За миг до полуночи

– Когда вы успели все осмотреть?
– Я здесь с одиннадцати часов вечера, как вы говорите, «тусуюсь». Следователь расположился в кабинете хозяина. Я пока шел туда, осмотрелся.
– Значит, Лопухин ушел минут за пятнадцать до полуночи, – задумчиво сказал Алексей.
– Скорее, за двадцать.
– И за эти двадцать минут этот зал покидали все. Или не все?
– Я думаю, Ася никуда не выходила. И Людмила Федоровна. Они все время держались вместе. Мария Казимировна также не покидала зал. Вроде бы. Смешно даже подумать, что она убила Лопухина! Хотя она, конечно, очень привязана к Аде, а та не ладила с мужем. Ада не выходила. То есть, выходила. Она ведь нашла тело.
– А Стас? Имеется в виду, Станислав Лопухин.
– Я понял. Но на него никто не смотрел? Стаса, имеется в виду. Он вообще не принимал участие в дискуссии.
– А что он за человек? На кого похож, на мать или на отца?
– А вы разве не видите? – усмехнулся Сажин. – Серединка наполовинку. Причем, взял от них все самое худшее. Ведь Ада хороша собой, Слава тоже, был… – Дмитрий Сергеевич запнулся. – Внешне он был очень привлекательным мужчиной. А Стас… Он никакой. Ростом гораздо ниже отца, и плечи узкие. А лоб низкий, как у матери.
– Я имею в виду характер Стаса, не его внешность.
– Себе на уме. Капризен, это в отца. Избалован. Это от матери. Вообразил себя гениальным художником.
– А это от кого?
– От дури. Я лично не нахожу в его картинах ничего гениального. Таких портретистов на Арбате – на каждом шагу.
– А он портретист?
– В том числе. Ищет себя.
– Надеюсь, не импрессионист?
– А почему вас это так волнует?
– Их сложнее всего понять. Гениальные они или бездарности.
Сажин рассмеялся.
– А вы, похоже, разбираетесь в искусстве!
Напряжение спало. Алексей воспользовался этим и спросил:
– А на столах разве не было минеральной воды? Людмиле Федоровне нечем было залить начавшуюся истерику?
– Видите ли, у нее проблемы со здоровьем. Вода была, но с газом. Она же пьет только без газа. Спиртного вообще не употребляет. А от апельсинового сока, который был на столах, у нее изжога. Вот Петр и отправился за той водой, которую употребляет его жена. Он вообще очень заботливый муж.
– Однако у Людмилы Федоровны серьезные проблемы со здоровьем, – посочувствовал Алексей.
– Да. Она очень хотела второго ребенка. Но врачи запретили. Сказать, что Люся переживала, значит, не сказать ничего.
– И последний вопрос, Дмитрий Сергеевич, – Алексей глянул на начинающего политика в упор: – Почему вы остались?
– То есть? Я не понял.
– Дали показания, и – пожалуйста! У вас, наверняка есть личный адвокат.
– Есть.
– Доказательств вашей вины нет. Пока вы проходите по делу как свидетель. Я полагаю, что следователь вас отпустил. Как лицо значительное, опросил первого и – с богом! Но, как я вижу, вы уезжать не собираетесь.
– Не собираюсь, – подтвердил Сажин.
– Почему?
– Сказать по правде, мне наплевать, кто убил Славку. Никчемный был человек. Хотя – человек ведь! Но его убийцу я не осуждаю. Лопухин мог кого угодно довести до белого каления. И меня в том числе, чего уж тут скрывать? Но я хочу знать, кто отец этого парня. И потом: пока Ная здесь, я никуда не уеду.
Алексей посмотрел на Сажина с уважением. Если Монти его сын – человеку предстоит сделать непростой выбор. Но он не из тех, кто прячет голову в песок. Сажин к этому готов.
– Спасибо вам за содержательный рассказ, Дмитрий Сергеевич. Я полагаю, вы хотите утешить Наину Львовну?
– Вы думаете, что эта женщина нуждается в утешении?
– Ну, поддержать. Быть рядом.
– Да, конечно. Я всегда хочу быть рядом с ней.
– Так идите!
Сажин так и поступил. Вскоре он уже был подле Наины Львовны. Алексей же встал и вышел в холл, где патологоанатом и судмедэксперт уже закончили свою работу. Тело Лопухина унесли.
– Ну что? – спросил он.
– Отпечатки пальцев на орудии убийства смазаны, – пожал плечами судмедэксперт. – Идентифицировать будет трудно. Чтобы не сказать, невозможно.
– И что это значит?
– На статуэтке обнаружены волокна ткани. Ниточку я в лупу разглядел. Белая. Прилипла у основания. Предположительно, – подчеркнул судмедэксперт, – статуэтку протерли носовым платком. Мазнули, можно сказать. В спешке.
– Значит, убийца испугался. Ударил сгоряча, в состоянии аффекта. Потом увидел, что натворил, вынул из кармана носовой платок и попытался уничтожить отпечатки пальцев на орудии убийства. Женщина или мужчина?
– На ниточке этого не написано, – рассмеялся судмедэксперт.
– А жаль. Разве что на мизинец намотать? «А», «б», «в»… Жена моя так гадает. Я еще шучу: «Сашка, замуж, что ли собралась? Жениха вычисляешь?». А она в ответ: «Привычка, Леша. Со времен девичества».
– Ха-ха, – проскрипел патологоанатом и, не удержавшись, широко зевнул. – Время, однако, позднее.
– Экие вы, сыщики! – покачал головой судмедэксперт. – Хотите, чтобы убийца оставлял на месте преступления автограф!
– А было бы неплохо.
– А что скажет патологоанатом? – повернулся Алексей к другому собеседнику. – Женщина или мужчина?
Тот развел руками:
– Ты же знаешь, Леша, в жизни случается всякое. Иные женщины, разозлясь, просто звереют. И сил у них гораздо больше, чем кажется нам, мужчинам. Я бы предположил, что удары такой силы нанес мужчина. Но не могу исключить, что это была женщина. Кости свода черепа у потерпевшего проломлены. Вследствие чего множественное повреждение сосудов. Сзади и… снизу.
– То есть били по затылку?
– Туда.
– Значит, преступник был ниже ростом? А Лопухин в это время отвернулся?
– Рядом с телом обнаружена зажигалка и еще сигарета марки «Кэмел», – вмешался судмедэксперт. – На губах еле заметный ожог. Я обратил на это внимание. Видимо, Лопухин решил прикурить, чуть нагнул голову, и когда он поднес к лицу зажигалку…
– Убийца схватил бронзового парня и шарахнул его по затылку, – закончил Алексей. Уловив кивок, закончил мысль: – Значит, они беседовали. Отношения выясняли. «Привет – Привет!» «Как дела?» «Да все в порядке» «Жена, дети здоровы?» «Да, спасибо, все нормально». «Ну, так на тебе! Чтоб жизнь малиной не казалась!». Бац! И еще два раза, нагнувшись над практически бездыханным телом: «и еще, и еще тебе – на!».
– Все шутишь, Леша, – покачал головой патологоанатом.
– Какие уж тут шутки! У меня в зале сидят начинающий политик, миллионер, владелица модного журнала и «гениальный» художник. Любой из них мог разозлиться на Лопухина, отравлявшего людям жизнь. Серость отправилась на тот свет, а я должен найти крайнего. А мне, может, не хочется.
– А это уже никого не касается. Ну, мы свою работу сделали, подробное заключение на днях получишь. Бывай.
И патологоанатом ободряюще похлопал Леонидова по плечу. Судмедэксперт подмигнул: обойдется, мол. Алексей проводил их тоскливым взглядом. Перечислив тех, кто сидел в зале, он умышленно не назвал стриптизера. Потому что именно Монти – крайний. И на него попытаются спихнуть убийство. Монти выходил за кулисы переодеться. Одеться, если быть точнее. Незадолго до того они с Лопухиным горячо выясняли отношения. Многозначительная фраза «Потом договорим». Не исключено, что «договорили». Лопухин на него накинулся, Монти вынужден был защищаться. Причину ссоры сейчас выясняет следователь. Жаль парня. Отчего-то жаль. Как ни крути, он – крайний.
Алексей заметил в холле охранника и подошел к нему. Спросил, разыгрывая смущение:
– Где тут у вас кабинет хозяина? Заблудился.
– У нас так. Можно и заблудиться.
– Катакомбы.
– Чего?
– Я, говорю, на бомбоубежище похоже.
– Это точно! – рассмеялся охранник. – Раньше здесь был подвал. Дом-то старый. Купцы, видать, жили. Эти знали толк.
– В чем?
– В запасах. Но народ ничего. Не жалуется.
– Посетителей много?
– Ну-так!
– Бизнес, значит, процветает.
Охранник смотрел на него ожидающе. Алексей понял, что вводная часть закончилась, пора переходить к сути.