении. Но ваше решение действительно мне не по душе.
— Вы правы, ничье одобрение мне не требуется. — Она вышла из комнаты, даже не взглянув на дочь.
Вскоре Джон вернулся и застал Терри сидящей рядом с Элизабет. Она ласково гладила девушку по плечу.
— У людей разная реакция на страх и неприятности, — попытался утешить он.
— Она не испугалась и не встревожилась. Во всяком случае, эти чувства не являются преобладающими. Прежде всего, она разозлилась из-за доставленных неудобств. Я это понимаю.
— Она неправа, — поддержала Терри. — Знаю, это твоя мама, но она глубоко заблуждается.
— Она всегда права, а мамой никогда не была. Можно я пойду к себе и посижу одна?
— Конечно. Только знаешь, Лиз, нет на свете людей, которые всегда правы и ни разу не ошиблись.
— Вот сучка, — буркнула Терри, когда девушка вышла из комнаты. — Бессердечная сучка. Явилась сюда, одетая с иголочки, и принялась пинать бедную девчушку.
— Она ни разу не прикоснулась к ней, не обняла дочку, не спросила, как та себя чувствует. Не поблагодарила Господа, что девочка жива и невредима. Если вся жизнь Лиз прошла в такой обстановке, то, пожалуй, уж лучше стать охраняемым свидетелем.
* * *
В течение двух часов Элизабет беседовала с мистером Помроем из генеральной прокуратуры. Пришлось снова шаг за шагом вспоминать события прошлой ночи. Но на сей раз ее перебивали, просили пояснить некоторые детали, вернуться назад, потом снова забежать вперед. Мистера Помроя сопровождали трое мужчин в темных костюмах. Один из них записывал каждое слово, хотя весь допрос записывался на магнитофон.
Приехали детективы Райли и Гриффит, и в доме вдруг стало слишком многолюдно и тесно.
Во время беседы мистер Помрой вдруг откинулся на спинку кресла и, нахмурившись, уточнил:
— Значит, Элизабет, ты признаешь, что пила спиртное. И сколько всего порций: три, четыре или больше?
— Почти пять. Последнюю не смогла допить. А когда приехали к Алексу, я попросила воды. Он приготовил коктейль, но я пить не стала, плохо себя чувствовала.