В летописях не значится (СИ)

 Что мне ответить? Я убила отряд гномов? Я не виновата? Так случайно получилось? Кого-нибудь вообще оправдывали эти слова, когда речь идёт о чьих-то жизнях? 
 Я молчу, и постепенно женщина успокаивается. Подозрительность из её взгляда никуда не уходит, и в конечном итоге она говорит: 
 - Это, конечно, ваше личное дело, Митрэ, но я должна вас предупредить, что Академия не предоставляет убежища скрывающимся от правосудия. 
 - За мной никто не придёт, - отвечаю я, и испуг вновь возвращается в её глаза. 
 Она нервно садится за стол и указывает мне на стул напротив. Очень тяжело смотреть на неё дольше секунды, не отводя взгляда, но я всё же собираю волю в кулак и делаю над собой усилие. 
 - Это будет известно... остальным? - решаюсь на вопрос я. 
 - Мы не стражи правосудия. Ваши... прегрешения - это их работа, и если они ничего не нашли, то нас это не касается, - мастер отводит взгляд, но потом продолжает с учительскими интонациями в голосе, меняя тему: - Как вам должно быть известно, не маги могут получить только две квалификации: зельевар и филигранник. В вашем случае, основываясь на природе вашей силы, я предлагаю выбрать первый вариант. Скорее всего, вам будут прекрасно удаваться противоядия и... яды. Темных обычно очень мало, и мастера в данной области весьма востребованы. Но конечно, если вы хотите выбрать другое направление, вы можете это сделать. 
 - Нет, всё отлично, - несколько поспешно ответила я. 
 - В таком случае передайте этот свиток дежурному, - она что-то быстро черкает на свитке с моим заданием, а затем протягивает его мне со словами: - Отнесите на факультет Целительства и зельеварения. Он справа от главных ворот, светлое здание. Вам выдадут учебные принадлежности, форму и определят в общежитие. 
 Я благодарю и выхожу на негнущихся ногах. Но стоит дойти до холла, как странное оцепенение покидает моё тело. Я поступила. Цена этого очень горька, и я рада, что мне не пришлось делать сознательный выбор между сестрой и другими людьми, чтобы выявить суть. Произошли ужасные события, но они мне помогли. Это факт. И с этим нужно жить. Потому что мне есть ради чего. 
 К тому же где ещё найти нужное зелье, как не на факультете, куда меня определили? 
 
 7. 
 Перед выходом из главного корпуса я глубоко вздохнула, приготовившись, насколько это возможно, к парочке молний, но на крыльце никого уже не оказалось. Обрадованная, я поспешила к дальнему корпусу, что ближе к воротам, втянув голову в плечи и ни на кого не оглядываясь. 
 Дорожки постепенно заполнялись народом, а я, вопреки здравому смыслу, смотрела не на людей, а под ноги, боясь столкнуться взглядом с очередным желающим пошутить. 
 Нужный корпус изнутри оказался очень светлым и приветливым. Бежевые каменные плиты плотно примыкали друг к другу, в кадках у широких окон пестрели самые удивительные цветы, а дежурный подошел ко мне сразу, как я перешагнула порог. Им оказался тощий беловолосый парень с очень тонкими чертами лица и ярким румянцем. Сразу подумалось, что у него есть примесь эльфийской крови, уж больно нетипичная внешность даже на мой посторонний взгляд. Как я уже успела заметить, многие местные имели смуглую кожу разнообразной степени интенсивности, и лишь такие вот светловолосые имеет светлую, практически молочную кожу. 
 Парень был одет в тёмно-зеленую мантию, украшенную нарядной серебряной вышивкой. Мне почему-то показалось, что это парадный вариант одежды и он так вырядился только из-за гордости от возложенной на него миссии по встрече новичков. 
 - Светлого дня, прекрасная адептка! - он широко улыбнулся, и я не смогла сдержать улыбку в ответ. - Я дежурный, адепт третьего курса специальности "Целительство", Милан Эливтэ. Покажите ваши документы, и я вас распределю. 
 - Светлого дня, адепт Эливте, - ответила я, протягивая ему свиток. 
 Он вчитывается на пару минут, а я успеваю заметить, что он здесь не один. Возле одного из окон болтают ещё двое адептов в зеленых мантиях, и периодически косят глазами в нашу сторону. 
 - Пройдемте в кладовую, адепт Митрэ, - говорит Милан, отрываясь от чтения свитка, и делает приглашающий жест рукой в один из коридоров. 
 Мы идём по такому же светлому проходу, а затем сворачиваем и по небольшой лестнице спускаемся вниз. Здесь под потолком застыли светящиеся холодным белым светом шарики, отчего становится немного неуютно. Мне даже начинается казаться, что я боюсь магии, и эта мысль мне категорически не нравится. Не хватало ещё в магическом мире обзавестись какой-нибудь магофобией. 
 Наконец мы входим в узкую дверь светлого дерева, а за ней обнаруживается что-то вроде широкого прилавка со стеллажами позади. Кладовщица, полная и очень низкая женщина средних лет, окидывает меня неприязненным взглядом. 
 - Что? - недовольно произносит Милан, тоже его заметив. 
 - Понаберут всяких, - фыркает она в ответ и, когда я уже приготовилась к отповеди в стиле "не буду обслуживать тёмную", говорит: - Мелкая и тощая. И узкая в плечах. Тут форму так просто не найдешь. 
 Она разворачивается и важно шагает к стеллажам, хотя сама такая же мелкая, разве что толстая и коренастая. Милан же тупо уставился на мою макушку, впервые осознав, что я ему только по подбородок. Но дальнейшие слова никак не относятся к этой ситуации: 
 - Помимо формы, вам выдадут карту территории, расписание занятий и список учебной литературы. В комнате вас ждёт первичный набор необходимых для зельевара приспособлений. Занятия начинаются послезавтра, завтра ещё один день набора, поэтому вы можете прогуляться по городу. Но вам нужно вернуться к семи часам вечера, в это время состоится инструктаж первого курса. 
 - Хорошо. 
 - Так же завтра по территории академии и особенно по территориям других факультетов гулять не рекомендуется, пока вы не ознакомитесь с основными правилами поведения в академии. Столовая начнет работать только в день начала занятий. Всё понятно? - голос Милана был строг, но на губах играла легкая улыбка. Ему нравилось учить новичков. 
 Вскоре из-за дальних стеллажей появилась кладовщица. Она заставила меня примерить несколько пар черных туфлей, чтобы в итоге дать только одну, самую потрепанную, а затем и высокие сапоги из странной чешуйчатой кожи. К обуви прилагалась одна белая блузка, одни зеленые штаны грубой ткани, которые следовало заправлять в сапоги и носить в дни вылазок в лес или в теплицы, одну длинную зеленую юбку с высокой талией и вшитым широким поясом чуть ли не под грудь и длинный утепленный то ли сюртук, то ли пиджак. Так же мне вручили длинные перчатки из той же чешуйчатой кожи, что и сапоги. Примечательно, что мантии не было в составе формы. Наверное, её приобретали самостоятельно, чтобы покрасоваться на каких-либо официальных мероприятиях. 
 После этого мы зашли ещё в одну комнату, располагавшуюся в этом же удивительно сухом и теплом подвале, где мне всучили упомянутую карту с расписанием и определили в комнату четыреста тридцать три. 
 Мы с моим провожатым вновь вернулись в холл и по широкой лестнице поднялись на четвертый этаж, где и находилась принадлежащая мне комната. Прежде чем вручить мне ключ, Милан сообщил, что этот этаж исключительно женский, для всех курсов зельеваров, а ванные комнаты общие для всех на этаже. Впочем. Мужчинам по этому этажу ходить не возбранялось. Порадовало, что хоть комнаты не оказались общими. 
 Моя комната была маленькой и светлой. Узкая кровать из светлого дерева стояла у правой стены, прямо под окном. Слева от неё находился очень странный письменный стол, вызывающий ассоциации с партами советского периода. Столешница располагалась под небольшим наклоном, но небольшая полоса стола, крайняя к стене, всё же была под нормальным углом. Именно на ней стояла темная пирамида со скошенной вершиной и деревянный стакан с несколькими прозрачными стержнями, такими же, какими я писала при поступлении. Также к столу крепилось некое подобие большой тубы, в которой лежали туго свернутые пустые свитки бежевой бумаги.