Телохранитель - 1 (СИ)

«Когда он успел так набраться? Пить не умеет, сопля, а туда же… С жиру бесится!»
Власов оглянулся назад – хозяйский сынок Ванька валялся на сидении безжизненным тюком. «Папашка ему сказал, что больше по его капризу телохранителей менять не станет. Так он решил меня доконать, чтоб сам уволился. Или показать, что с работой не справляюсь, не спасаю дитятку от алкоголя».
Семнадцатилетнее дитятко, меж тем, заворочалось, его явно мутило. Власов остановил машину и, тяжко вздохнув, пошел выволакивать «клиента» на свежий воздух. А то ведь запросто может блевануть прямо в машине. И кому потом убирать? Ясен пень, Власову…
Вытащил, довел до двора, чтоб, значит, не посреди проезжей части… Смотрел, как парня выворачивает, думал… О том, что всего каких-то полгода – и у них с Ириской будут деньги на квартиру. Пусть скромную однокомнатку, но свою, не съемную. Можно будет пожениться, детишек завести… А пока нужно терпеть. И приглядывать, чтоб этот засранец одежонку себе не замарал.
Власов потащил Ваньку обратно к машине. От того воняло, и телохранитель, недолго думая, вылил ему на башку полуторалитровую бутылку «Швепса». Это привело Ваньку в себя, и он тут же начал возмущаться. А после того, как Власов схватил его за патлы и швырнул в машину, возмущение стало ещё активнее. Ванька и по трезвости-то на язык говнистый, а уж когда пьяный…
- Ты чё себе позволяешь?! Ты чё руки распускаешь?! Твоя работа, между прочим, охранять меня. А ты мне синяк поставил, вот, на лбу, это об машину… А я тебе не бомжара какой, чтоб со мной так обращаться, у меня щас самый сложный период в жизни… Я самоопределяюсь… Крути баранку давай, чего уставился, амёба ты с ложноножками!
Весь этот пьяный бред Власова не трогал, не раз уже слышал. Но вот «амеба» прозвучала впервые, и на неё Власов почему-то страшно обиделся. Настолько, что вышел из себя. Одним прыжком. Могучая длань телохранителя как-то сама собой ухватила тонкое, ещё мальчишеское Ванькино горло, сдавила… Ванька захрипел, задергался, попытался вырваться, даже руку Власову оцарапал, но всё бесполезно – от такой хватки на раз не избавишься. И парень смирился, обмяк, только всхлипывал да хлопал пушистыми девчоночьими ресницами, глядя на своего телохранителя с нескрываемым испугом. А потом к испугу ещё кое-что примешалось – призывно-покорное. И когда Власов, чувствовавший под своей ладонью тонкую, нежную кожу шеи, чуть вздрагивающий кадык, заметил это новое в Ванькиных глазах, его жаром обдало, как в парилке. И чувство такое появилось… Интересное чувство. Если сложить воедино то, что он в детстве испытывал, когда в родительскую спальню подглядывал, и то, что испытывал в ОМОНе, когда бандитские челюсти крушил, - вот, самое оно будет.
Но Виктор Власов был не любитель анализировать свои чувства, поэтому просто выпустил Ванькино горло, хмыкнув недоуменно: «Однако…» И успел краем глаза заметить почти такое же недоумение на лице Ваньки.
А вот то, что сопляк не рассказал отцу о произошедшем, Власова, как раз, не удивило. Хозяин сейчас и сам старался не давать сынку поблажек, к тому же правдивость Ванькиных слов весьма невысоко оценивал.
С того дня Ванька немного присмирел. Нет, огрызался-то он по-прежнему, но выебонов с пьянками-гулянками больше не устраивал. Власов расслабился и, как оказалось, напрасно.
… Пал Ваныч – хозяин – отправился с супругой в деловую поездку, поручив чадо заботам Власова.
- Ты с ним построже, - наказал он перед отъездом сыновнему телохранителю. – Чтоб только учеба, и никаких клубов, никаких компаний.
Власов молча кивнул, дескать, все понял, будет исполнено в лучшем виде. И прокололся на следующий же день…
По дороге домой чертов сопляк вышел, чтобы сока купить. Жажда его, якобы, замучила. И исчез, пока Власов слушал итоги прошедших матчей футбольного первенства. «Так мне и надо! Нечего было клювом щелкать. Старею, блин!» - твердил себе тридцатилетний Власов, кружа по городу и обыскивая один клуб за другим. Ваньку обнаружил уже в десятом или одиннадцатом по счету заведении, почти что ночью, истратив кучу нервов, сил и бензина.
Пропажа сопротивления не оказала, только измывалась всю дорогу:
- И где же твой хваленый профессионализм? Тебе только в школе сторожем работать. И то – все глобусы потырят.
Власов молча вел машину, хотя его возмущенный разум вовсю кипел и требовал свершить возмездие. И хорошо бы – с воспитательным эффектом. «Всыпать бы ему как следует! Чтоб неделю сесть не мог!» - такая мысль возникала у Власова не впервые. Но сегодня она была особенно настойчивой, и телохранитель не стал её прогонять, а, наоборот, развил дальше. – «А почему бы и нет! Я ведь должен построже с ним, так? К тому же, задница – не рожа, синяки в глаза не бросаются».
Замыслено – сделано. Едва втолкнув «объект» в его комнату, Власов вытянул из брюк ремень, сложил пополам… Ванька, увидев его приготовления, попятился, но был тут же пойман. Власов кинул его грудью на письменный стол, крепко прижал одной рукой, а второй сдернул с Ваньки штаны.
- Отпусти, придурок! – заверещал тот. – Я кричать буду, домработница услышит…
- Ага, давай, ори, - спокойно отозвался Власов. – Услышит, придет… Публичная порка – это даже лучше.
И подумал: «Не заорет. Самолюбие-то – ого-го».
И точно – Ванька не заорал, дергаться перестал, только прошипел сквозь зубы:
- Гад!
- Так-то лучше! – усмехнулся Власов и от души хлестнул ремнем по Ванькиной заднице.
Садистом Власов себя не считал, но то, как Ванька вздрагивал и вытягивался после каждого удара, как негромко взвизгивал и хлюпал носом – это доставляло телохранителю-экзекутору некоторое удовольствие. «Это тебе за амебу! А это за ложноножки!» - злорадно думал он, когда тяжелый ремень со свистом рассекал воздух и оставлял красные полосы на голых ягодицах.
Остановился Власов только тогда, когда Ванькин зад целиком окрасился в пунцовый цвет.
- Будет с тебя! – объявил Власов и напоследок хлопнул Ваньку ладонью по пояснице. Легонько хлопнул, не должно было быть больно, тем более, после такой основательной порки… Но Ванька вздрогнул всем телом и резко выпрямился. Власов ожидал, что лицо у парня будет сердитым и обиженным. Таким оно и было, но при этом во взгляде читалось уже знакомое – призывно-покорное…
И тут же Власов почувствовал то самое, что и тогда, в машине, когда держал Ваньку за горло. «Что же это происходит?» - вопросил себя телохранитель. Вместо ответа в сознании упорно всплывала фраза из дурацкого романчика, которые так любит читать Ириска: «Всё его существо было охвачено непреодолимым желанием». Насчет всего существа можно было сомневаться, но отдельные части… Желание было сильным и вполне конкретным. Невольно глянув Ваньке ниже пояса, Власов обнаружил у того аналогичное желание в аналогичной части существа. «Ах ты, мелкий извращенец!» - возмутился было Власов, но ехидный внутренний голос тут же осадил его: «А сам-то кто?»
С этим надо было что-то делать. Самым разумным было бы немедленно уйти отсюда. Но разум Власова сейчас явно ленился, в то время как ладонь уже сама потянулась к горячей Ванькиной попе. «Я только проверю» - нашлось оправдание. – «Действительно ли все так, как кажется». Ладонь легла на ягодицы, погладила, сжала… Кожа была гладкой, мягкой и такой раскаленной, что того и гляди обожжешься. Ванька удивленно ойкнул и… нагнулся, снова распластавшись грудью на столе. От такого недвусмысленного приглашения у Власова окончательно сорвало крышу.