Вспомни о любви

 
 
  
 ГЛАВА ПЕРВАЯ 
 
— Дядя Трис! Только что звонил дедушка. Через минуту он будет здесь, чтобы отвезти тебя на станцию.
— Я почти готов. А ты? Собрал вещи?
Алан кивнул:
— Моя сумка в холле. Мне так хочется поехать с тобой! — тихо добавил он.
— Меня не будет только две недели. А ты отлично проведешь каникулы с дедушкой и бабушкой на озере Комо, — сказал Трис, стараясь подбодрить мальчика.
Алан ничего не ответил. Он ходил мрачным всю прошедшую неделю, и это не могло не беспокоить Триса.
— Когда я вернусь, у нас останется еще целая половина лета, чтобы ходить в походы и рыбачить. А пока постарайся получить удовольствие от каникул. Наверняка на озере будет много твоих ровесников, с ними ты не соскучишься. К тому же я договорился с родителями Люка, чтобы он присоединился к тебе на несколько дней.
— Знаю.
Ничто из сказанного не успокоило Алана. Трис взял опекунство над племянником, год назад потерявшим родителей в автомобильной аварии, и теперь боялся, что предстоящая разлука сведет на нет все его усилия вернуть мальчика к нормальной жизни.
После похорон Трис забрал Алана в свой дом в Коксе, маленькой горной деревушке над Женевским озером. Дедушка и бабушка жили недалеко от них, в швейцарском городе Монтро, там же находился и головной офис их компании «Монбриссон Отель».
— Мне будет не хватать тебя, мой мальчик!
Алан спрятал лицо в ладонях:
— Ты действительно должен уехать?
— Да, иначе мне грозит тюрьма.
— Но ведь тебя не могут арестовать, правда?
— Боюсь, что могут. Каждый швейцарец после двадцати обязан исполнять свой воинский долг. Запомни, у нас нет армии, потому что армия — это все мы. И раз меня вызвали на двухнедельные военные сборы, отказаться я не имею права.
— Тебе не хочется?
— Напротив, я с нетерпением жду встречу с парочкой старых школьных друзей.
— Мне кажется, это глупо. Мы же никогда не воюем. Чем ты будешь там заниматься эти две недели?
— Ну, взорвем что-нибудь для смеха.
Этой фразой он надеялся вызвать улыбку на лице Алана, но мальчик лишь с грустью посмотрел на Триса:
— Мне принести твой рюкзак?
— Спасибо. Он — в большом шкафу в холле.
— Хорошо, — Алан вышел из спальни и вскоре вернулся, неся два рюкзака.
Трис с удивлением посмотрел на второй — старый, темно-зеленый, — в котором, как он знал, лежало всякое барахло.
— Я сто лет его не видел.
Укладывая последние вещи в свой военный рюкзак, Трис уголком глаза следил за Аланом, который стал копаться в другом.
— О, тут твои коньки и шайба! Ее подписал сам Уэйн Гретцки! Я не знал, что ты с ним встречался.
— Да я и не встречался, — удивленно пробормотал Трис.
— Тут столько всего интересного! — впервые за эту неделю Трис уловил в голосе Алана нотки радости.
— Ты же знаешь, что хлам, принадлежащий одному человеку, — настоящее сокровище для другого.
— Можно мне взять шайбу?
Просьба не удивила Триса — Алан был без ума от хоккея.
— Если хочешь, все это теперь твоё.
— Спасибо! Ты знаешь, что у тебя тут целая коллекция открыток из разных областей Швейцарии?
— Не удивительно! Когда я занимался хоккеем, то складывал в рюкзак всякую всячину.
Алан вытряхнул все содержимое на кровать.
— У тебя тут несколько американских и канадских купюр. Откуда они?
— Как рассказывают дедушка с бабушкой, как раз до того несчастного случая в Интерлакене я участвовал в турнире в Монреале. Когда матч закончился, команда полетела домой. Но мне почему-то захотелось поплыть на корабле, и я купил билет на «Королеву ЕлизаветуII». До отправления оставалась пара дней, которые я провел в Канаде. Корабль пришвартовался в Саутгемптоне. Оттуда я добрался до Лондона, а там сел на самолет, вернулся в Швейцарию и присоединился к команде. По крайней мере мне так рассказывали.
Алан что-то выудил из груды старых вещей.
— Вот открытка с изображением твоего корабля. Ты что, действительно ничего не помнишь о том путешествии?
— Нет. Сотрясение мозга лишило меня всех воспоминаний.
— Мне не верится, что ты мог забыть эту поездку!
— Мне тоже, но это так. Врач сказал, что мозг — это будто огромная школьная доска. Тот удар клюшкой по голове стер некоторые записи. Две недели до несчастного случая и месяц после потеряны для меня навсегда.
— Это так странно. Ого! Тут какая-то девушка оставила открытку на английском языке.
Трис немного помолчал.
— И что там написано?
С отличным английским произношением Алан прочитал:
— «Моя любовь! Никогда в жизни я не забуду нашу прошлую ночь! » — Он поднял голову. — Вот так дядя у меня!
Трис улыбнулся, но что-то продолжало беспокоить его.
— Это все, что она написала?
— «Позвони мне, — продолжал читать Алан. — Я найду тебя, где бы ты ни остановился, дорогой Трис». Трис? — Мальчик удивленно посмотрел на дядю. — Я думал, только близкие называют тебя так.
Это удивило и самого Триса. Его полное имя — Ив-Жерар Тристан де Монбриссон. Все звали его Жераром, все, кроме родных и пары близких друзей. Среди его коллег никто не мог знать его как Триса.
Это мать дополнила его имя романтическим «Тристан». В юности он стыдился этого и всегда держал третье имя в тайне. Получается, что он раскрыл секрет незнакомке, оставившей эту открытку.
Любопытство Триса достигло предела.
— Я почти боюсь спрашивать, не написано ли там чего-нибудь еще.
— Написано! — Алан продолжил читать: — «Тебе не нужно было заставлять меня обещать, что я всегда буду носить твое кольцо на цепочке. Неужели ты сомневаешься, что в моей жизни никогда не будет никого, кроме тебя? »
Кольцо? Он никогда не носил колец... разве что кроме одного — того, которое ему подарила хоккейная команда.
Когда же оно исчезло?
— «Наша любовь вечна. Как и ты, буду считать дни до нашей свадьбы. Люблю тебя. Рейчел».
Трис замер, не в состоянии вымолвить ни слова.
В его прошлом осталось несколько женщин, на которых он собирался жениться. Но каждый раз что-то удерживало его от решающего шага, и он так и не сделал никому предложения. Было бы нелепо думать, что девятнадцатилетний юнец, лишь год отучившийся в университете и мечтающий о профессиональной карьере хоккеиста, способен сделать кому-то предложение руки и сердца.
Тем не менее то, как незнакомка называла его, упоминание кольца и женитьбы — все это убедило его в том, что у них были очень близкие отношения.
Алан, прищурившись, взглянул на Триса:
— Неужели ты не помнишь ее, хоть немного?
Каждый раз, когда Трису напоминали о том времени, которое навсегда осталось пустотой, по телу пробегал холодок.
— Боюсь, что совсем ничего не помню.
Она оставила свой адрес на открытке: пансион «Гран-Шен», Женева. Трис почувствовал, что его племянник изучающе смотрит на него.
— Ты представляешь, каково ей, раз ты ни разу не позвонил ей?
Такой ход мыслей двенадцатилетнего мальчика говорил о том, что он уже взрослеет.
— Я почти уверен, что она забыла меня, лишь только сошла с корабля. В этом возрасте человеку кажется, что он влюблен во всякого, кто мало-мальски его привлекает.
Правда, он подарил ей свое кольцо...
— То есть тебе только казалось, что ты хочешь на ней жениться?
Трис расстроенно простонал:
— Алан, я не имею ни малейшего представления о том, что на самом деле произошло между нами и что мы пообещали друг другу. Иногда под влиянием сильного чувства люди начинают верить сказанным сгоряча словам. Так, видимо, было и тогда. В девятнадцать меня интересовал хоккей, а не девушки.
— А мама и папа полюбили друг друга, когда им было именно по девятнадцать, — возразил его племянник.
— Это исключение, потому что их влюбленность переросла в настоящее чувство.