Четырнадцатая дочь

Прислужники в углу замерли и вжались в стены. Рут рявкнул:
— Касима, Чорис, убирайтесь из дома! Бегите в местный храм!
Потом, скривившись, достал еще один кристалл. Наклонился, шепча нужное словцо, и быстро коснулся пола рукой, нанося заклинание и переливая Силу из кристалла в заслон.
Теперь он был прикрыт и снизу — на тот случай, если призраки вдруг просочатся сквозь камень и землю, со стороны пола.
Глядя со скамьи на то, что творилось в комнате, Рут понял, почему адельбергцы не атаковали раньше. Вхождение в чужое тело было не таким уж молниеносным, да и маги сопротивлялись — он видел, как на лицах Тарланей сменялись гримасы отвращения, ярости, ужаса…
Не будь он под защитой заслонов, мог бы запросто отправить всю четверку в беспамятство. Те не стали бы сопротивляться, момент у них был не тот, одна душа дралась с другой за власть над телом.
Битва закончилась, и маги в ней проиграли. Рут наблюдал, как благородные Тарлани встают кругом вокруг его скамьи. Значит, он будет договариваться не со стражниками, а с этими.
— Тварь! — рявкнула Арлена. — Все равно мы тебя достанем! Заслонов не хватит надолго!
— На два сила, не более, — бесстрастно согласился Рут. — Но чтобы поломать вашу игрушку, мне времени хватит. Однако я могу поменяться. Вам олекон, мне — правду о том, кто поднял мертвых Элимора.
— Когда эти два сила кончатся, я разорву тебя голыми руками! — пригрозил Гарт. — Как кусок мяса!
— Вы отстали от эпохи, — ровно произнес Рут. — В наше время мясо режут ножами, а людей убивают оружием. Голые руки — это дурной тон и признак дикарей. Впрочем, делайте со мной что угодно, олекона вы не получите.
— Эрни, — протяжно сказал Алвин. — При нас твои сородичи жили хорошо — ты знаешь об этом? Клянусь, когда мы полностью вернемся в этот мир, семья Лахег позаботится и о тебе, и о всем твоем роде.
Рут молча глядел перед собой, положив одну руку на меч, который лежал у него на коленях. Алвин скривился.
— Я знаю, что мы сделаем. — Арлена жутко оскалилась.
Гарт и Орл исчезли из его поля зрения, и Рут едва успел подавить желание обернуться. Собственно, это было ни к чему, он и так все понял. Тарлани бросились к раскрытой двери домика. Он слышал, как они бегут по мостовой, топая сапогами.
Издалека прилетел вскрик. Потом грязное словцо, выплюнутое дрожащим мальчишеским голосом. Прислужники из храма не успели убежать далеко. Плохо. Даже очень плохо…
Мир вдруг стал ярче. В запахе крови стали различаться разные нотки, от Арлены пахло цветами храмового дерева, от прислужников, которых заволокли в комнату Гарт и Орл, несло страхом. От бордового камзола Орла разило неприятными духами, от Гарта — обильным потом. У Алвина на плече висел светлый волосок, уцепившийся за шитье из крученой черной нити. При виде этого волоска Руту вдруг вспомнилась княжна Ивара, которую он видел мельком в Фенрихте год назад. За волоском скрывалось многое. Достаточно было посмотреть как следует и понять.
Алвин несомненно виновен — Ивара являлась его родственницей. А еще она была несчастной девицей без приданого, выросшей в старом замке с кучей родственников. Скучная, унылая жизнь без проблеска надежды. Алвину, который был старше ее и умнее, не составило труда обольстить юную кузину и склонить ее к кровосмешению. Виновен. Виновен. Виновен…
Темная сущность эрни рвалась наружу из глубин его души. Дыхание стало глубоким и размеренным, сердце на мгновенье замерло и пошло отсчитывать ровные, мощные удары.
Он сжал зубы, заставил себя посмотреть на все с человеческой точки зрения. Иваре скучно, и она вместе с Алвином провела несколько весьма приятных ночей. Над всеми благородными девицами читают заклинание «пустоцвета», так что последствий от этой связи не будет. Ну и, в конце концов, они не слишком близкие родственники — всего лишь двоюродные дядя с племянницей. Никто от этого не пострадал. А если нет пострадавшего, то и виновного нет.
— Будем пытать мальчишек, — рычала тем временем Арлена с несвойственными ей интонациями. — И тогда ты, эрни, сам выйдешь из-за заслонов и отдашь нам…
— Отец всегда предупреждал меня, что переговоры нельзя затягивать, — оборвал ее Рут.
Он поднял меч и приставил его острие к доске за олеконом. Утвердил на рукояти обе руки.
— Начинайте, — предложил почти любезно. — А то я питаю какие-то глупые надежды, иллюзии, как это называл мой наставник изящной словесности, — вдруг да договоримся. Подтолкните меня, умоляю.
— Когда храмовое быдло завизжит от боли, ты еще пожалеешь об этом! Стократно! — проскрежетала Арлена. — Давайте их сюда!
Странно, подумал вдруг Рут. С душой Арлены или без, но дама-маг по-прежнему командовала своим маленьким отрядом. И выглядела при этом как прежняя Арлена, только голос изменился. Нелегко мужчине рычать по-мужски, имея женскую гортань.
Рядом с Арленой появился Орл, легко, изящно так державший заломленные за спину и вверх руки Чориса. Бедолага даже не пытался дергаться, шел оступаясь, перегнувшись в поясе. Некрашеный плащ тянулся по плитам пола.
Вот уж на ком перемена душ отразилась больше всего, так это на Орле. Он был спокоен, не дергался, как раньше. И смотрел на удивление умным взором, казавшимся почти чужим на его холеном лице.
— Ничего-ничего, — пыхтел Гарт, таща волоком одного парня. — Сейчас ты увидишь и даже унюхаешь, твоя эрнийская милость. Пытать не умеешь? Мы тебя научим.
Прислужники держались, не кричали. Но им было страшно.
— Вы меня недооцениваете, — твердо сказал Рут. — Как только вы начнете, я раскрошу ваш олекон в пыль и сниму свои заслоны. Выйду против вас, а дальше пусть решают боги. Пока что решение за вами, но потом я вложу его в руки Семерых.
Он опустил взор и застыл, уставившись на олекон, намеренно не поднимая глаз. И поэтому не видел, как адельбергцы с лицами Тарланей поставили прислужников прямо перед ним. Где-то на краю его зрения колыхались и вздрагивали грязно-желтые складки храмовых плащей…
Истошный вопль полоснул по ушам, и он повел меч вниз, на олекон.
Пористая поверхность промялась вглубь под нажимом лезвия, но пореза он так и не увидел. Как резать эту дрянь? Может, пырнуть ее шипом на рукояти?
Крик прервался. И одновременно по переднему заслону плеснуло кровью, рванулись и повисли прямо в воздухе алые струйки. Рут усилил нажим.
— Мы согласны, — произнес кто-то голосом Орла. — Вам скажут, почему в этой гнилой стране восстали мертвецы. Слышите, наследник Рут? Мы согласны. Вспомните все, что можете потерять. Подумайте…
Рут, стиснув зубы, надавил на лезвие изо всех сил.
Там, где клинок касался олекона, на металле медленно таяли пятна темно-алой крови. Олекон уже почти разделился надвое, но пореза не было.
На мгновенье он испугался — вдруг эта гадость не поддается стали? И ее нельзя разрезать, невозможно уничтожить?
Но будь это так, разве стали бы адельбергцы дергаться? Надо просто искать решение. Искать и найти.
— Стой! — рявкнул кто-то. Кажется, Гарт. — Ты не можешь! Ты не должен…
Рут поднял глаза.
Орл стоял в двух шагах от него, держа в одной руке меч, а в другой ровно отрубленную голову. Прихватив ее пятерней за волосы.
Рут заставил себя посмотреть на измазанное, окровавленное лицо.
Касима. Почтенный Аар Касима, к мертвым нужно проявлять особое почтение. Особенно к безвинно погибшим, которых убили жестоко.
Кровь которых взывает к отмщению.
Виновен. Мертвый адельбергский колдун — виновен! Но как отомстить мертвому?
— Уберите меч от олекона, — потребовал Орл. Кивнул, указывая вбок.
Рядом с ним трясся от ужаса Чорис, которого держал за горло стоявший сзади Гарт.
— Вы убили Касиму, — одними губами ответил Рут.
Орл глянул на отрубленную голову, приподнял брови, чуть улыбнулся. Улыбался он совсем как прежний владелец тела.
— Этого? Да. Увы, но вы вынуждали нас согласиться, и мне захотелось хоть как-то отомстить. Хоть самую чуточку. Понимаю, это слишком мелко, он был всего лишь ничтожной тварью, слугой. Но даже мелкая месть — это так приятно. Вы же эрни, вы должны меня понять.