Ты проиграл. В тени твоих ресниц
— Машка, привет! Как ты, дочка? — веселый голос Валентина Петровича не мог не радовать.
— Дядя Валя, я отлично! Как вы?
Лифт словно специально ждал, когда Билл нажмем кнопку вызова. Бесшумно распахнул двери.
— Мы хорошо. Скучаем. Вот, все тебе привет передают.
— Спасибо!
Билл вопросительно посмотрел на меня — он-то по-русски ни слова не понимал. Я, закрыв трубку рукой, пояснила:
— Это с работы. Мой начальник.
Он сделал вид, что не подслушивает, разглядывает свое отражение в зеркале лифта.
— Скажи, он уже прилетел?
— Да. Сегодня днем. Я так счастлива, дядя Валя! Я безумно счастлива! — прижалась к Биллу и поцеловала его. Он улыбнулся, обнял в ответ.
— Как я рад за тебя, девочка. Вы отличная пара. Вы просто прекрасная пара.
— Я знаю. И потому очень счастлива! Хочу кричать об этом на весь мир!
— Наконец-то наша Маша улыбается. Маша, а ведь я тебе по делу звоню, как ты понимаешь. По очень важному делу. Тебе уже все рассказали?
— Нет, — удивленно затрясла я головой. Черт, кажется, накрылся завтра Биллин шопинг медным тазом, по крайней мере для меня. Чует сердце, сейчас опять пошлют в какую-нибудь клоаку освещать какую-нибудь зловонную проблему.
— Надо материал сделать про экстремальный туризм — это модно сейчас. В Москве с турфирмами пообщаешься. А вот там, в Австралии, наши коллеги организуют тебе поездку в племя каких-то аборигенов. Проводника дадут, транспорт, в общем, скатайтесь, посмотрите на их быт, чем живут, чем дышат. Ну и приплети все это к экстремальному туризму. Фотографий побольше нащелкай. Не мне тебя учить. Все поняла?
Ну, так и есть… Елки…
— Дядя Валя… — захныкала я в трубку. — Помилосердствуйте, батенька…
— Ничего-ничего, совместишь приятное с полезным. Наверное, на Конгрессе совсем стухла?
Кивнула и нахмурилась… Блин, как Биллу-то сказать про аборигенов?
— Все, бывай, моя хорошая! Рад был тебя услышать. Целую.
— Пока. Я тоже…
Сбросила звонок. Что же делать? Ну почему все вечно через одно место?
— Что-то случилось? — спросил Билл, заметив мой расстроенный вид.
— Я завтра работаю.
— О, нет! — простонал он. — Я так ждал эти выходные…
— Я даже не знаю, что тебе сказать… Слушай, ты можешь поехать со мной и познакомиться с бытом аборигенов. Будем считать, что это экскурсия. А можешь остаться в отеле и отоспаться. Я после обеда или вечером вернусь, ты и не заметишь. Но если ты сейчас скажешь нет, то я никуда не поеду и завтра мы проведем так, как ты хочешь.
Он раздумывал, покусывая губу. Я смотрела на нее, смотрела, а потом не выдержала и чмокнула. Сколько же в нем секса. Хочется съесть мальчишку!
— Это важно для тебя? — спросил он грустно.
— Это моя работа, — развела я руками.
— Значит, мы поедем на экскурсию, — улыбнулся Билл. — К тому же я ни разу не видел живых аборигенов. Будет, что рассказать Тому.
Я обняла его за талию и с удовольствием прижалась щекой к груди. Господи, как же мне хорошо!
В Макдональдсе он скупил, кажется, все меню. Я наблюдала, с каким удовольствием Билл делает заказ, просто тыкая пальцем в знакомые слова, и светится от счастья. В Европе эту жуткую пищу он может есть исключительно в номере или гримерке. А тут сам себе покупает. И тут же будет есть. Как все. Как простой человек. Как обычный смертный. Вот она настоящая свобода — быть самим собой и не опасаться ни истеричных девочек, ни вспышек фотокамер! Есть руками, не боясь измазаться, так, как хочется, с выпадающим из булки салатом и капающим на поднос и футболку соусом. Мы ели и смеялись. Целовались. Много целовались. Мусорили. Баловались. Дурачились. Булькали кока-колой. Билл неприлично чавкал, громко ржал и иногда кидал в меня кусочками салата и картофелем-фри. Я отвечала ему тем же. На нас уже начали коситься. Но нам было все равно. Главное, что весело.
— Мари, только резко не оборачивайся, — произнес он тихо и загадочно, глядя мне через плечо. — Мне кажется, что за нами наблюдают.
— Уверен? Думаешь, твоя слава и до Сиднея добралась? — хихикнула я.
— Мужик? — скривившись, протянул Билл. — Не та целевая аудитория. Он за нами уже минут пятнадцать наблюдает. Я постоянно ловлю его взгляды.
Я громко загоготала. Нет, Билл был без косметики. Но длинные черные волосы с белыми «перьями», которые он просто взбил руками перед выходом, женственные манеры и мягкие черты лица… Черт, к нам пристал маньяк-педофил!
— О, дьявол! Он идет к нам! С шикарным букет алых роз!
Я оглянулась. И… земля ушла из-под ног! Почувствовала, как кровь моментом отхлынула от лица, в груди похолодело и свело все судорогой. Резко и шумно вскочила. Стул с грохотом проехался по полу и отлетел в сторону. Я шарахнулась от нашего стола, как нечисть от священных мощей. В голове взорвались и разом исчезли все мысли. Осталось всего три слова. Три матерных слова. Но даже их я не смогла бы сейчас произнести — скулы окаменели, лишь зубы громко стучат.
— Машка!!! Машка!!! Как я по тебе соскучился! Сто лет тебя не видел!!! Машка! Любовь моя!
Родриго, небрежно швырнув огромный букет на стол, подлетел ко мне, обхватил за талию и принялся кружить.
Три матерных слова…
Он потянулся, чтобы поцеловать, но я резко дернула головой, и Родриго промахнулся, попав губами куда-то в висок.
Билл! Мат! Много мата! Билл! Билл!!!
— Отпусти меня! —взвизгнула я на русском срывающимся фальцетом. И отчаянно задергалась в его крепких руках. Не тут-то было! Родриго, лишь посильнее сжал объятия и наконец-то достал мой рот, ворвался туда языком, засосал губы.
Мат! Мат! Билл! Мат! Мат!!! Очень много мата!!!
Я глупо замычала…
Билл!!!
…и не придумала ничего лучше, чем укусить его за язык.
Родриго вскрикнул и ослабил хватку.
— Да ты охренел?! — возмущенно срываюсь в крик, чувствуя, что еще немного и вцеплюсь в его рожу когтями. Если освобожусь. — Какого хрена ты засасываешь меня при моем молодом человеке?! Руки убери… — голос сипит, и последние слова я уже громко шиплю.
Гнев сейчас взорвет изнутри.
Я зло его отпихнула и растерянно уставилась на серого, как холст, Билла — глаза огромные, рот приоткрыт, лицо такое, будто его ударили ни за что.
— Кто это? — голос звенит, словно перетянутая струна, вот-вот лопнет. И я поняла, что поползу за ним на коленях до самой Германии, лишь бы умолить не уходить.
Рада бы ответить, да не могу — язык не слушается. В голове всего три слова. Три матерных слова. У меня натуральный столбняк с полной парализацией всего организма и мозговой деятельности в частности. Стою между ними и ничего с собой не могу поделать — ни с места сдвинуться, ни слово произнести, лишь с ужасом смотрю на Билла. Тело начинает бить мелкая дрожь.
— Милая моя девочка, — Родриго делает шаг ко мне и приобнимает за плечи. — Ну же познакомь меня со своей… своим… с этим… эээ… С этим милым созданием!
Слышу тщательно скрытую издевку в интонациях. Родриго говорит по-русски. Голос — сладчайший мед. Билл видел, что он давно наблюдал. Значит, не заметить наши отношения не мог. Следовательно… Черт!!! Откуда он свалился на мою голову!!!
Скидываю его руку.
Мозг вообще не работает. Лишь к трем матерным словам добавилась одна идиотская мысль, стучащая в висках великим колоколом: что делать?
— Кто это? — звучит одновременно глумливо по-русски и ошарашено по-немецки.
— Это мой бывший парень. Я рассказывала… — выдавливаю по-немецки, не сводя с Билла глаз. Голос едва слышен, дрожит, местами вообще пропадает или срывается в какой-то писк. — Клянусь, я понятия не имею, что он тут делает.
— А он в курсе, что он бывший? — струна с жалобным визгом лопнула, больно поранив мою душу.
Торопливо киваю в ответ. Потом еще раз и еще. Дерьмо какое! Я просто сейчас рухну перед ним на колени и вцеплюсь в ноги.
— Да, — с шумом выдыхаю. Господи, только поверь мне!!! Только поверь!!! Жизнь за тебя отдам! Только поверь!!!