Профессорская служка

— И каков диапазон вашей мягкости?
— С вас должок.
— Какой?
После посещения восьми правообладателей и необходимости слушать их гнусные предложения, я уже внутренне напряглась, ожидая услышать очередную гадость. Но вопреки моим страхам, он ответил:
— Еще не придумал, — и отмахнулся от темы, как от несущественной детали. — А пока я думаю… вы поживете в мокром доме.
В смятенье поняла, что управы у меня на Ганса нет, только догадки неподтвержденные. И как быть, если мой должок будет непристойным?
— А… — попыталась настоять я, но меня оборвали на полуслове.
— Вашу комнату я высушу сейчас, а на остальные наложу заклинание постепенного осушения. Так мы спасем мебель, книги и картины и сэкономим мои резервные силы.
— Боитесь за маску, — прищурилась с ехидцей, все же есть в нем слабые места.
— За жизнь, — парировал Ганс с кривой ухмылкой. — С вашим появлением это опасение стало актуальным. — Он вернул лицу окаменелость и спросил сухим тоном: — Мы договорились?
— Да, но я хотела бы знать, как вы это объясните остальным обитателям дома.
— Зачем объяснять? Мы просто устроим выходные для всех перед приездом Дейра!
* * *
Весь тот день и часть ночи я провела на чердачном этаже, единственном сухом месте, разбирала бумажный хлам и активно работала над утренней ошибкой. Затем перекусила на кухне и, смыв с себя усталость дня, направилась в постель. Забралась под одеяло, взбила подушку и… оцепенела, услышав сопение с другой стороны кровати. В книге знаний для магов была запись о галлюцинациях, которые могут появляться у новичков, экспериментаторов: вой ветра, шум дождя и даже лай собаки, но не говорилось о звуках, столь похожих на глубокое дыхание спящего.
День был тяжелым, впечатления оставил неоднозначные, чего только не послышится после такого. Кажется, подумалось мне, и с этой мыслью я перевернулась. Но теплое дыхание в макушку, тяжелая рука, опустившаяся поперек спины, и вздох: «Не крутись» развеяли эту глупую мысль.
— Сэр Лесски!
— И не вопи, пожалуйста… — попросил он хриплым голосом, по спине погладил, приобнял и… уснул.
— Профессор? — А в ответ тишина. Но я просто так не отступлюсь, это моя спальня, моя кровать, и делить ее с мужчиной я не намерена! Нет, нет и нет!
Не имея возможности выбраться из западни, я прошептала, прикоснувшись к его плечу:
— Профессор, что вы тут делаете?
— Сплю, — простонал он.
— Но у вас есть комната!
— Там мокро…
— Это не проблема для стихийника, — возмутилась я, — подсушите.
— Не буду, я устал, — прошептал девятый, опять проваливаясь в сон, — к тому же там занято…
— Здесь тоже.
— Там Эвения, и у нее истерика. А здесь вы.
— Хотите и меня до слез довести? — возмутилась я шепотом.
— Кхм, кто бы говорил. — Со страдальческим вздохом девятый убрал руку и поверился на другой бок. — Это у вас до предела довести получается легко.
Он накрылся одеялом, стянув почти все на себя. А я возмущенно села и хлопком ладоней зажгла верхний свет.
— Сэр Лесски! Это не единственная сухая комната.
Из кокона одеял раздался протяжный укоризненный стон:
— Ирэна-Ирэна…
— Я не обманываю! — заявила запальчиво и сложила руки на груди: — Подвал и чердак находятся в полном…
Одеяло слетело на пол, за ним подушка, и возмущенный полураздетый мужчина с прищуром посмотрел на перепуганную меня.
— Дорогая моя служка, — последнее он подчеркнул шипяще, — в моем полном распоряжении, как вы имели наглость выразиться, находится весь мой дом. В данный момент весь он мокрый, за исключением лишь одной спальной комнаты. Этой!
Я сглотнула, вспомнила, в каком виде сижу перед правообладателем, и тут же притянула подушку к себе. Хмыкнул. Тяжело вздохнув, потер затылок и отвел глаза в сторону:
— И заметьте, я не явился средь ночи выяснять причину повышенной влажности, а всего лишь заявил права на часть вашей кровати.
И с усталым вздохом он опять лег. Стыдно стало и боязно, и… Когда перед глазами на белых простынях застыл знакомый голый торс девятого, говорить что-либо не заикаясь было очень сложно.
— Я… я…
Он рассмеялся тихо и искренне:
— Я так понимаю, сказать вам больше нечего. Какое счастье! — Хлопком выключил свет, взмахом руки вернул одеяло и подушки на кровать, укрылся по самый подбородок и протяжно вздохнул: — Тишина наконец-то…
Минуту я молчала, унимала сердцебиение, смятение и смущение, собирала мысли воедино. А подумав немного, поняла, что мое положение еще не так плохо.
— Сэр Лесски?
Ответом мне стало его сопение.
— Профессор…
А от него молчание.
— Дейр!
Тяжелый вздох и сердитое:
— Ну что еще? Хотите предупредить о своем храпе? Не стесняйтесь, признайтесь и, так и быть, я поставлю полог тишины…
— Леди не храпят! — воскликнула я возмущенно, совсем позабыв о том, что хотела сказать.
— Это вам так только кажется, — хмыкнул девятый с улыбкой в голосе. — В одну ночь я застал вас сладко спящей, в другие три поднимал на собственном хребте. Так что мне ли не знать…
Зажмурилась и резко выдохнула:
— Хорошо, допустим, я храплю и полог действительно требуется, но…
— Ну-ну, — протянул он с ехидцей, — продолжайте, очень интересно.
— Но вопрос в другом. — Я открыла глаза и с укоризной посмотрела на стихийника: — Исходя из ваших слов, получается, что вы оставили в одиночестве плачущую женщину.
— Забыла добавить, в мокрой комнате, — произнес правообладатель с упреком, но я не обратила на это внимания, уж слишком возмутительной была поступившая информация.
— Так это правда! — негодуя, сжала кулачки. — И вы даже не утешили ее?
А в ответ, вместо заверения успокоить Эвению «здесь и сейчас», прозвучало:
— Это опасно.
— Но в прошлый раз ее стихия вас не пугала!
— О Всевышний… — Лесски головой уткнулся в подушку, из которой приглушенно донеслось: — Неужели по этому поводу мне необходимо перед вами отчитываться!
— Отчитываться ни к чему, — возразила я, — успокойте ее.
— Не пойду. — И, сердито бурча, профессор совсем тихо добавил: — Она парой поцелуев выпивает досуха… страшно представить, что будет, если я ее обниму.
Не пойдет, поняла я со всей ясностью и решительно поднялась сама. Что ж, тетя всегда говорила, что мужчины перед женскими слезами бессильны, но я не думала, что настолько. Облачившись в халат и тапочки, прихватила с собой плед и платочки. Пожелала добрых снов девятому и пошла.
Выйдя в коридор, я искренне удивилась, почему протяжные всхлипы благородной дамы не были слышны раньше. Обернувшись, увидела линии полога на своей комнате и помянула плохим словом стихийника с его чудовищной черствостью. Невыносимый человек! Прошлепав по мокрому ковру к двери в хозяйскую спальню, удивленно остановилась. Эвения не просто плакала, как от боли, она протяжно завывала, жалуясь на судьбу, и громко шмыгала носом. Что же этот… не-джентльмен наговорил леди, прежде чем трусливо сбежать в мою комнату? Несомненно, что-то сверхобидное, досадное, а может, и унизительно-неприглядное, как тот же храп.
Прислушавшись, я поняла, что успокоение металлистки одними платочками не обойдется, нужно что-то… покрепче. Поэтому, перепрыгивая через все еще сохранившиеся лужи, быстро спустилась в кабинет, захватила бутылку с боргским и пару бокалов. Последнее — чтобы составить хоть видимую компанию расстроенной женщине, а может быть, и поддержать себя. Кто знает, что мне доведется услышать сейчас.
— Эвения?
Дверь, немного разбухшая от временной сырости, поддалась с протяжным скрипом.
— К-кто здесь?! — прошептала испуганно троюродная королевская сестра.
— Служка, — вздохнула я, оглядывая новый беспорядок в ярко освещенной комнате, — профессорская служка. Вы уже видели меня.
— Да? — Женщина, сидя на мокрой кровати, куталась в шубу, знакомую мне по прошлой встрече, и смотрела исподлобья. — Я вас не помню.