В сетях соблазна

А потом он отнес ее в спальню, и настало время иной любви, тихой и неспешной, вкрадчивой и внимательной, когда любовники исследуют тела друг друга, чтобы подарить как можно больше удовольствия тому, кто стал твоей второй половиной…
Теперь он сдерживался, стараясь подарить ей как можно больше наслаждения. Он ласкал нежную плоть рукой, внимательно глядя ей в лицо, такое прекрасное, отмеченное печатью безумия страсти, и с каждым ее стоном ему было все труднее справляться со своим собственным возбуждением.
Она была неутомима и прекрасна, его женщина, и едва схлынули жаркие волны ее бурного одиночного оргазма, она уже сама взяла инициативу на себя. Брюс охнул и вытянулся на простынях, ощущая, как ее улыбающиеся губы подбираются все ближе и ближе к тому месту, которое последние четверть часа причиняло ему невыносимые страдания. Потом он вдруг вспомнил, что хотел увидеть эту картину – и торопливо приподнялся, жадно глядя на то, как алые чувственные губы скользят по его плоти, потом смыкаются на ней, чтобы ласкать его до изнеможения, до предела, до взрыва, за которым – рай…
И снова короткий отдых, восхищенное изнеможение, ленивые ласки, набирающие силу и скорость. Следующий проблеск в сознании Брюса – Лили оседлала его со смехом, крепко обхватив его бедрами, приподняла свои груди и склонилась к его лицу, предлагая себя, словно экзотический плод, который манит ароматом и сочностью мякоти.
И вновь вспышки перед глазами, тьма и шепот невидимого океана, вознесение на заоблачные высоты – и стремительное падение вниз, в покой, в тишину…
Три часа ночи. Лили Смит лежит в своей собственной постели под своими собственными простынями. Позади нее, тесно прижавшись к ней, спит ее собственный Брюс Кармайкл. Измученный и, надо полагать, счастливый. Потому что иначе он вряд ли спал бы сейчас в ее собственной постели.
Он пришел вчера и остался. А может быть, это было вечность назад…
А может быть, этого вообще нет.
Лили улыбнулась и вытянулась вдоль Брюса, стараясь прижаться к нему всем телом. Он сонно заурчал и прижал ее к себе неосознанным жестом собственника. Лили улыбнулась еще шире – и провалилась в счастливый и крепкий сон.
Единственное, в чем она могла быть совершенно уверена после недели бурного, абсолютно дикого и неконтролируемого секса, так это в том, что в сексуальном плане они с Брюсом совпадают на все сто процентов.
Лили осунулась и похудела, но глаза ее блестели ярче бриллиантов, а на щеках играл нежный румянец. Она просыпалась с улыбкой, а засыпала – она не помнила, как они засыпали. Они просто проваливались в забытье, чтобы разбудить друг друга поцелуями или новой серией любовных игр.
Брюс и она свято соблюдали правила игры. Лили ходила на работу, он ездил по делам. Но каждый вечер заканчивался одинаково – в постели Лили. Ну или неподалеку от постели.
Сэнди О’Хара приперлась всего один раз, с раннего утра, открыв дверь своим ключом. Брюс как раз стоял на кухне и варил кофе. Естественно, голый. Сэнди, нахалка, окинула его взглядом эксперта, вздернула брови, дойдя до определенной границы, а потом совершенно спокойно сообщила:
– Я рада, что вы определились хотя бы в некоторой части своих чувств. Если что – звоните. – Бросила ключи на стол и удалилась.
Брюс вышел из ступора и долго хохотал, пока Лили не встревожилась и не выглянула из ванной. После рассказа Брюса она немного потерзалась угрызениями совести, все собиралась зайти к Сэнди, но как-то не случилось…
Им обоим казалось, что они ведут свою обычную жизнь, на самом же деле все было совершенно не так. Уже в который раз Лили задумчиво смотрела на свое отражение в зеркале и невольно хмурилась, задавая себе один и тот же вопрос: что будет дальше? Ни одна страсть не длится вечно, никто не может довольствоваться только сексом. Что бы ни писали по этому поводу глянцевые журналы во главе с «Шиком».
Брюс с отвращением покосился на свой ежедневник, где четким почерком Холли было выведено его расписание на сегодня. Интервью, собрание акционеров, ланч с мэром, коктейль с послами из Европы, ужин с редакторами дочерних изданий… Скука смертная.
Ему хотелось обратно. В постель к Лили.
Он не мог перестать думать о ней даже на миг. На память приходили то вчерашнее утро, то сегодняшняя ночь, то самый первый их вечер – все было незабываемо, великолепно, потрясающе, от всего у него начиналось волнение в разных частях организма, и потому расписание на сегодня, равно как и на все остальные дни, не могло ни в коем случае быть привлекательнее перспективы поскорее вернуться к Лили и заняться с ней любовью.
В этот момент в дверях кабинета возникла Холли и замерла в позе статуи, олицетворяющей немой укор. Брюс заерзал, смутно ощущая свою вину, но не очень точно представляя, в чем она заключается.
– Что такое, Холли? У меня зубная паста на носу? Желток на галстуке?
Она покачала головой. Иногда Брюсу хотелось убить Холли, хотя он прекрасно понимал, что она – чистое сокровище. Строгая, собранная, аккуратная, она вела его дела так же спокойно и четко, как управлялась с собственным семейством. Ее муж Фред работал арт-директором в «Шике», еще у них был потрясающий сын Джимми, который в свои восемь лет разбирался в компьютерах куда лучше Брюса. Холли знала все дела Брюса, планировала все его встречи и улаживала все конфликты… обычно. Но не теперь. Не на этой неделе. По его вине сорвалось порядка десяти важных встреч, а вчера он не явился на заседание совета директоров. И даже не позвонил. И не мог позвонить, потому что они с Лили… хм…
– Холли, перестань сверлить меня взглядом. Я надел подштанники поверх штанов?
– Нет, босс. Кое-что другое.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Это не имеет отношения ни к вашему костюму, ни к прическе. Но что-то определенно происходит. Пока не могу сформулировать. Но точно знаю, что права.
– Холли, ты всегда права. Но я все тот же. Кстати, раз уж ты здесь, и я здесь, и все так удачно совпало – скажи, мне ОЧЕНЬ нужно идти на сегодняшний ужин?
– Очень. Очень-очень. Там будут конгрессмены, Морган, Вивиан Олшот и прочие важные люди.
– Чтоб они провалились.
– Что, важное свидание?
Брюс метнул на Холли подозрительный взгляд. Она ответила безмятежной улыбкой.
– Это трудно скрыть, босс. Значит, это все-таки случилось.
– Не имею ни малейшего…
– Кто же эта воительница, которой удалось разрушить все ваши бастионы и крепостные стены? Келли? Клер? Тони?
– Еще чего! Ты все придумала, романтичная гусыня. Мой замок по-прежнему пуст, стены крепки и неприступны, а бастионы – хрен кто до них доберется.
– Врете, босс. И краснеете, как мальчик. Колитесь, кто она?
– Не о чем говорить!
Холли вздернула левую бровь – и Брюс сдался. Она всегда добивалась своего, даже удивительно. Брюс постарался придать голосу некоторое пренебрежение.
– Ну, если тебе так интересно… Предупреждаю, ничего серьезного! Так, интрижка от нечего делать…
– Кто, босс?
– Ну… Лили Смит.
– Цветочница Лили?
– Ну… да. А что?
– Та Лили, которую я знаю? Кентукки, Слипи-таун? С потрясающей улыбкой и роскошной грудью?
– Холли, прекрати кудахтать. Да, это та самая Лили Смит, наша приходящая прислуга, и если ты хоть слово скажешь о социальном неравенстве…
– Брюс, но ведь это же шикарно!
– Минуточку! С вами с ума сойдешь! Это не шикарно! Это вообще несерьезно! Это так… для развлечения!
– Если вы говорите это всерьез, то вы полный идиот, босс. Лили прекрасная девушка. Настоящая женщина. Не чета вашим обглоданным и накокаиненным старлеткам. Умница, красавица, да еще и печет роскошные кукурузные лепешки.
– Господи! Откуда ты-то это знаешь!
– Она меня угощала. Мы с ней часто разговариваем. А Реджинальду она приготовила на Рождество роскошный пудинг.
– Ты что, серьезно?
– Абсолютно. Они дружат.
Холли вдруг нахмурилась и снова стала похожа на статую.