Глупая серая мышка (СИ)

Мое тело расслабилось, и я начала проваливаться в спасительное забытье.
* * *
Второе возвращение сознания до мелочей повторяло первый раз. Снова раннее утро. Похожий лес. То же мерное покачивание головой вниз. И снова, как только он почувствовал мое возвращение в реальный мир — сгрузил мое тело у ближайшего дерева и тяжело опустился рядом. Его лицо осунулось и посерело. Тяжелое дыхание вырывалось из груди.
Интересно, он останавливался на ночлег? И где мы сейчас находимся?
Я с трудом поднялась, опираясь на шершавый ствол дерева. Тело с трудом слушалось, в голове шумело. Маг из полуопущенных век наблюдал за моими попытками доползти до ближайших кустиков, но не шевелился, понимая, что в таком состоянии я не то что бежать, идти могу с трудом.
Это небольшое усилие выкачало из меня остатки сил. И обратный путь я проделала практически ползком.
Бутыль с водой мне никто не предложил. И мне трудно было судить его за это. Я хоть и выглядела тщедушным подростком, но в качестве добавочной ноши должна была доставлять массу неудобств.
И все-таки он продолжал меня нести.
— К полудню мы должны быть на месте.
Спасибо, что снизошел. Жаль, что я не могу начать танец — вместо души — готовая взорваться в любое мгновение бомба.
— Как мне тебя называть? — чтобы там ни было, но пора было наводить дипломатические отношения. Может хоть так удастся узнать что-либо о своей дальнейшей судьбе.
Мужчина поднял на меня глаза. Темные, глубокие, пронзительные. Обведенные темными от усталости кругами.
Я смущенно сжалась под его взглядом, уже не надеясь на ответ.
Но он, словно обнаружив во мне то, что искал, чуть помедлив, ответил.
— Зови меня Альдер. Я Тень князя А'Шер.
Так, теперь стоит проявить вежливость, Но не успела я открыть рот, чтобы назвать себя, как он перебил:
— Я знаю, как твое имя.
Поговорили.
— Зачем ты меня спас? — Прервала я тишину, впрочем, не очень-то и рассчитывая на ответ.
Он, все-таки открыл глаза. И я вновь наткнулась на глубокий, холодный взгляд. Он молчал, разглядывая меня, словно диковинку. Да что ж это такое: кто он, и, почему при взгляде на меня у него в глазах мелькает желание меня придушить. Я машинально, попыталась отползти подальше, но сдаваться не собиралась и повторила вопрос:
— Зачем ты меня спас?
Он продолжал внимательно рассматривать меня. И тут до меня дошло, что от церемониального платья, в котором я была на посвящении, остались только лиф и длинные лоскутки, которые совершенно не прикрывали моего тела. И кружевные белые трусики из моего мира, вместо шортиков-панталончиков, которые носили барышни в этом.
Мамочки! И я одна в лесу. С мужчиной. Добычей которого я вполне могу считаться.
Все эти мысли видно крупными рунами были написаны на моем лице, потому что я удостоилась не только и ответа, но и ироничного смешка.
— Меня попросили. — И его лицо вновь стало каменным, а взгляд холодным.
Нет, так просто ты от меня не отделаешься. Я должна знать, я должна понимать, что происходит. И кто рядом со мной: друг или тот, кто просто воспользовался ситуацией.
— Ты мог не выполнить просьбу.
И вновь пауза (мне что, слова из него клещами вытягивать), тяжелый вздох, и ответ. И в голосе появляется странная дрожь, а его кулаки яростно сжимаются.
— Я не мог не выполнить эту просьбу.
— Почему? — я не отвожу от него настойчивого взгляда и чувствую, как меня начинает колотить от сгущающегося напряжения.
И он решается, и я уже не знаю, хотела ли я слышать этот ответ.
— Потому что мое имя Альдер Саре. И Тереза, старшая жрица храма, попросившая меня — моя мать.
А у меня перед глазами встает картина: он оттесняет плечом одну из наставниц и встает слева от Терезы, прикрывая ее своим мечом.
О стихии!!!
Тонкая, хрупкая, изящная Тереза Саре. Старшая жрица храма танцовщиц стихий, моя наставница, женщина, за одобрительный взгляд которой я готова была танцевать хоть с самой смертью — его мать.
Как больно! Как тяжело и тоскливо.
Эта женщина умирая, во второй раз подарила мне жизнь.
И я не выдержала. Слезы хлынули из моих глаз, я по-звериному завыла, пытаясь криком вырвать из себя ту сжигающую боль, то осознание потери, что нахлынули на меня.
Она ушла. Они ушли. Мои милые подруги, девчонки, с которыми мы десять лет постигали искусство танца. С кем делили трудности и победы, с кем вместе мечтали и шалили.
Они ушли. А я продолжала жить. Дышать, сомневаться, надеяться. Зачем мне все это, если их больше нет.
Мне было все равно, как отреагирует мой спутник. Мне было все равно, ударит от меня, придушит, бросит в лесу. Я знала только одно — жить с такой болью я не смогу.
Но он сделал то, чего я никак не могла ожидать от него. Он рывком поднял меня с земли, прижал к себе. Он гладил меня по волосам, шептал что-то, успокаивая.
Я почувствовала, как рыдания начинают сотрясать и его тело, но он все также крепко прижимал меня к своей груди и все также продолжал что-то шептать срывающимся голосом.
Не знаю, сколько все это продолжалось. Но как только мои рыдания начали затихать, он отстранился. Ладонью вытер мое мокрое лицо, и, закинув меня на плечо, тронулся в путь.
Сил сопротивляться у меня не было. Впрочем, как и идти самой.
Слава стихиям, наш путь был не долог. Как только солнце поднялось к полудню, лес поредел и показался широкий тракт.
А на выходе из леса нас уже ждали. Я была в сознании, но с трудом реагировала на происходящее. Машинально отметила, что встречающих было трое, и они были очень похожи на Альдера.
Четверка лошадей паслась неподалеку. Один из мужчин перехватил меня и я почувствовала волны целительной магии. Второй подал моему спутнику бутыль с водой, и они отошли в сторону коней, о чем-то тихо разговаривая. Потом напоили и меня. Я еще осознавала, что меня усаживают верхом, судя по ощущению все той же магии, в седло к тому же магу, что принял меня у Альдера. И сознание вновь уплыло в успокоительную даль.
* * *
Третье возвращение было более приятным. Я лежала на кровати, на приятно пахнущих чистых простынях. На мне была длинная, явно с плеча взрослой женщины, ночная рубаха. И судя по ощущениям, пока я была в беспамятстве — меня вымыли. Не знаю, кому за это сказать спасибо, но даже если это был и сам Альдер, никаких моральных неудобств от этого факта я не испытывала.
Но если с окружающим пространством было все более менее благополучно, то физическое состояние явно оставляло желать лучшего. Сил не было. Причем, их не было вообще. Такой беспомощной я себя никогда еще не чувствовала. А учитывая, что в больничном крыле я была частой гостьей (последствия налаживания дружеских отношений со стихиями), с чем сравнивать у меня было. Ко всему прочему у меня явно была температура.
В комнате был сумрак. Занавеси большого окна были открыты — за окном был вечер. Вот только какого дня?
Я попыталась приподняться, чтобы осмотреться. Но мне не удалось даже оторвать голову от подушки.
В ответ на мою попытку, раздался скрип — рядом стояло кресло — и надо мной склонился Альдер.
Помог мне сесть, приподнял подушку.
— Где мы? — звук получился свистящим.
— Все потом. Сначала тебе надо поесть.
Он взял со стола (комната начала приобретать свои очертания: окно, кровать, узкая, не господская, стол, кресло) глиняную тарелку, накрытую чистым полотенцем. Каша, из шароски, что-то типа пшеничной.
— Ты что, собираешься кормить меня с ложечки?
Он, улыбнувшись, кивнул. Добрая у него вышла улыбка. Теплая, отеческая. Интересно, а сколько ему лет?
— Да, пока ты не сможешь сама ложку в руках держать.
Мне, почему-то стало стыдно за свою беспомощность. И я протянула руку, пытаясь взять ложку. Сердце замерло — на руке не было перстня танцовщицы. Он перехватил мой взгляд и его лицо застыло мертвой маской.
— Кольцо у меня. Не надо, чтобы его видели.