Счастливые люди читают книжки и пьют кофе

В коридоре, ведущем к Кларе, меня накрыл туман. Я среагировала только перед дверью.
— Нет, — сказала я Феликсу. — Я не могу.
— Диана, ты должна пойти к ней.
Не отводя глаз от двери, я сделала несколько шагов назад, а потом быстро побежала по больничным коридорам. Я отказывалась видеть свою дочку мертвой. Я хотела помнить только ее улыбку, только спутанные золотистые локоны, летающие вокруг лица, только искрящиеся озорством глаза, как это было в тот день утром, когда она ушла с отцом.
Сегодня, как и в каждый день прошедшего года, тишина оставалась полновластной хозяйкой нашей квартиры. В ней больше не было музыки, смеха, бесконечных разговоров.
Ноги автоматически привели меня к Клариной комнате. Все в ней было розовым. В тот момент, когда я узнала, что у нас будет дочка, я приняла решение: весь декор должен быть в этой гамме. Колен прибегал к немыслимым уловкам, чтобы заставить меня передумать, но я не сдалась.
С тех пор я ничего здесь не тронула, и все оставалось, как прежде: одеяло, смятое комком, игрушки, разбросанные по всем углам, валяющаяся на полу ночная сорочка, чемоданчик на колесиках, в который она сложила своих кукол перед поездкой. Недоставало лишь двух ее любимых мягких игрушек: той, с которой она ушла, и той, с которой я теперь спала.
Тихо закрыв дверь, я направилась к гардеробу Колена. Вынула новую рубашку.
Едва успев закрыться в ванной, чтобы принять душ, я услышала, что Феликс вернулся. В ванной зеркало было завешено большой простыней, на пустых полочках оставались только флаконы духов Колена. Никаких женских мелочей — ни косметики, ни кремов, ни украшений.
Холодный кафельный пол не вызвал у меня реакции, плевать я на него хотела. Вода стекала по телу, не доставляя удовольствия. Я налила на ладонь немного Клариного клубничного шампуня. Его сладкий аромат вызвал у меня слезы и одновременно принес мрачное успокоение. Можно было начинать привычный ритуал. Я сбрызнула кожу туалетной водой Колена, и это был первый защитный слой. Потом застегнула пуговицы его сорочки — второй защитный слой. Натянула его толстовку с капюшоном — третий слой. Скрутила узлом мокрые волосы, чтобы сохранить клубничный запах, создав четвертый уровень защиты.
В гостиной объедки и грязная посуда исчезли, окна были открыты, а на кухне, похоже, шла битва. Перед тем как зайти к Феликсу, я снова закрыла окна и задернула шторы. Темнота — моя лучшая подруга.
Феликс сунул нос в морозилку. Я привалилась к притолоке и наблюдала за ним. Он снова был в своей вечной униформе и вертел попой, насвистывая.
— Можно узнать, что привело тебя в такое настроение?
— Последняя ночь. Вот приготовлю ужин и все тебе расскажу.
Он повернулся и уставился на меня. Потом подошел и глубоко вдохнул несколько раз подряд.
— Перестань обнюхивать меня, словно собака, — сказала я.
— Пора это прекратить.
— А что тебя не устраивает? Я вымылась.
— Давно пора было.
Он поцеловал меня в щеку и вернулся к своим занятиям.
— С каких это пор ты умеешь готовить?
— Я не готовлю, я использую микроволновку. Найти бы что-нибудь аппетитное, и можно будет перекусить. Но твой холодильник хуже, чем пустыня Гоби.
— Хочешь есть — закажи пиццу. Ты не способен приготовить еду. У тебя не получится даже замороженное готовое блюдо.
— Поэтому вы с Коленом меня и кормили последние десять лет. Пицца — гениальная идея, так я смогу уделить тебе больше времени.
Я рухнула на диван. Теперь меня ждет полное описание фантастической Феликсовой ночи. Надо быстренько налить бокал красного. Феликс уселся напротив и кинул мне свои сигареты. Я тут же закурила.
— Родители велели тебя поцеловать.
— Очень рада, — ответила я, выдыхая дым ему в лицо. — Но это не обязательно.
— Они беспокоятся о тебе.
— Совершенно напрасно.
— Они хотят повидать тебя.
— А я не хочу. Вообще-то тебе повезло: ты единственный, кого я еще терплю.
— Я незаменим, тебе не обойтись без меня.
— Феликс!
— Ну и ладно, если настаиваешь, я тебе расскажу про вчерашний вечер во всех подробностях.
— Ой нет, что угодно, только не твоя сексуальная жизнь.
— Определись наконец, что ты предпочитаешь. Или мои безумства, или твои родители.
— О’кей, давай выкладывай.
На смачные детали Феликс не поскупился. Для него жизнь представляла собой нескончаемый праздник, расцвеченный сексом без тормозов и употреблением препаратов, которые он тестировал одним из первых. Начав рассказывать свои истории, он даже не ждал от меня реакции, просто говорил и говорил безостановочно. Раздался звонок в дверь, но он все равно не замолчал.
Курьер тоже был осчастливлен рассказом о том, как Феликс завлек в постель двадцатилетнего студента. Еще одного, чье обучение он взял на себя.
— Видела бы ты его, этого милого малыша, сегодня утром! Он разве что не умолял меня снова заняться им. Мне даже жалко его стало, — сказал он, делая вид, что утирает слезу.
— Ты отвратителен.
— Я его предупреждал, но что ты хочешь, стоит разок попробовать Феликса — и все, ты подсел.
Я успела откусить пару кусочков пиццы, а он уже съел столько, что чудом не лопнул. И по-прежнему не собирался уходить. В какой-то момент он неожиданно замолчал, потом собрал остатки ужина и исчез на кухне.
— Диана, ты меня не спросила, как все прошло сегодня.
— Мне не интересно.
— Нет, это уже чересчур! Как можно быть такой равнодушной?
— Заткнись, я вовсе не равнодушная. Запрещаю тебе так говорить, — закричала я, вскочив с дивана.
— Черт возьми, посмотри на себя, ты превратилась в настоящую развалину. Ничем не занимаешься. Не работаешь. Вся твоя жизнь сводится к сигаретам, вину и сну. Из квартиры ты сделала храм. Нет сил видеть, как ты с каждым днем опускаешься все ниже и ниже.
— Никому не понять…
— Наоборот, все понимают, как тебе тяжело. Но это не причина, чтобы уморить себя. Вот уже год, как их нет, пора начинать жить. Борись, борись ради Колена и Клары.
— Я не умею бороться, да и не имею, кстати, ни малейшего желания.
— Разреши тебе помочь.
Выносить это я больше не могла и потому заткнула уши и закрыла глаза. Феликс обнял меня и снова усадил. Пришлось в очередной раз терпеть его удушающие объятия. Никогда не могла понять, зачем нужно с такой силой обхватывать меня.
— Почему бы нам с тобой не пойти куда-нибудь сегодня вечером? — предложил он.
— Ты так ничего и не понял, — возразила я, все же прижимаясь к нему помимо собственной воли.
— Выйди из дому, пообщайся со знакомыми. Нельзя же все время торчать взаперти. Пойдем завтра в «Счастливых людей».
— Да плевать мне на «Счастливых людей»!
— Тогда давай где-нибудь отдохнем вместе. Я могу на время закрыть кафе. В нашем квартале вполне проживут без него несколько недель.
— Я не нуждаюсь в каникулах.
— А я уверен, что нуждаешься. Посмеемся вдвоем, я буду заниматься тобой двадцать четыре часа в сутки без перерыва. Именно это тебе и нужно, чтобы встать на ноги.
Он не увидел, как широко раскрылись мои глаза при мысли, что он будет круглосуточно меня доставать.
— Хорошо, давай я подумаю, — сказала я, чтобы успокоить его.
— Обещаешь?
— Да. А теперь я хочу спать, уходи.
Он отпечатал на моей щеке звучный поцелуй, а потом вытащил из кармана телефон. Пролистал адресную книгу впечатляющих размеров, а потом позвонил какому-то Стивену, или Фреду, или Алексу. Придя в возбуждение от мыслей об ожидающих его ночных безумствах, он наконец-то оставил меня в покое.
Я встала, закурила и направилась к входной двери. Он прекратил разговор с собеседником, чтобы в последний раз поцеловать меня и шепнуть мне на ухо «до завтра, но не рассчитывай увидеть меня слишком рано — сегодня должно быть жарко». Вместо ответа я закатила глаза. Завтра утром «Счастливые люди» опять не откроются вовремя. Меня это мало волновало. Литературным кафе я занималась в другой жизни.