Хренодерский переполох

Из-за белеющих, высоко поднявшихся над землей внушительных корней хрена стали подтягиваться к месту событий сельчане. Всем было интересно, чем дело кончится. Многие сочувствовали парню, в основном чисто из мужской солидарности.
«Гулять так гулять», — решил Сарат, которому терять уже было нечего.
— На всех, — махнул рукой он.
— Бабы! — раздался чей-то возмущенный вопль. — Посмотрите-ка на этого многоженца!
— Да розгами его отходить, балабола этакого! — дружно поддержали все женщины.
— На всех жениться женилка еще не выросла, — авторитетно добавили мужчины.
А Доненька прибавила от себя лично такую звонкую плюху, что ее тут же зауважали все когда-либо обиженные мужчинами сельчанки.
— Ну, жених, кто же твоя суженая? — вкрадчиво поинтересовался Панас Залесский.
Взгляд новоявленного кандидата на вступление в брак затравленно заметался по суровым лицам односельчан в надежде поймать подсказку для нужного ответа, но, не обнаружив таковой, парнишка робко почесал пылающую щеку и выдавил:
— Да хоть на ведьме.
По рядам сельчан пронесся дружный вздох, словно зевнуло огромное животное, проснувшееся ото сна.
— Всевышний с тобой, юноша! — раздался хорошо поставленный голос подоспевшего жреца Гонория. Хренодерчане уважительно расступились перед своим пастырем, давая убеленному сединами старцу дорогу. — Ведьма умерла. Вы же ее сами схоронили.
Жрец чуть не проговорился, что лично ее отпевал, но вовремя прикусил язык — ведьм отпевать не полагалось, они не принадлежали к пастве Всевышнего.
— Ага. Схоронили, — шмыгнул носом окончательно деморализованный Сарат. — А кол ей не вбили. Вот и ходит наша ведьма по селу, честных людей стращает.
— Врешь! — выдохнул голова.
— Не может быть! — неожиданно тонко пискнула Параскева.
Остальные дружно и истово закрестились. Некоторые боязливо затаились за стволами хрена.
— Может, ты перепутал чего? — настаивал Гонорий. — Не могут мертвые ходить. Отроду такого не бывало.
Сарат воспрянул духом; наконец забрезжил луч робкой надежды найти виноватого во всех бедах.
— Да мы с Доненькой видели ее, вот как вас сейчас, — страшно вращая глазами, сообщил он. — Подтверди! — обратился он к раскрасневшейся девушке.
Та послушно кивнула.
— А кто, по-вашему, вырастил все это? — вопросил парень, воздев руки к замершей в боязливом трепете толпе. — Она пришла — с косой, вся в белом… Ее очи сверкали, как полуденное солнце. Ее шаги были слышны за версту… — Разумеется, он преувеличивал, но благодарные слушатели и не думали ловить его на вранье. — Она кинула на землю заклятие, и еще… — Его голос понизился до едва слышного шепота, и сельчане в едином порыве подвинулись ближе, чтобы расслышать каждый звук в его речи.
«Вот бы они воскресную проповедь слушали так внимательно, — с тоской вздохнул Гонорий. — А то одна половина тихо зевает, а вторая откровенно считает мух за окном».
— Ведьма велела передать голове: зря он с ней так поступил… очень зря.
Голова вздрогнул в суеверном ужасе. Параскева всхлипнула, испуганно прикрыв лицо передником, остальные отшатнулись в робкой надежде, что нависшее над семьей Залесских проклятие не перекинется на остальных. Гонорий некоторое время молча разглядывал сообщившего дурную весть Сарата. С одной стороны, он (жрец) считал, что мертвые не могут так запросто разгуливать после своей кончины. С другой же, служителю Всевышнего в бытность своего обучения приходилось читать о разных странных вещах, творившихся задолго до его рождения. В одной из таких книг было написано про страшных некромансеров, которые имели власть над мертвыми, делая из честных покойников послушные игрушки. Неужели в Хренодерки пожаловал один из них?
— Надо немедленно проверить могилу Светлолики, — хотел подумать жрец, но отчего-то произнес это вслух.
— Точно! — Лицо Панаса просияло, словно его внезапно осенило озарение свыше.
Действительно! Наличие покойницы на кладбище можно проверить просто и эффективно, для этого нужно всего лишь пойти на погост. Панас раненым зверем заметался по двору, распихивая односельчан без особых церемоний, и ему стали уступать дорогу, просто чтобы не зашиб ненароком. Впрочем, мужчина не обращал на инстинкт самосохранения сельчан ровно никакого внимания, его гораздо больше интересовало, куда именно подевались факелы, что были сделаны на прошлой неделе — так, на всякий случай. Факелы обнаружила Параскева, как всякая хорошая хозяйка, она прекрасно знала, где что лежит. Голова запалил факел, при этом так торопился, что едва не поджег собственные усы, и ринулся в сторону кладбища. За ним поспешила жена, ей тоже не терпелось убедиться в ложности слов Сарата. Остальные бросились следом; интересно же увидеть, разрыта могила или нет. По селу вновь промчалась толпа, распугивая кошек и перебудив уснувших было собак. Псы недовольно высунулись из будок, проводили взглядом возбужденных селян, тявкнули пару раз для порядка и отправились на боковую, решив, что люди явно ненормальные существа, раз носятся всю ночь напролет, словно собачья свадьба с единственной сукой в округе.
На кладбище явились почти все Хренодерки в полном составе, исключением стали только древние старики и малые дети, которым нужно было спать. Старались не шуметь, что получалось плохо, так как каждому хотелось увидеть последний приют ведьмы поближе, а не выглядывая из-за плеча впередистоящего. Поэтому все толкались, шикали друг на друга, шипели так, что глухой услышит. К могиле подошли сплоченными рядами. Особо ретивых пришлось удерживать за одежду, чтобы не рухнули в зияющую пустоту провала. Параскева всхлипнула, Панас охнул. Толпа выдохнула в едином порыве. В задних рядах протяжно заголосили бабы. Побледневший жрец Всевышнего с тоской понял: в село пришел некромансер, и как бороться с этой напастью, он не знал. Наверное, следовало известить об инциденте мага из ближайшего города, но до ближайшего города три дня пути, а в свете грядущего сева каждая лошадь с телегой была на счету. Да и сам жрец не был уверен, что выдержит подобное путешествие, лета-то уже немалые. Конечно, можно послать гонца, но тогда придется делиться своими догадками с кем-то из сельчан, а это практически то же самое, что встать на главной площади Шепатура и крикнуть во всеуслышание. Никто из хренодерчан не мог держать язык за зубами, когда дело касается смачной сплетни, слишком уж мало происходит таких событий, которые можно обсудить вечером, сидя на завалинке и лузгая семечки подсолнечника. В итоге подозрения Гонория могут не подтвердиться, а вся округа встанет на уши.
Пока жрец обдумывал, как же ему исхитриться сообщить о своих подозрениях кому-нибудь из начальства и миновать объяснения с местными жителями, в первые ряды, активно работая локтями и щедро одаривая окружающих тычками, пробрался дед Налим. Первым делом он яростно погрозил клюкой, затем развернулся к хренодерчанам и, потрясая длинной бородой, завопил:
— Что стоите?! Упустили нежить? А ведь это она ведьму нашу выкопала и из мертвых вызвала. Видели, какая зверюга ее возит? Такому могилу разрыть, что нашему Ганелю кружку пива выдуть.
Народ понимающе загудел. Как пьет Ганель, все знали, этого пьяницу никто и никогда не видел трезвым. Зверя все дружно зауважали. Надо же, какой полезный в хозяйстве монстр! Такой, поди, и поле вспашет — не вспотеет, да и вообще по хозяйству не лишним будет, траншею там какую выкопать, и вообще… Сельчане дернулись бежать, причем все в разные стороны, и каждый точно знал, что бежит в единственно верном направлении. Сам инициатор массового забега бестолково заметался из стороны в сторону, призывая бегущих вернуться и разъяснить, куда все-таки следует бежать и почему именно туда. Но никто не внял стариковским воплям. Налим пометался еще немного, а затем похромал за Панасом, рассудив, что голова на то и голова, чтобы быть умным. А раз он умный, наверняка лучше всех знает, куда следует бежать.
Флоднег с удивлением обнаружил оживление хренодерчан уже на подходе к поляне, на которой видел избушку. «И что им неймется?» — с тоской подумал он. Вздохнул, поплевал на руки и полез на ближайшее дерево от греха подальше. И вовремя. Как только он оседлал подходящий сук, внизу, прямо под ним, в подлеске послышался громкий треск, и появились Тарам и Сарат.