Сладкий развратный мальчик (др. перевод) (ЛП)

Мой желудок переворачивается в момент, когда упоминается мой бывший, хотя мы расстались почти два года назад на хорошей ноте. Просто Люк был моим первым, как и я его, и мы учились всему вместе. Думаю, я должна получать гонорары за его нынешний парад завоеваний.
Лола продолжает.
- Не думай о переезде в Бостон. Не думай ни о чем, кроме того, что мы закончили колледж - колледж, Миа! Мы сделали это. Просто засунь все в пресловутый ящик и засунь его под пресловутую кровать.
- Мне нравятся эти разговоры о засовываниях и кроватях, - выдает Харлоу.
При любых обстоятельствах, это заставляет меня смеяться. Но столь непреднамеренное упоминание Лолы о Бостоне, как это, только что уничтожило крошечное окошко в безтревожное пространство, которое как-то мне удалось отыскать. Это немедленно затмевает любую неловкость, которую я испытывала по поводу преждевременного ухода с самой грандиозной церемонии всей моей жизни, или церемонии Люка и его новоиспеченной шлюшной стороны. На меня накатывает волна паники на счет будущего, и сейчас, когда мы выпустились, больше невозможно игнорировать его.
Каждый раз, когда я думаю о том, что же будет дальше, мой желудок выворачивается наизнанку, воспламеняется и сгорает. Эти чувства появлялись так часто в эти дни, что у меня ощущение, будто я должна дать им какое-то название.
Через три недели я перебираюсь в Бостон, в школу бизнеса, куда приезжают из всех уголков страны, и все это так же отдалено от моих детских мечтаний, которые я себе навоображала. У меня предостаточно времени, чтобы найти квартиру и работу, за счет которой я буду оплачивать мои счета и приспособить мои занятия осенью, когда я, наконец, начну делать то, что мой отец всегда хотел от меня, и присоединюсь к потоку бизнесменов, которые занимаются бизнесменской чушью. Он даже с радостью заплатит за мою квартиру.
- Две комнаты, - утверждает он, великодушно. - Мы с матерью и мальчиками сможем навещать тебя.
- Миа? - зовет Лола.
- Хорошо, - соглашаюсь я и киваю, интересно, когда это, из нас троих, я стала человеком с таким багажом. Отец Лолы - ветеран войны. Родители Харлоу в Голливуде. А я просто девушка из Ла Холлы, которая должна танцевать. - Я засуну это под пресловутую кровать. - Произнося эти слова вслух, кажется, будто они имеют большую значимость. - Я закину все это в ящик с жуткими секс-игрушками Харлоу.
Харлоу посылает мне нахальный поцелуй, а Лола кивает твердо. Лола, больше нас, знает о стрессе и ответственности, но если она может отбросить их на выходные, то и я смогу.
***
Мы останавливаемся в отеле, Лола и я выпрыгиваем из машины, держа наши простые дорожные сумки, выглядя так, будто мы только что возникли из пылевой бури. Я чувствую себя большой и грязной. Только Харлоу выглядит, будто принадлежит этому месту, выходя из старой Шеви, словно из черного седана, в презентабельном виде, катя позади себя глянцевый чемодан на колесиках.
Как только, мы добрались до номера, мы все потеряли дар речи, даже Харлоу притихла, очевидно, это удивленная форма ее молчания. На этаже было всего пара других номеров и наш - Скай Люкс, он был просто огромен. Отец Харлоу, большая шишка в кинематографе, зарезервировал для нас этот подарок на окончание колледжа. Мы думали, что получим стандартный номер в отеле Вегаса с бесплатным шампунем, возможно, мы бы даже сошли с ума и устроили бы набег на мини-бар, оплатив его картой. Сникерс и крошечную водку всем!
Мы не ожидали этого. В прихожей (здесь есть прихожая), между декадентской корзиной с фруктами и бутылкой шампанского, была записка. В ней говорится, что на быстром наборе у нас есть дворецкий, массажистка придет к нам в номер, когда мы того захотим, и отец Харлоу более чем рад предоставить нам неограниченное обслуживание. Если бы Александр Вега не был бы отцом моей лучшей подруги и не был бы счастлив в браке, то я предложила бы ему в качестве благодарности секс.
Напомните мне не говорить этого Харлоу.
***
Я росла, нося едва ли не всё, на сцене, перед сотнями людей, где я могла притвориться кем-либо еще. Поэтому даже с длинным, неровным шрамом на ноге мне определенно более комфортно в одном из платьев выбранных Харлоу, нежели Лоле. Она даже не примерила свое.
- Это твой подарок на выпускной, - говорит Харлоу. – Как бы ты отнеслась к тому, если бы я отказалась от дневника, который ты мне подарила?
Лола смеется, бросая подушку в нее с другого конца комнаты.
- Если бы я попросила вырвать страницы из дневника и смастерить из них платье, едва прикрывающее задницу, то да, ты могла бы спокойно вернуть мне его.
Я потянула вниз подол моего платья, молча соглашаясь с Лолой, желая, чтобы оно прикрывало побольше. Я редко выставляла напоказ столько кожи.
- Миа одела свое. - Подмечает Харлоу, а из меня вырывается стон.
- Миа выросла в трико. Она крошечная, и комплекция у нее, как у газели. - Аргументирует Лола. - К тому же, уверенна, если я присмотрюсь получше, то смогу увидеть ее вагину. А я выше ее на дюймов пять, что означает, ты сможешь практически увидеть мой родовой канал в этом платье.
- Ты такая упрямая.
- А ты такая шлюшная.
Я слушала их спор, стоя рядом с окном, довольствуясь наблюдением за прохожими, снующими по Лас-Вегас-Стрип [2], формируя след красочных круглых точек с нашего обзора на сорок пятом этаже. Я не совсем понимаю, почему Лола продолжает упираться. Мы все знаем, что это до поры до времени, пока она не сдастся, так как Харлоу - это гигантская боль в заднице, и она всегда добивается своего. Звучит странно, но я всегда любила это в ней, она всегда знает, что хочет, идет и берет это. Лола такая же во многом, но ее методы более утонченные, чем методы "на пролом" Харлоу.
Лола стонет, но как и ожидается, в конце концов сдается. Она достаточно умна, чтобы понять то, что борется в уже проигранной битве, и это занимает всего несколько минут для нее, чтобы скользнуть в платье и туфли до того, как мы отправимся вниз.
***
Это был долгий день. Мы окончили колледж, смыли всю пыль и тревогу с наших тел, и Харлоу любит заказывать шоты [3]. Но больше этого? Она любит наблюдать за другими, которые пьют шоты, заказанные ею. К девяти тридцати, все вращается, и я решаю, что наш уровень выпитого дошел до отметки достаточно: наша болтовня нечленораздельна, но мы, по крайней мере, в состоянии ходить. Не помню, когда в последний раз видела, чтобы Харлоу и Лола так хохотали. Щека Лолы покоится на ее скрещенных руках, а плечи при смехе трясутся. Голова Харлоу откинута назад, и ее хихиканье перекрывает ужасную музыку и разносится по всему бару.
И когда ее голова откинута таким образом, я встречаюсь глазами с мужчиной через переполненное помещение. Я не могу разобрать детали в темном баре, но вижу, что он выше и старше нас на пару лет, с темными волосами и бровями, над яркими, озорными глазами. Он наблюдает за нами и улыбается, будто ему нет надобности участвовать в нашем веселье, он просто хочет оценить его. Двое других парней стоят рядом с ним, болтая и указывая в дальний угол, но он не отворачивается, когда наши глаза встречаются. Во всяком случае, его улыбка становится больше.
Я не могу отвести взгляд, чувство дезориентирует, потому что обычно, когда дело касается незнакомцев, я очень хороша в «отведении взгляда». Мое сердце грохочет в груди, напоминая мне, что мне должно быть более неловко, чем на самом деле, предполагаю я, сосредотачиваясь на своем напитке. Со зрительными контактами у меня хреново. Обычно тоже самое бывает и с общением. Фактически, единственные мышцы, которые мне казалось не освоить, были те, которые требуются для простой речи.