Элька (СИ)

Так хочется его погладить.Он такой теплый,нежная кожа на спине и плечах,волос на груди почти нет,она приятно гладкая.И так хочется прикоснуться к его губам.Проснется- оттолкнет,но хоть попробую,какие они на вкус.Когда в шараге пацаны…Они мне губы прокусывают или я от боли это делаю –не помню даже.Не хочу вспоминать.Хотя бы,пока я здесь, и никто не знает,что я такое на самом деле.И Влад не знает.Хотя бы кончиком пальца коснуться его губ.Влаааад!!!!
-Влааааад!-мелкий заорал так неожиданно,что я испугался .
Он же,вроде,задремал после укола,а я так и держал руку на худой груди,прислушиваясь пальцами к биению его сердца.И дико заорал вдруг.
-Элька,ты что?Приснилось что-то?Ты что кричишь?
-Влад,Влад,Влад!-мелкий продолжает орать,обнял меня за талию и весь трясется.Блин,приснилось что-то…
-Да я здесь,ты что орешь-то?
Элька замолкает,но по-прежнему трясется всем телом.О господи,что еще-то случилось?У малого,похоже,от недокровотока крыша уехала.А что,бывает –психозы и нередко.А здесь –каждый день –ужас смерти дите переживает.
Элька вдруг изворачивается всем телом,приподнимается на руках и буквально вползает по мне вверх,как худесенькая гусеничка.И прижимается губами к моим губам,отрывается на краткие мгновения,чтобы вздохнуть,и снова целуется.Я ошалеваю до такой степени,что только приоткрываю губы,впуская в рот розовый быстрый язычок,даже не пытаюсь сопротивляться.Если уж совсем честно –от поцелуев дети не родятся,а Элька...Его жизнь –очень хрупкая штука,и не факт,что завтра не прервется.Пусть малой побалуется,если уж так хочется.Более этого я не допущу,конечно,я тоже не железный,мне это все-таки довольно противно будет,но вот его поцелуи…Словно сладкий запретный плод.Нежные прикосновения его язычка к моим губам,вдох,и снова он вцепляется в мои губы.Да пусть тешится малой,жалко,что ли…Надо же –напридумывал себе какую-то любовь ко мне.А сам видел меня два дня всего.
Ласковые руки в это время скользят под рубаху операционного костюма,пробираются между лопаток,спускаются ниже,лаская ребра,и ловко забираются под резинку брюк,поглаживая мои бедра .Так,все,вот это уже лишнее…
-Элька,все,не надо так.Все,Элька!
-Влааад!-мальчишка мало что соображает,глаза бешеные,возбуждение уже охватило его тело.Я-то все понимаю,но…не хочу я его.Все-таки мальчик.А он начинает сползать вниз по мне,обцеловывая открытые участки груди,костюм,спускаясь все ниже и ниже.Ну все,Влад,приплыли,похоже,мальчишка счас подарит то,что предлагал в прошлый раз.Говорить правильно не научился,а вот делать,похоже,умеет.Госсподи,как же мерзко все это!
-Элька,хватит,я сказал!
И резко отрывают его руки от себя,отшвыриваю в сторону,Элька отлетает к спинке дивана,тихо вскрикивает.Убил бы гаденыша,такое удумать.Страшно подумать –но еще немного,и я бы сломался.Сам бы подставил требуемые части тела,сделал бы все так,как он захотел бы.Еще немного,и тормоза бы отказали полностью.Да и сейчас что-то надо с собой делать,тело горит,стояк такой,что аж скулы сводит,так хочется щель найти…И все это очень не смешно.Разрядку-то мне ждать не от кого,а малого я и под угрозой смерти не трону.
5
...Влад молча разворачивается и выбегает из сестринской.Что же я наделал!Не хочу жить,не хочу!..
Едва не с визгом,изо всех сил сдерживая истерику,я выношусь на площадку служебной лестницы,прижимаюсь всем телом к леденющей стене –там не топят из экономии,выходим туда покурить,кто курит,конечно,и потрепаться,освежить мозги.Запах табака не выветривается здесь никогда –окна забиты наглухо и зимой, и летом,на подоконнике –железная банка из-под селедки,набитая бычками.Даже при всей строгости приказа о противопожарной безопасности –кого поймаем –уволим,а больных выпишем на …,курить здесь не прекращают никогда.А я стою,уткнувшись лицом в вонючую желтую крашеную стену и постепенно прихожу в себя.Возбуждение ослабевает,хорошо,что до рукоблудства дело не дошло.От пронизывающего холода и резкого запаха «Беломора» -наши ментол не курят,мне становится немного легче…Сейчас костюм и волосы провоняют этой гадостью,огнеопасной смесью…
Есть такая хитрая наука в медицине –врачебная этика и деонтология.По-гречески теос-деос –это Бог,а деонтология переводится как наука о должном.То есть должном поведении с коллегами и больными.Помимо всех пунктов,которые регулируют отношения между сестрами и врачами,между врачами,есть правила взаимоотношений между врачами и сестрами и больными.Так вот,больной для нас –это человек,но глубоко вникать в его жизненные проблемы и вообще в то,что не касается напрямую его болезни –не приветствуется.А любовные взаимоотношения считаются неправильными.Кто бы эти запреты соблюдал!И любили,и женились,и замуж выходили,но все это обычно с недовольством со стороны медицинской общественности-есть у нас и такой термин.Здесь одна хитрая деталь –когда впервые начинаешь лечить,и у тебя что-то получается,то больной для тебя –самое любимое существо.Про это и Булгаков писал,и Феденька Достоевский,и Вересаев.Все так.Но привязываться-то к ним –нельзя!Очень больно потом бывает раставаться,а уж если умирает –то это и боль от потери близкого человека,и обида на профессиональй проигрыш –что помочь не удалось!А я влепился в малого со всей силы,да так глубоко,что и не оторвешь!Обращал бы я внимание на страсти какого-то малолетки с извращенными наклонностями.Соблюдал бы рабочие моменты и слава Богу.А тут же –больно до невозможности;страшно,больно,обидно ему –и мне тоже.Да так больно,что дышать нет сил.Не знаю я,что делать,просто не знаю…
Отдышавшись и пассивно накурившись до полного обалдения вонью дешевых папирос,возвращаюсь обратно в отделение.Нельзя так –помимо меня и Эльки в отделении еще сорок живых душ,то,что сейчас уже глубокая ночь,и все спят –ситуацию сглаживает,но не разрешает,случись что – никто не поможет,потому как медбрат лечит свои подерганные мелким засранцем нервы.Да…Сильно хочется выпить,точнее,нажраться без меры и забыться на краткие мгновения.Все так,только я не пью в принципе- ненавижу пьяных,запах водки,пьяные откровения –отец внушил такое отвращение к себе и всему,связанному с пьянкой,что на всю жизнь хватит…Ладно,это уже детали…
Заваливаюсь в сестринскую и впервые вижу проявление Элькиной сухой истерики.Это я так ее называю…(Даже по прошествии многих дней,сейчас,когда у нас все относительно хорошо,а истерика стала использоваться свиненышем худосочным как наступательно-оборонительное оружие против меня,я и то долго приглядываюсь,чтобы определить –игра это или всерьез –ну,есть признаки,не зря же мы вместе живем долго,но ,все равно,в девяти случаях из десяти уступаю –даже если это игра,не стоит мое самолюбие и старшинство тех нервов,которыне Элька затрачивает на борьбу.Они и так у него слабые…Да…)А тут –я увидел этот ужас…
Элька сидит на диване,сжавшись в комок,выгнувшись каким-то невообразимым крючком,лицо спрятано в колени,плечи ходят ходуном.Но в сестринской тихо –он не издает ни звука.
-Элька,что с тобой,тебе плохо?
Голос мой звучит хрипло и напряженно.Не нравится мне,как он плачет.А то,что плачет –точно,вон как плечи трясутся.
Элька на мгновение приподнимает голову,взглядывает на меня –и тут я уже пугаюсь окончательно –глаза-то у него сухие,ни одной слезинки,взгляд дикий,расфокусированный,он,похоже,меня и не видит.Губы искривлены в гримасе плача,прокушены,но он по-прежнему не издает ни звука,плачет молча,только дышит тяжко,прерывисто.И это молчание меня пугает уже всерьез.
Мальчик мой,да кто же научил тебя так плакать от горя,кто выбил из тебя естественное проявление эмоций –плач?Кто же заставил не беспокоить себя,не доставлять неудобства,заткнув тебе рот?Заставив замолчать тогда,когда для людей естественен отчаянный крик?Какая сука это сделала?Знал бы –загрыз насмерть…
Я быстро подхожу поближе к нему,сажусь на диван,прижимаю к себе скрюченное создание.Он не пытается вырваться,он просто не понимает,что я рядом,что прикасаюсь к нему,он весь там –в себе,в жутком круге своих страданий и боли.