Звезда бессмертия
И глаза…
В театр они так и не сходили тогда. И даже позвонить ей ему всегда мешало что-то неотложное, срочное. А когда выдалась наконец свободная минута, то часы показывали далеко за полночь.
— Ты больше совсем не будешь приходить на тренировки? — спросила она, поздоровавшись.
— Что ты, Танюша, — обязательно буду, — убежденно и даже как-то испуганно ответил он.
— Когда? Через неделю или через месяц? Или уже в следующем году?
— Вот только освобожусь немного по работе…
Его пугал этот ее новый голос. Какой-то чужой, хрипловатый…
— Ты что, простудилась?… А как твои руки? — совсем не к месту вдруг спросил он, чтобы заполнить неловкую паузу.
Таня печально улыбнулась.
— За восемь месяцев даже новые отрасти могли бы… “Неужели действительно уже прошло восемь месяцев?” — с удивлением подумал он и все глядел, не мог оторвать взгляда от милого и дорогого ему лица.
— Нас посылают на практику в Забайкалье на все лето, — тихо сказала Таня. — Правда, Аксенов сказал, что в отношении меня он все это поломает, что нам тебе и мне — нужно готовиться к большой регате, которая обязательно будет во время фестиваля молодежи. Но если ты не хочешь… — Она запнулась и виновато посмотрела на него. — Прости, если не можешь из-за работы… То я лучше поеду на практику, — с усилием выдавила она из себя конец начатой фразы.
И вдруг без всякой связи спросила:
— А как твой сказочный тримаран?
И, не получив ответа, добавила, сдержанно улыбаясь:
— Я как-то рассказала о твоих фантазиях Аксенову, и представь, Андрей Иванович прямо загорелся… Может, не надо было ему говорить?
Олег снова тогда промолчал. Работы по созданию и внедрению блока управления движением корабля “ЭВМ-ПРАКТИКА” стали секретными. Временно, конечно. До проведения эксперимента, то есть до ходовых испытаний и получения первых, пусть даже самых приближенных результатов — научных, технических, экономических… Что он теперь мог сказать ей, Татьяне, из-за нежных, таких родных ему рук которой, собственно, и началось все…
Пробормотав что-то невнятное о детских мечтах, он спросил, когда начинается у них практика.
— Завтра утром улетаем в Красноярск с Бориспольского аэродрома. На аэродроме нужно быть в десять. Приходи проводить, если сможешь…
В голосе ее слышалась едва скрытая ирония.
А он действительно не смог ее тогда проводить. Из Николаева приехали судостроители, и начавшаяся в восемь утра “пятиминутка” окончилась только к одиннадцати часам.
С тоской посмотрев на темный экран видеофона, Олег поехал к деду. Не вдаваясь в подробности, скупо рассказал ему, что очень загружен работой, что из-за этого невольно обидел Таню и что ему очень неловко перед нею за эту нетактичность. Ведь они большие друзья…
— Да брось ты мне мозги засорять, — неожиданно рассердился Захар Карпович. — Тоже мне конспиратор! Интеллигента из себя корчит! “Большие друзья”, “нетактичность”, — передразнивая внука, размашисто ходил он по кабинету. — И откуда только трусость эта у тебя! Любишь девушку, так не распускай слюни, а скажи ей об этом. Она, видно, давно ждет, бедняжка…
Генерал подошел к видеофону, набрал код телеграфа.
— Иди, передавай телеграмму в Красноярск. Коротко и ясно: “Аэропорт. Пассажирский рейс “Киев-Красноярск”. Левиной Татьяне. Люблю, обнимаю, целую. Олег”.
“Как у него все просто”, — мелькнула у Олега мысль, но советом деда он поспешил воспользоваться немедленно. И уже через четыре часа в его кабинет в институт принесли ответ: “Очень рада. Спасибо. Целую. Таня”.
От сердца сразу отлегло. Наступила какая-то легкость и радость во всем. На работе на все находил время. Консультировал, проверял, торопил. Все спорилось, все горело в руках. Несколько раз после отъезда Тани он выезжал в командировки на разные судоверфи. И вдруг в средине июля неожиданный вызов в партком. Его приглашали срочно, немедленно.
Олег хорошо знал, что секретарь парткома — бывший полковник-артиллерист Кузьма Иванович Гаращенко — по характеру сродни его деду, и не стал задерживаться. Сложив в папку на всякий случай последние сводки о ходе выполнения графиков работ на закрепленных объектах, он спустился лифтом на первый этаж и, вскочив в свободную пассажирскую электротележку, на которых обычно сотрудники института передвигались по его довольно обширной территории, помчался к административному корпусу, расположенному в полутора километрах от отдела теории движения.
Он ожидал всего: каких угодно вопросов, любых заданий и поручений, какой угодно встречи, но только не этой.
Открыв дверь, Олег растерялся. За длинным столом, вокруг которого обычно сидели члены парткома, непринужденно, как добрые старые знакомые, беседовали Кузьма Иванович и… Аксенов.
— Входи, входи, — приветливо поднялся навстречу секретарь. — Присаживайся. Дело серьезное, без твоего участия его не решить… Мы тут, не трогая тебя временно, сами этим вопросом вместе с комсомолом и спортивным комитетом уже полтора месяца занимаемся.
Не хотели тебя от работы без нужды отрывать. А теперь, пожалуй, самое время, — загадочно улыбнулся он. — Собственно, темнить тут нечего. Сейчас сам все увидишь и поймешь. А позвал тебя сюда, в партком, чтобы без свидетелей сказать: за воплощение твоей мудреной идеи его вот, Андрея Ивановича, благодари прежде всего. Настырный, неугомонный человечище. Клещ просто. Я его еще по БАМу знаю. Там, где всего труднее, — Аксенов. И люди за ним валом валят. Доверяют.
И идеям, и делам, и самой необходимости впрягаться в эти дела, исполняя их со всей отдачей. Так было на самых ответственных участках строительства Байкало-Амурской магистрали. Ты уж мне поверь. А теперь здесь всех нас твоим тримараном заразил. Просто наваждение!
Он не спеша подошел к сейфу, трижды повернул ключ, открыл тяжелую дверцу.
— Вот, прочитай, — протянул Олегу фирменный бланк. — Это правительственная телеграмма. Из Москвы.
“Учитывая ваши пожелания, — совершенно растерявшись, буквально глотал составленные из больших букв строчки Олег, — всю важность скорейшего проведения предварительных ходовых испытаний блока “ЭВМ-практика” по упрощенной схеме в целях последующей координации и доработки новой системы, автоматического управления для морских и речных кораблей большого водоизмещения, разрешаем провести первые испытания на легком парусном судне типа “тримаран”, предложенный вами состав команды в количестве трех человек — Аксенова А.И., Левиной Т.А., Слюсаренко О.В. — утверждаем. Испытания рекомендуем провести в соответствии с предложенным вами графиком с 1 по 30 августа сего года в бассейне реки Днепр на участке Киев-Херсон с выходом в Черное море в районе Очаков-Одесса”.
— Так ведь его еще надо построить, Кузьма Иванович, — с трудом оторвав глаза от телеграммы, выдохнул из себя Олег.
— Этим мы и занимались почти полтора месяца, пока ты колесил по судоверфям, занимаясь переоснасткой будущих океанских и речных лайнеров, — усмехнулся Гаращенко. — Сегодня уже можно кое-что посмотреть. Поехали в наш бассейн, — поднялся он.
…Все началось на следующий день после отлета Тани. Не встретив Олега в Бориспольском аэропорту и не дозвонившись до него ни днем на работу, ни вечером домой, Андрей Иванович приехал в Институт кибернетики. Долго и безуспешно добивался он пропуска к Слюсаренко. Несколько раз подходил к окошку, терпеливо и настойчиво просил разрешения пройти в отдел, где работает его спортсмен, но ему неизменно вежливо отвечали, что Олег Викторович очень занят.
— Тогда дайте мне его домашний адрес. Уж там я его непременно застану хоть в полночь и от дела не оторву.
— Товарищ Слюсаренко недавно получил квартиру в Феофании, а без специального пропуска на территорию института вход категорически воспрещается, — все с той же убийственной вежливостью ответили ему из окошка.
— Что, мне в районный комитет партии жаловаться идти, что ли, — повысил голос Аксенов. — К простому парню, словно к почетному академику, пробиться нельзя!