Поруганные (СИ)

Повернувшись на него, я увидел Джулию.
- На детей смотрю, - ответил я, возвращаясь взглядом к малышу-альбиносу, - у нас давно детей не рождалось.
- Странно, - удивилась рыжая «волчица».
- Ага. Слушай, а вон тот «белоснежный» малыш, он ведь Ликоса?
- Да.
- А кто мать? – спросил я спустя минуту.
- Я.
Я повернулся к ней, чувствуя, что стал бледней обычного.
- А почему вы не живете вместе?
Джулия улыбнулась несколько скупо.
- У нас не те отношения, чтобы связывать друг друга.
- Но…
- Ребенок не повод для брака.
Когда я, наконец, собрался с духом хотя бы просто взглянуть в глаза Ликосу, если не поговорить, то он во главе с волколакми уже отправился за нашими людьми.
 Глава 5 
Они меня притягивали, не могу не признать этого. Из всего убежища только к Джулии и её сыну меня тянуло как магнитом. За последнюю неделю проводить вечера вчетвером стало для меня привычкой.
А началось все с того, что Джулия не раз и не два ловила меня возле смотрового окна в детском саду. Я смотрел на сына Ликоса и думал, что беловолосый волколак был когда-то вот таким: маленьким и трогательным. И кто-то растил из него идеальную смертоносную машину… И этого человека он называл отцом.
Джулия обратила внимание на мою одинокую фигуру, часто маячившую возле окна. Спросила, не в библиотеку ли я иду. Ну, да, конечная цель библиотека. Волчице стало интересно, что именно я там хочу найти. Я ответил: все! Она рассмеялась. У неё красивый смех и выглядит она при этом очень…не знаю, свободной, наверное, открытой, легкой… И я вдруг ляпнул, что хотел бы больше узнать про эвакуацию и то, что творилось на поверхности после. Джулия пригласила меня к себе. Вот так просто.
Пришел я не один, а с Аделью. Девочка была непреклонна в своем желание пойти со мной, и мне ничего другого не оставалось, как подчиниться.
В комнате Джулии мне понравилось, как только я вошел. Меня словно обернули во все её вязанные из лоскутов одеяла и сунули в руки охапку самодельных мягких игрушек. Маленький Лион и Адель быстро нашли точки соприкосновения: лечили какому-то плюшевому медведю лапу, предварительно её «сломав». Ни одна игрушка не осталась без внимания «доктолёв». К концу вечера они все были перебинтованы всевозможными тряпочками и шарфами.
- Ты говорил, что хотел бы знать об эвакуации больше, - начала Джулия разговор спустя минуту неловкого сопения с моей стороны.
- Эмм.. ну, да, - вспомнил я причину своего приглашения и заерзал в кресле.
- Я думала, что Ликос все вам рассказал.
- В общих чертах, - кивнул я.
- Про своего отца рассказал?
Я кивнул сдержанно. Я не понимал этого человека.
- Значит ты знаешь, как смог сбежать Влад?
- Да.
- Если честно, я даже не знаю, что добавить, - задумалась Джулия.
- А ты рассказывай все, что знаешь, - я улыбнулся. Скромный такой.
- Нехилые у тебя запросы, - рассмеялась волчица в ответ.
Из того, что она мне рассказала, я действительно почти всё уже знал. Джулия это объяснила тем, что сама все слышала от кого-то, а не была свидетельницей событий, так как родилась на десятилетия позже. Она была инфицированным волколаком. Единственное что стало для меня новостью, так это полное исчезновение стригоев и вампиров спустя год после эвакуации.
- Ликос знал, где обосновался Влад со своей тридцаткой и «новобранцами», но такое глобальное исчезновение кровососов, осталось для нас непонятным, - говорила Джулия. – Скорей всего сам Влад и подчистил за собой хвосты, такое количество ртов просто так не прокормишь.
- Но как это возможно? – удивился я. – Их должно быть тьма тьмущая была.
- Так оно и было, - подтвердила волчица.
- Тогда как?
- А кто его знает? – развела она руками.
Мне нравилось проводить вечера с рыжей волчицей. Я прекрасно знал, что кроме дружеской беседы мне рассчитывать не на что. А жаль…
Я как-то задал вопрос, сколько Лиону лет.
- Полтора, - она взглянула на увлекшегося рисованием мальчика и вздохнула. – А выглядит на четыре… Он слишком быстро растет, я не успеваю за ним… не успеваю насладиться его детством.
Лион поднял от бумаги счастливое лицо и помахал перепачканной черным рукой. Дети беззаботно развалились на полу, перевернувшись на животы, и усердно что-то малевали углем.
Мать смотрела на сына с нежной грустью… а сколько её было в колыбельных, которые она пела ему перед сном. У Джулии был завораживающий глубокий голос, и исполненные ей песни ввергали меня в состояние экстатического транса. Я слушал и почти не дышал и не шевелился, а только следил за ней взглядом. Наблюдал, как она склоняется к сыну, и рыжая прядь непременно соскальзывает ей на щеку, и мне безумно хотелось дотронуться до мягких волос также свободно, как и волчица прикасалась к волосам своего сына, перебирая белые прядки.
- Когда зимний вечер уснет тихим сном,
Сосульками ветер шумит за окном,
Луна потихоньку из снега встает
И желтым цыпленком по небу идет.
Ах, что Вы хотите? Хорошие сны.
Вы мне расскажите о тропах лесных,
Где все словно в сказке, где сказка сама
Красавица русская бродит зима.
Но что это? Холод на землю упал,
И небо погасло, как синий кристалл.
Тот желтый цыпленок, что в небе гулял,
Все белые звезды, как зерна склевал…*
- Ты скучаешь по нему? – спросила вдруг волчица, сломав уютную тишину, которая наступала после её колыбельных. Шел конец третьей недели, как Ликос ушел за нашими людьми. И да, я скучал. Но это те чувства и желания, которые я бы не хотел выставлять на всеобщее обозрение. Только врать Джулии я не мог.
- Да, - ответил я, не избегая её взгляда. В свое короткое «да» я вложил многое: все свои терзания и сомнения, которые переродились в это «да».
- Я тоже, - и с её стороны это не было вызовом мне. И ревностью это тоже не было. Просто она решила не врать мне и открыться. Так же, как и я.