Охотник

— Вот и хорошо, — улыбнулась классная и повела нас обратно. Урок, конечно, был мной сорван, но до окончания оставалось еще полчаса, может, что-то успеем.
После уроков меня поймал в гардеробе Толик и, блестя глазами, начал расспрашивать про случай в классе и вызов директора. Дав ему легкий подзатыльник, я велел идти на последний урок, так ничего и не рассказав.
Как и ожидалось, учеба не пошла впрок, на улице меня встречали. Можно было идти по проспекту, но я решил продолжать изучать улицы, поэтому двинулся напрямки, через дворы и подворотни. Соседка по парте задержалась в школе, и шел я один, а когда мне перегородили дорогу шестеро парней из моего класса — Свиридова, кстати, не было, — то даже не замедлил шаг, продолжая надвигаться на них. В разговоры я вступать не собирался, да и давать время злым детишкам накрутить себя тоже. Дети очень жестоки и эгоистичны, не хотелось бы попадать под их пресс, когда они заведутся. Поэтому я напал первым.
Портфель с учебниками полетел в лицо самого крупного из одноклассников — Толика Глазова, дальше я работал руками и ногами. Хоть какое-то сопротивление мне смог оказать именно Глазов, так как занимался в боксерской секции. Но после двух ударов в солнечное сплетение поплыл, дальше я уже пинал его, пытаясь пробиться через зимнюю одежду. Бил я несерьезно, только чтобы проучить. Поэтому кроме множества синяков ничего у них быть не могло. Наконец, когда перестал шевелиться последний (молодцы, никто не сбежал), поднял портфель и, отряхнув его от снега, быстро зашагал дальше. Сам бой длился едва ли больше минуты. Думаю, теперь проблем с одноклассниками у меня не будет.
Дома я оставил портфель и, забрав спортивную одежду, побежал на ближайшую остановку автобуса. Чтобы не терять времени, я решил потратить немного мелочи, чтобы быстрее добраться до нужного здания, где находился спортзал ГУВД Киевского облисполкома.
Как капитан и обещал, обо мне были предупреждены, поэтому, получив временный пропуск, я переоделся в гардеробе и пошел в спортзал знакомиться с инструктором и другими посетителями.
Вечером, когда стемнело, часов примерно в восемь, в спортзал зашел Голушко, и найдя меня глазами, занимающегося на спортивном снаряде, крикнул:
— Ну, как тебе тут, понравилось?
Спрыгнув с турника, я обернулся и спокойно ответил:
— Честно говоря… нет. Спарринг-партнеры откровенно слабые. Семен Петрович еще что-то может, но у него повреждение ноги со времен войны, поэтому как партнер для тренировочного боя он откровенно слаб, так как у него слабая оборона с левой стороны. Инструктор он отличный, не скрою, но драться мне тут не с кем.
Голушко откровенно засмеялся, даже похлопывая себя по бокам. Инструктор только улыбнулся, так как понимал, что я был прав. А вот здоровенный парень в обтягивающем спортивном трико явно обиделся.
— А что если попробуешь со мной? — спросил он, кивнув на боксерский ринг чуть в стороне.
— Я не боксер, если бой без правил, то обеими руками.
— Тогда все равно на ринг, — рыкнул он.
Все посетители и инструктор с капитаном окружили канаты ринга, пока мы готовились.
— Товарищ капитан, если мой соперник проиграет, дадите мне постоянный допуск в этот спортзал?
— Если победишь, то дам. Только вот объясни, зачем, если тебе тут не нравится?
— Спортзал нравится. Оборудован он у вас отлично, снаряды для занятий неплохие.
— Ну, хорошо… Бой!
Спустя сорок минут, когда мы, одетые, вышли из здания, где находился спортзал, Голушко сказал:
— Пропуск у тебя теперь будет постоянный, однако я немного переиначил твою просьбу и, согласовав с начальством — оно, кстати, присутствовало во время боя — решил привлечь тебя как внештатного сотрудника инструктором по рукопашному бою. Петрович будет твоим начальником. Зарплата, конечно, будет минимальной, но…
— Главное, будет? — закончил я за него.
— Именно.
— Я согласен.
— Вот и хорошо. Будешь приходить после школы. В воскресенье тренировки не проводятся…
После того как я поставил себя в классе, нападки в мою сторону на первое время прекратились, но потом, спустя две недели, когда учитель биологии отвернулся, я получил хороший хлесткий удар линейкой по темечку. Похоже, меня решили проверить на слабину.
— Сомин! — тут же рявкнул учитель.
— О, не беспокойтесь. Я сам поговорю с ним во время перемены. Больше подобное не повторится, ведь со сломанной рукой очень трудно пользоваться линейкой, — после чего я обернулся и жестко улыбнулся сидевшему сзади побледневшему однокласснику. Все уже усвоили, что я слов на ветер не бросаю.
Сидевший через три парты позади Игорев от моего взгляда начал сползать под парту. Так-то я в классе вел себя очень ровно, не сближаясь и не отдаляясь, однако на подобные нападки реагировал мгновенно и жестко. Банально вбивая в уже не детские головы, чтобы меня не трогали.
Вот так и учился, пока учебный год не закончился и не наступили летние каникулы. У меня была мысль закончить школу экстерном, но я отбросил ее, решив дать себе больше времени вжиться в местную жизнь, адаптироваться. Теперь начал жалеть. Еще один учебный год? Могу и не выдержать. Ладно, хоть после десятого класса мы разъедемся. Некоторые одноклассники не задумывались о своем будущем, хотя малая часть начала планировать. Я не отставал от них, у меня было два желания и соответственно два выбора. Медицинский университет в Москве, с возможностью перебраться туда жить, ну, или мореходка в Ленинграде. Я любил море. В общем, пока в раздумьях.
* * *
— Игорь, у тебя какие планы на лето? — спросил отец, когда я одевался у нас в комнате. Сестренки вот уже неделю гостили у бабушки, а Толик отрабатывал в школьном огороде.
— Есть некоторые планы, — несколько уклончиво ответил я. — Хотел скататься на юг, отдохнуть на море дикарем. Но это, скорее всего, после июня, как только получу паспорт и права. А что?
— Хм, у меня есть некоторая просьба к тебе. Нужно отвезти кое-что в Ленинград к моему отцу. Твоему деду.
— Нет, — коротко ответил я, не прекращая занятия.
— Могу я узнать причину?
— Помнишь, когда я лежал в больнице, ты отправил известие своему отцу, что я сильно пострадал, и попросил помощи лекарствами? Что пришло в ответ? «Это не наши проблемы», — процитировал я. — Память у меня хорошая, поэтому отвечу честно. Для меня ты, батя, сирота, родственники только вы и все со стороны матери.
Отец давно принял мое внезапное взросление после того, как я очнулся, поэтому не сильно настаивал. Успел узнать мой упертый характер, если нет — значит, нет.
— В чем вообще проблема? Отправь почтой, — мы прошли в общую комнату, там я, достав черные летние мужские ботинки, начал надевать их.
— Твоих сестер почтой не отправишь.
— А старый козел внезапно осознал, что недолго ему осталось и решил повидать внуков и внучек? Я же вроде первенец у него, так? — Я встал и подошел к зеркалу, придирчивая разглядывая себя. В зеркале отобразился молодой парень в идеально сидящих черных брюках и белоснежной рубашке со стоячим воротником, но расстегнутой на две пуговицы. Все-таки неплохо иметь в родственниках евреев, особенно если часть из них портные и парикмахеры.
— Так, — согласился отец.
— Передай ему дословно мои слова — хрен ему по всей морде, — спокойно сказал я, поправляя рукав рубашки, раздумывая, брать легкую куртку или нет. Вечерами еще холодало.
— Ты груб… сын.
— Не с родственниками и близкими мне людям. Батя, напомню, что в семье я себя веду максимально хорошо и доброжелательно, исполняя все ваши просьбы и пожелания. Но вот это — уже перебор. Они для меня навсегда отрезанный ломоть, и давай больше не будем к этому возвращаться. Ладно, мне на тренировку, вечером еще поговорим.
По пути я забежал за Толиком, он вот уже месяц ходил со мной в спортзал, я его пока не учил, передав Петровичу. В основном он занимался на снарядах да отрабатывал удары на боксерской груше и работал над связками. Через полгодика, когда наберет нужную массу и немного освоится, можно тренировать уже серьезно. Как я сейчас это делаю с тремя оперативниками из комитета. Да, я в некотором роде прославился, поэтому уже была попытка переманить меня в республиканское управление КГБ. Но я сразу сказал — только полным сотрудником с удостоверением, можно и без звания с полной зарплатой, и чтобы все это не мешало мне учиться. Пока думают.