Море Дирака

— Это же целое состояние! 
— Не обменивайте за один раз больше одной купюры. 
— Фальшивые? 
— Нет, настоящие. Только номер у них одинаковый. 
— Ну, ясно, фальшивые. 
— Если будете пускать в ход по одной, их примут даже в Сити. 
— Местного производства? — спросил Карстнер, кивнув головой на закрытую дверь, за которой гудели какие-то электрические приборы. 
— Нет. Здесь просто частная физическая лаборатория… Один мой друг вынужден был оставить университет Марии-Августы. Теперь он работает здесь. 
Карстнер спрятал документы и деньги во внутренние карманы нового, тщательно отглаженного пиджака. 
— Сегодня к вечеру будет хорошая погода. Небо чистое, ясный, спокойный закат… Вы уверены, что человек, который послал вас в Маллендорф, умер? 
— Я последний, кто видел его в живых. Это было в лесу… 
Карстнер оборвал рассказ на полуслове. Он понял, что человек с седыми висками знал о нем все. 
— Забудьте обо всем, кроме того, что вы солидный коммерсант, отправляющийся в деловую поездку, — сказал человек. 
— Обо всем? 
— Да. Как вы уже однажды забыли о Ремерсе, Лиззи Мерперт, о супругах Юлиус из «Алой розы». 
— Хорошо… Вы только скажите мне, была ли та стена? 
— Нет. 
— Я могу еще раз увидеть это место? 
— Зачем? 
— А потом… когда все это кончится, вы скажете мне больше, чем сегодня? 
— Я бы очень хотел, чтобы мы с вами дожили до тех дней. Когда они придут, многое покажется не столь уж важным. Наступит переоценка ценностей во всемирном масштабе… Только что стало известно о покушении на Гитлера. 
— Что? 
Карстнер впервые увидел под глазами веселого человека с седыми висками усталые морщины. И глаза где-то на самом дне хранили горечь. 
— Вы правы, — тихо сказал Карстнер. — Сегодня важно только одно… Все остальное должно отойти на задний план. Мне уже пора? 
— Скоро за вами заедет машина. 
— Тогда расскажите мне о покушении. Я уже понял, что оно не удалось. 
Человек молча кивнул и вышел из комнаты. Он скоро вернулся, неся большой красно-коричневый чемодан. 
— Здесь образцы товаров вашей фирмы и всякие мелочи, которые необходимы в дороге людям вашего возраста и положения. Машина уже пришла. 
…Отправление экспресса «Гамбург — Копенгаген» почему-то задержали на два часа. Карстнер решил на всякий случай пообедать. Он зашел в привокзальную пивную и сел за длинный деревянный стол. 
— Обед у нас отпускается только по мясным талонам, — сказал кельнер. За деньги можно получить только пиво. 
«Чуть не влопался!» — подумал Карстнер и, повернувшись к кельнеру, пояснил: 
— Видите ли, меня направляют за границу, и карточки я оставил жене. Мне ведь они будут ни к чему. 
Кельнер понимающе кивнул. 
— А где можно поесть за деньги? 
— Вы приезжий? 
— Я из Кеппеника, но неоднократно бывал в Гамбурге по делам фирмы. 
— Тогда вы легко найдете «Адлон». Это близко, нужно только перейти через площадь. 
— Знаю. 
— Там отпускают без карточек. Но цены… 
Карстнеру вдруг стало страшно покидать душную, накуренную пивную, куда-то идти, пересекать большую пустынную площадь. 
«Слишком долго я был оторван от всего этого… Можно погореть на каких-нибудь мелочах, о которых не имеешь ни малейшего представления», подумал он и, улыбнувшись, сказал: 
— Для «Адлона» я не слишком-то богат, приятель. 
Кельнер задумался и молча оглядел Карстнера. 
— Могу предложить вам суп из бычьих хвостов, картофельный салат и шарлотку с грушевым джемом, — неожиданно улыбнулся он. 
— Спасибо, дружище! И пива. Дайте мне кружку доброго гамбургского пива. 
— Без талонов это все обойдется в двадцать четыре марки. 
— Вот вам тридцать. Принесите две кружки! 
Кельнер принес суп из бычьих хвостов и две высокие фаянсовые кружки пива. В прозрачной водице плавал кусочек настоящего куриного яйца. Да и на вкус она показалась Карстнеру превосходной. Зато пиво здорово горчило. 
«Это оттого, что я отвык», — подумал он. 
Насвистывая «Лили Марлен», кельнер поставил перед ним салат и шарлотку. Карстнер благодарно кивнул. 
За окном завыли сирены. Хрипящий репродуктор объявил о надвигающейся волне бомбардировщиков. Станция отключила город, и свет погас. Кельнер чиркнул спичкой и зажег перед Карстнером тусклую коптилку. Такие же коптилки затеплились и на соседних столах. 
Карстнер заволновался, что не попадет из-за воздушной тревоги на свой экспресс. 
— Все равно до отбоя ни один поезд не тронется с места. Так что сидите лучше здесь, — успокоил его кельнер. 
— Почему? 
— Искры из паровозных труб хорошо заметны с воздуха. 
— Ах, так… 
От первых разрывов мелко задрожали бутылки на буфете. Застучали пулеметы. 
Хлопнула дверь. На пороге выросли темные фигуры эсэсовцев с бляхами на груди. Один из патрульных остался стоять в дверях, двое других медленно прошли в зал. 
«Мне, как всегда, везет», — подумал Карстнер. 
— Всем оставаться на местах! Проверка документов. 
Эсэсовцы медленно обходили столы, подолгу разглядывая документы в свете сильного электрического фонаря. 
Тоскливое предчувствие сдавило горло Карстнера. Он осторожно потрогал внутренний карман, проверяя, на месте ли документы. 
«Лучше бы я остался в купе… Хотя они, наверное, и по вагонам проверяют». 
Прямо перед Карстнером появилась широкая, в нетерпении раскрытая ладонь. Он поднял глаза. У его стола остановился верзила с нашивками унтерштурмфюрера. 
— Ну?! 
Карстнер нащупал пальцами заграничный паспорт и вытащил его из кармана. Унтер-штурмфюрер включил фонарь. Осветил фотографию. Направил резкий свет Карстнеру в глаза. Бросил паспорт на стол. 
— Командировочное удостоверение! 
Карстнер достал командировочное удостоверение. 
— Почему не в армии? 
— У меня язва двенадцатиперстной кишки. 
— Дайте солдатскую книжку. 
Карстнер полез в карман. Солдатской книжки там не было. Он вытащил брачное свидетельство, медицинскую карточку, справку о расовой полноценности, плацкарту — солдатской книжки не было. Он отчетливо помнил, как человек с седыми висками вместе с остальными документами дал ему и солдатскую книжку. Фельдфебель запаса Пауль Дитрих, легко ранен на Сомме в 1915 году, награжден «железным крестом», размер противогаза третий. Там говорилось и о язве двенадцатиперстной кишки. 
Все это тревожно вспыхивало в памяти Карстнера, пока он лихорадочно ощупывал свои карманы. Он даже заглянул под стол, не упала ли случайно туда эта проклятая книжка. 
— Ну?! 
— Я, кажется, оставил солдатскую книжку дома, господин унтер-штурмфюрер, — упавшим голосом сказал Карстнер. 
Теперь он был совершенно спокоен. Он знал, что сейчас его заберут. Самое страшное уже случилось. Все остальное не стоит волнения. Просто ему предстоит еще раз пережить это. Вряд ли оно надолго затянется. 
— Вам придется пойти с нами. 
— Возможно, солдатская книжка лежит в чемодане, господин унтер-штурмфюрер. Мой чемодан в купе экспресса «Гамбург-Копенгаген». Если вы позволите… 
— Дайте вашу плацкарту. 
Он взял плацкарту и осветил ее фонарем. В репродукторе объявили отбой. 
— Ташке! — Унтер-штурмфюрер подозвал второго эсэсовца. — Всех проверили? 
— Точно так, унтер-штурмфюрер. Все в порядке. 
— На шестом пути вы найдете экспресс «Гамбург-Копенгаген». Получите там чемодан вот по этой плацкарте. 
Карстнер понял, что все кончено. Он подумал, что не хватает только, чтобы при обыске у него нашли английские фунты с одинаковым номером. Унтерштурмфюрер стоял к нему спиной и разговаривал с Ташке. Неуловимым движением руки, на которое способны только карманные воры и люди, прошедшие концентрационные лагеря, он вытащил бумажник и по уклону далеко задвинутых под стол ног спустил его На пол. Бумажник упал без звука. 
— Пойдете с нами, — обернулся к нему унтерштурмфюрер.