Восемь знамен

— Я хочу вот эту, — объявил Чжэн И.
Лу Шань обескураженно обернулась.
— Ты хочешь Сао? Она же всего-навсего служанка. Она была тварью Хошэня. — Голос Лу Шань почти сорвался на крик.
Чжэн И усмехнулся, улыбка едва раздвинула плотно сжатые губы.
— Тем приятнее будет ею насладиться.
— Он выкинул ее вон, — выпалила Лу Шань. — После того, как ее высекли палками. Сто. ударов. Можешь полюбоваться на отметины.
— Непременно, — согласился Чжэн И.
— Она была уличной девкой, брюхатая ко мне заявилась.
— У нее ребенок? — Глаза Чжэн И сузились.
— Нет. Ее почистили. Да коряво так… Теперь она всех ненавидит. А мужиков особенно.
— Тогда скажи мне, Лу Шань, для чего ты ее держишь, если тебе от нее никакой пользы?
Лу Шань опустила голову: на карту была поставлена ее репутация.
— Ее отец был хорошим человеком, которому не повезло в жизни.
— Он был твоим мужем?
— Братом.
— Ну, тогда эта девчонка наверняка так же хороша, как ты сама в молодости.
— Расскажи мне про Хошэня, — велел Чжэн И, стягивая одежду, когда они уединились с Сао в тихой спальне.
— Это дьявол. — Сао поежилась.
— И ты смеешь так говорить о Хошэне? — Чжэн И сделал повелительный жест, и панталоны девушки упали на пол.
— Он разрушил мою жизнь, — сказала она. — Что еще он может мне сделать?
Чжэн И повернул ее, бросил поперек кровати и впился взглядом в ягодицы. Так и есть: гладкая кожа обезображена рубцами. Рубцами, которые могли отпугнуть, как того и боялась Лу Шань, кого угодно. Кого угодно — но не Чжэн И. Он положил ладони на тугие половинки, раздвинул, и его пальцы скользнули между полушариями.
— Он спал с тобой?
Сао фыркнула.
— У меня не имеется придатка, который его превосходительство больше всего ценил в своих жертвах.
— Почему бы нет? — спросил вдруг Чжэн И.
Через плечо она испуганно посмотрела на него. Чжэн И ухмыльнулся, не разжимая губ, и вошел в нее.
— В горах мужчина должен обходиться тем, что может найти.
Она выждала, когда он достиг кульминации, подыгрывая, застонала сама и рухнула лицом вниз, придавленная к тюфяку тяжестью его тела.
— Так ты разбойник? — выдохнула она.
— Ты и минуты не можешь прожить без болтовни? — Он скатился с нее. — Понимаю теперь, почему Хошэнь тебя высек. Меня тоже так и подмывает тебя выпороть.
— Хошэнь высек меня потому, что я не ублажила внешнего варвара.
Чжэн И нахмурился.
— Внешний варвар был в Нанкине?
— Это случилось в Пекине. Он приехал с посольством английского короля.
— Расскажи мне про это посольство, — попросил он.
— Я мало о нем знаю, кроме того, что оно приехало на огромных кораблях.
— Я видел варварские корабли в Кантоне, — сказал Чжэн И. — Ты была когда-нибудь в Кантоне?
Сао покачала головой, и от этого движения ее длинные волосы перелились тягучей волной.
— Те корабли больше любых в Кантоне.
— Все женщины лгут, — заметил Чжэн И. — Такая уж у них натура.
Сао забралась к нему на живот.
— Я не лгу. Я была на этих кораблях. Они очень большие.
Чжэн И взял ее за плечи.
— Ты была на корабле, принадлежащем внешним варварам? Как ты на него попала?
— Хошэнь и этот Баррингтон заключили какую-то сделку, но хозяин Баррингтона заупрямился, и меня отправили на берег.
— Сделку. — Чжэн И в задумчивости прищурился. — Эти внешние варвары вернутся?
— Баррингтон сказал, что вернется за мной.
Чжэн И снова открыл глаза.
— Но кто же поверит длинноносому рыжеволосому варвару? — спросила Сао. — А если все-таки вернется, я своими руками сдеру с него шкуру за то, что из-за него оказалась на улице.
Чжэн И заставил ее сесть на него верхом. Получив, что хотел, во второй раз, он улыбнулся ей.
— Ты угодила мне, женщина. Я выкуплю тебя у твоей тетки и возьму с собой.
— Возьмешь куда? — недоверчиво спросила Сао.
— Из Нанкина я поднимусь вверх по реке до Ханькоу. У меня там дружки. А потом буду пробираться в горы в Шэньси. Там у меня тоже друзья.
— Ты — разбойник? — снова спросила Сао.
— Ты задаешь слишком много вопросов. Придется мне лупить тебя каждый день.
— Я не могу пойти с человеком, который занимается неизвестно чем.
Чжэн И сдвинул брови.
— Тебе сколько лет?
— Шестнадцать.
— Какое тебе дело до того, чем мужик занимается, раз уж он тебя кормит и спит с тобой?
— Есть дело. — Сао посмотрела ему прямо в глаза.
— Потому что ты всех мужчин ненавидишь. Мне Лу Шань сказала. Ладно, можешь считать меня «цзянхукэ».
С пристальным интересом Сао вглядывалась в своего любовника. «Цзянхукэ» означало буквально «человек рек и озер», но подразумевало гораздо большее. «Цзянхукэ» были не кем иными, как странствующими рыцарями без всякого понятия о рыцарстве, при первом удобном случае отбиравшими жизнь, деньги, женщин, вербовавшими повсюду верных людей.
И теперь один из них хочет, чтобы она поехала с ним в горы, где они будут дрожать от холода и где их будут преследовать мстительные знаменные солдаты за то, что они промышляют грабежами. А через какое-то время, не очень, понятное дело, длительное, учитывая способ существования Чжэн И, его убьют и ей придется снова рассчитывать только на свои силы.
Но сколько Сао себя помнила, она всегда сама заботилась о себе. Возможно, Лу Шань и доставляло удовольствие представлять покойного брата как состоятельного человека, который лишь по воле случая оказался в трудном положении, в самом же деле он капитанствовал на торговом сампане на Великом канале, пил не просыхая и имел привычку просаживать в карты все до последнего гроша.
Сао относилась к этому как к должному. Она понимала, что азартные игры и выпивка в кругу друзей составляют величайшее удовольствие в жизни китайских мужчин, которым в отличие от женщин дозволялись утехи вне домашних стен. Ее сердило другое: он зарабатывал слишком мало для того, чтобы хоть что-то перепадало собственной семье.
Тем не менее в уме ему отказать было нельзя, недаром она, его дочь, превосходила сметкой своих подруг. Когда случилось неизбежное и ее вместе с братьями и сестрами выставили на продажу, она ни на капельку не усомнилась в том, что ее судьба изменится к лучшему — по закону Инь и Ян, согласно которому вселенной правят противоположности и не может быть мира без войны, любви без ненависти, удачи без неудач.
Удача, пусть мимолетная, и в самом деле улыбнулась ей. Она попала в число девушек, которых евнухи отбирали для Хошэня. И стала одной из немногих избранных, подвергнувшись тщательному осмотру, после которого собственное тело показалось ей чужим. Вскоре ей довелось лицезреть самого премьер-министра и узнать, однако, что он редко берет к себе в постель девушек. Она очутилась в своего рода тюрьме, выполняла черную работу по дому и ждала, когда ее определят на какое-то подходящее место.
Она не сомневалась, что ее место было возле какого-нибудь мужчины, но то обстоятельство, что этим мужчиной оказался внешний варвар, поначалу ее пугало. Такого великана она никогда прежде не видела, а его нежность была просто удивительной. Он боялся причинить ей боль. Жизнь, которую он обещал ей, ужасала и в то же время возбуждала. Она чувствовала уверенность в том, что он защитит от всех невзгод, которые исковеркали ее юность. Однако и Баррингтон оказался всего-навсего обыкновенным мужчиной, который избавился от нее сразу же, как только она стала мешать.
Итак, она твердо решила, что никогда больше не будет верить мужчине. И уж конечно не собиралась доверяться Чжэн И. С другой стороны… он, конечно, уступал в росте Баррингтону, однако превосходил статью всех других виденных ею китайцев. И он заберет ее из дома Лу Шань, где ей приходилось выполнять тяжелую и нудную работу, освободит от самой ненавистной Лу Шань. Может быть, она и приходилась ей теткой, но именно эта ведьма заставила Сао избавиться от ребенка. Это было, бедою само по себе, а воспоминание о мяснике, которого вызвала Лу Шань, чтобы вычистить плод, заставляло ее содрогаться от ужаса. По всем законам вселенной теперь ее должна была ждать удача, и кто знает, не принесет ли ее хотя бы вот этот «цзянхукэ».