Прежде чем я усну

— Но как я вспомню, что надо вести дневник? — спросила я. И тут меня осенило: — Вы мне напомните?
— Да, — сказал он и добавил: — Тогда вы должны сказать мне, где будете его прятать.
Мы уже подъехали к дому. Только сейчас я вдруг осознала, что это моя собственная машина.
— В шкафу, — сказала я. — Я буду держать его в глубине шкафа.
— Хорошо. Но обязательно напишите что-нибудь сегодня, прежде чем лечь спать. Иначе завтра утром это будет просто записная книжка, которая ни о чем вам не говорит.
Я ответила, что понимаю, так и сделаю, и вышла из машины.
— Удачи, Кристин! — пожелал доктор мне вслед.
Я в постели. Жду мужа. Разглядываю фотографию дома, в котором выросла. Он кажется таким спокойным, таким нормальным. «Как я попала оттуда вот сюда? — думаю я. — Что произошло? Какая у меня биография?»
Бьют часы в гостиной. Полночь. Бен поднимается по лестнице. Сейчас я спрячу дневник в обувную коробку, которую поставлю на нижнюю полку шкафа, как пообещала доктору Нэшу. И продолжу писать завтра. Если он позвонит.
10 ноября, суббота
Я села за дневник днем. Бен внизу, читает. Думает, что я отдыхаю, но это не так, хотя я и утомилась. Нет на это времени. Я должна все записать, пока не забыла. Я должна вести дневник.
Смотрю на часы и записываю время. Бен предложил погулять сегодня днем. В моем распоряжении чуть больше часа.
Сегодня я проснулась, не зная, кто я такая. Открывая глаза, я готовилась увидеть угол прикроватного столика, желтую лампу, приземистый шкаф в углу комнаты, обои с ненавязчивым орнаментом из папоротников. Я ждала, что услышу, как мама суетится на кухне или как в саду насвистывает папа, подравнивая изгородь. Думала, что лежу в своей постели одна, если не считать игрушечного кролика с порванным ухом.
Не тут-то было. «Наверное, я в спальне у родителей», — подумала я, но тут же поняла, что ничего вокруг не узнаю. Комната мне абсолютно незнакома. Я лежала на спине и думала: «Что-то случилось. Что-то ужасное».
Когда надо было спускаться к завтраку, я уже успела изучить фотографии вокруг зеркала. Я уже знала, что я не ребенок и даже не юная девушка, и что мужчина, который хлопочет на кухне и насвистывает под радио, не мой отец, не сосед и даже не мой парень, а муж, которого зовут Бен.
Я не решалась войти в кухню. Мне стало страшно. Ведь я увижу его впервые. Интересно, какой он? Сильно ли отличается от человека на фотографиях? Или они — тоже искаженная действительность? А что если он старше, толще, с лысиной? Какой у него голос? Какие повадки? И вообще, удачный ли у нас брак?
Вдруг я увидела сцену: какая-то женщина — мама? — советует мне хорошо подумать. Мол, жениться — не воды напиться…
Я резко распахнула дверь. Бен стоял ко мне спиной, колдуя с лопаточкой над беконом, который шипел и шкворчал на сковородке. Он не слышал, как я вошла.
— Бен! — позвала я.
Он тут же обернулся:
— Кристин! Все хорошо?
Я не знала, что ответить, и в конце концов промямлила:
— Кажется, да.
Он улыбнулся с явным облегчением, я улыбнулась в ответ. Он выглядел старше, чем на снимках в ванной, — больше морщин, больше седины, редеющие виски, но, как ни странно, казался даже более привлекательным. Челюсть тяжеловата, почти старческая, в глазах отчаяние. Я понимаю, что он напоминает мне постаревшего отца. «Могло быть хуже», — думаю я. Гораздо хуже.
— Ты видела фотографии? — спросил он.
Я кивнула.
— Не волнуйся, я все объясню. Проходи, устраивайся. — И он махнул в сторону коридора. — Там гостиная. Я буду через минутку. Прихвати с собой вот это. — Он протянул мне мельницу для перца.
Вскоре появился и сам с двумя тарелками. Бледные кусочки бекона, обжаренные на собственном жире, яичница и поджаренный хлеб. Пока я все это ела, Бен рассказывал, как теперь протекает моя жизнь.
— Сегодня суббота, — сказал он. Вообще-то всю неделю он работает. Учителем в школе. Он рассказал про мобильный телефон в моей сумке, про доску для записей на кухне. Показал, где у нас хранится НЗ — две двадцатифунтовые купюры, свернутые в тугую трубочку и спрятанные за часами на каминной полке. Потом показал дневник, в который я иногда записываю свои мысли. — Вместе мы справляемся, закончил Бен. Хотя и не до конца, но я ему поверила, что мне оставалось!
Мы поели, потом я помогла ему убраться.
— Попозже сходим с тобой прогуляться, — сказал он. — Ты не против?
Я сказала, что нет, и он явно обрадовался.
— Я только пойду почитаю газету, ладно?
И я поднялась наверх. Как только я осталась одна, у меня пошли круги перед глазами, голова стала тяжелая и в то же время легкая, как шарик. Я ни за что не могла ухватиться. Все казалось призрачным. Я оглядывалась вокруг: вот дом, в котором я живу, но глаза ничего не узнавали. Мне вдруг захотелось убежать далеко-далеко. Надо было успокоиться.
Я села на край кровати, в которой спала. Надо ее заправить, что ли. Прибраться. Как-то занять себя. Я взяла подушку, хотела ее взбить, и в этот самый момент раздался какой-то зудящий звук.
Я не сразу поняла, что это за звук. Низкий, настойчивый. Нет, это была мелодия, тихая, приятная. Моя сумка валялась на полу, я подняла ее и поняла, что звук идет изнутри. Я вспомнила, что Бен говорил что-то про телефон.
Достала аппарат. Он светился. Я долго смотрела на него. Какая-то часть моего сознания, похороненная глубоко на задворках памяти, точно знала, от кого этот звонок. Ответила.
Мужской голос произнес:
— Кристин? Вы меня слышите?
Я сказала «да».
— Это ваш доктор. Все в порядке? Бен с вами рядом?
— Нет, — ответила я. — Он… А в чем дело?
Он представился и сказал, что уже несколько недель у нас занятия.
— Мы занимаемся вашей памятью. — Я не ответила, и он продолжал: — Вы должны мне доверять. Пожалуйста, загляните в шкаф в вашей спальне. — Он снова помолчал. — Там в самом низу обувная коробка. Откройте ее. Там лежит ваш дневник.
Я бросила взгляд на шкаф.
— Но откуда вы знаете?
— Вы сами мне сказали, — ответил он. — Мы встречались вчера. И вместе решили, что вы начнете вести дневник. Именно тогда вы мне сказали, где будете его прятать.
Я вам не верю, — чуть не сорвалось с языка, но это было бы невежливо, кроме того, это была не совсем правда.
— Ну что, посмотрите? — спросил он. Я сказала, что посмотрю, и он добавил: — Тогда не теряйте времени. И ничего не говорите Бену.
Я не нажала «отбой» и прямо с телефоном подошла к шкафу. Доктор говорил правду. В самом низу шкафа стояла обувная коробка — синяя, с крышкой от другой коробки с надписью Scholl. А в ней лежал ежедневник, завернутый в кусок ткани.
— Нашли? — спросил доктор.
Я достала и развернула находку. Ежедневник был из коричневой кожи, видимо, дорогой.
— Кристин?
— Да-да. Дневник у меня.
— Отлично. Там есть записи?
Я открыла дневник и на первой же странице прочитала: «Меня зовут Кристин Лукас. Мне сорок семь лет. У меня амнезия». Мне стало страшно и интересно. Как будто шпионишь, только за самой собой.
— Есть, — сказала я.
— Прекрасно! — сказал доктор, пообещал, что позвонит завтра, и мы разъединились.
Я не двигалась. Опустившись на пол прямо у распахнутого шкафа, так и не убрав постель, я начала читать.
…И была ужасно разочарована. Потому что не помнила ничего из того, о чем читала. Никакого доктора Нэша, никаких кабинетов, в которых мы якобы встречались, никаких тестов, которые я вроде бы проходила. Я только что слышала голос этого человека, но не могла представить ни его самого, ни нашего разговора. Дневник читался как триллер. Но потом я нашла между страниц фотографию. Это был дом моего детства, дом, в котором я бы с такой радостью проснулась. Он был реальным, это была зацепка. Значит, я встречалась с доктором Нэшем, и он дал мне этот снимок, этот осколок моего прошлого.