Мой шейх

Ханиф не стал говорить ей, что он даже был там в качестве гостя.
— Ты издеваешься надо мной, Люси. В Рауда аль-Аруса не больше двенадцати комнат.
— Всего-то?
Сарказм… Люси Форестер, похоже, быстро пришла в себя.
— Дом был построен для принцессы. И единственный мужчина, которому разрешалось входить в его стены, — ее муж.
Люси вдруг покраснела.
— Извини… Хочешь сказать, что это был гарем?
— Боюсь, то, что ты понимаешь под этим словом, и реальное его значение очень сильно расходятся. Это место уединения, в которое никому нельзя входить без разрешения.
— Даже мужу?
— Даже мужу.
— Правда? — Ее удивление развлекало его. — А где ему приходится жить?
— Есть домик, в некотором отдалении от павильона, где он остается со своими людьми. Так же, как и я до болезни Hyp. Потом мне пришлось переехать сюда, чтобы заботиться о ней.
Люси представила себе прекрасную Hyp, требующую позвать мужа. Одетая в шелка, с блестящими волосами, готовая доставить удовольствие мужу. Она предлагает ему еду, заставляет его смеяться и мучает своей неприступностью, а он сходит с ума от желания…
— Люси? Ты в порядке?
— Да, конечно. Ты остался здесь после…
— Здесь спокойно. Я не тревожу свою семью.
Они, должно быть, беспокоятся о нем, подумала она. Ханиф остался здесь, чтобы они не видели его страданий.
— Чем ты занимаешься днем?
— Тренирую своего ястреба в пустыне. Объезжаю местные племена, чтобы убедиться, что они ни в чем не нуждаются. Да и сад был заброшен. За ним надо ухаживать.
— Ты сам его восстанавливаешь?
— Восстановить прежнюю красоту сада? Я никогда не смогу этого сделать. Система орошения уже состарилась, но если оставить все как есть, то сад погибнет. Также у меня здесь библиотека. Так что дел достаточно.
— Не хватало еще глупой женщины, которая свалилась на твою голову.
— Жизнь одной женщины намного ценнее сотни таких садов и работы.
— Так ты работал? Только что? Извини, что я тебя отвлекла…
— Я перевожу стихи одного нашего поэта на французский и английский. Так что ничего срочного.
— Значит, ты сам поэт. Ведь надо не просто переводить слова, но понимать также и ритм, и смысл.
— Похоже, ты не понаслышке об этом знаешь.
— Я надеялась изучать французскую литературу в университете.
— Надеялась? Значит, не получилось?
— Моя бабушка думала, что университет — это пристанище греха. Что меня это испортит. Когда я попыталась ослушаться ее, она разозлилась и у нее случился сердечный приступ. А кроме меня, за ней было некому ухаживать.
— Она сполна заплатила за свое упрямство.
— Мы обе.
— А что тебя сейчас держит?
— Я думала об этом, но появился Стив Мэйсон на пороге моего дома, и снова университет остался только в мечтах.
— Потому что ты вышла замуж? Стив Мэйсон — это твой муж?
— Да. Ты знаком с ним?
— Нет. Странно, что ты не взяла его имя.
— Это длинная история, Хан. А у тебя работа.
— Даже поэты пьют кофе, — сказал Ханиф, хотя на самом деле ее брак был последним, о чем он хотел говорить. Он повернулся к телефону и увидел мокрое и грязное пятно на одном из пуфов. Наверное, она звонила в колокольчик по поводу Амейры, а теперь пытается выгородить девочку.
Он попросил, чтобы принесли кофе, и сел напротив своей гостьи.
— Ты отдохнула, Люси, и теперь хочешь посмотреть сад?
Люси не ожидала, что он так резко сменит тему разговора.
— Извини?
— Полагаю, ты позвала меня, чтобы вместе прогуляться по саду.
Она ухватилась за слова Ханифа.
— Ты прав. Захотелось подышать воздухом. — Затем она решила спросить то, что ее беспокоило: — Я могу тебя спросить кое-что?
— Что ты хочешь знать?
— Как ты нашел мой адрес? В Англии? После аварии у меня не очень хорошо с памятью, но я уверена, что не называла его в больнице. И номер страхового тоже. Ведь все уничтожил огонь?
— Да, — сказал он и повернулся, чтобы поблагодарить слугу за кофе. Отпустив его, он предложил Люси пирожное. — Очень вкусное. Миндаль выращен здесь.
— Ты не спрашивал моего адреса, Ханиф. Но узнал его, — настаивала она.
— Ты была в шоке. Не могла соображать нормально. Нам надо было найти твоих друзей, поэтому я попросил помощника разузнать о тебе. Сначала он расспросил сотрудников той компании, у которой ты… позаимствовала машину. Затем, поняв, что от них ничего не узнаем, мы связались с миграционной службой. К счастью, женщина, которая была на дежурстве в день твоего приезда, тебя вспомнила.
— Что-то мне трудно в это поверить.
— Она помнит тебя из-за твоих волос.
— А… — Обычно Люси носила косу. — А твой помощник?..
— Захир Аль-Хатиб? Это мой кузен. Он сегодня в Румала.
— Наводит справки?
— Возмещает твой гардероб. Или, скорее всего, переложил эту обязанность на одну из своих сестер.
Люси поняла, что он пытается избежать дальнейших вопросов. Впрочем, насчет гардероба она не стала возражать, потому что не хотела лететь домой в ночном халате покойной жены Ханифа. Конечно, она примет одежду, но не как акт благотворительности.
— У меня была туристическая страховка. Она покроет расходы на одежду.
— Ты уверена? Боюсь, когда они узнают, что инцидент произошел на украденной машине, то откажутся возмещать что-либо.
Господи, ведь она совсем не подумала об этом.
— Но, как ты говоришь, в «Бухейра-Турс» отрицают, что машина пропадала, так что проблемы нет. Я заплачу за одежду, Хан.
Люси заметила, что ему стоило немалых усилий промолчать.
Он должен знать, что даже в Британии неприлично покупать одежду жене другого человека. Здесь, подумала она, за это могут и убить. По правде говоря, Хан уже давно перешел границы дозволенного. И тот факт, что он не знал, что она замужем, не служит оправданием.
— У меня еще были туристические чеки. — Совсем немного. Она не могла себе позволить быть расточительной. — И обратный билет. Авиалинии смогут его восстановить?
— Если ты вспомнишь какие-нибудь детали, то Захир попробует разобраться с этим.
— Тот самый Захир, который смог узнать информацию обо мне в миграционной службе? Он, должно быть, очень полезный человек.
— Население Рамал-Хамра малочисленное. Миграционная служба его знает.
— И этого достаточно? Не думаю, что в Англии знакомство с сотрудником миграционной службы помогло бы узнать какую-либо информацию.
— Это не Англия. Это Рамал-Хамра.
— Если они знают твоего кузена, значит, знают и тебя. — (Ханиф пожал плечами.) — Почему имя Хатиб мне так знакомо?
— Хатибы — очень старое семейство в Рамал-Хамра.
Но Люси это объяснение не устраивало. Она уже узнала, насколько имена важны здесь. Первенец был бы назван в честь деда…
— Ты не первенец, иначе твое имя звучало бы Хатиб бин Джамал бин — и так далее.
— Так зовут моего старшего брата, — подтвердил он.
Ханиф не пытался запутать ее, но Люси почувствовала, что он что-то не договаривает.
— Если бы я жила здесь, то по твоему полному имени знала бы, кто ты такой и твое положение в семье.
— Я третий сын Джамала. Возможно, если я покажу тебе фотографию моего отца, ты все поймешь.
Ханиф позвал слугу, который сидел неподалеку и ждал, пока они закончат пить кофе, чтобы унести поднос. Он дал ему указания, и тот скрылся, чтобы вернуться через несколько минут. В его руке была не фотография и не портрет, а небольшая бумажка, свернутая в несколько раз. Он отдал ее Хану, который указал, что она предназначается для Люси.
Слуга развернул ее и, кланяясь, предложил Люси на обеих ладонях.
— Но это же банкнота Рамал-Хамра, — сказала она в недоумении: — Сто реалов.
Хан ничего не сказал. Люси явно была растеряна. Она повернула банкноту и увидела портрет эмира.
— О… — только и смогла сказать она. Вот где она встречала это имя. На веб-сайте, изучая информацию о Рамал-Хамра. — Думаю, было бы лучше, если бы я не задавала этого вопроса. Но почему ты мне сразу не сказал?