Тайна одной находки
Перед закатом солнца, усталые и голодные, мы прекратили поиски и собрались в одном месте. Закусив губу, Алексей опустил «голову и угрюмо смотрел в землю, всегда раскрывавшую перед ним свои сокровища, а ныне захоронившую какую-то тайну. Уныло нахохлились астрономы. Что же получилось? Заехать черт знает куда в сторону от маршрута экспедиции, привезти с собой за тридевять земель людей из Пекина, целый день рыться всей партией в щебенке и песке и оказаться у разбитого корыта.
И опять, как в прошлом году, мы сошлись в кружок на том же самом месте, поодаль от скал, и, пока рабочие разжигали костры, а дежурные готовили ужин, обсудили создавшееся положение. Решили: внимание проходивших незадолго до нашего приезда кочевников, а может быть, и жителей ближайших селений привлекли куски разбитого самолета. Ничего не зная о «железной птице» и ее гибели, так поразившей в свое время Нгабо Туптена и его сородичей по кочевью, они подошли к обломкам по-деловому, как к кускам металла, которые могут пригодиться в хозяйстве. Растаскивая обломки, могли прихватить и попавшийся на глаза цилиндр… Объяснить иначе его исчезновение было нельзя. Немедленно в Лхасу к Кай Фыню понеслась радиограмма с отчетом о случившемся и с просьбой дать указания на дальнейшее. Мы оставались на месте аварии еще один день, то ведя разведку ископаемых, то пытаясь продолжать поиски исчезнувшего цилиндра. Вечером был получен ответ Кай Фыня; «По мере возможности помогайте астрономам людьми и средствами передвижения. Действуйте «о своему усмотрению, но не в ущерб основной работе…»
Последнее оовещание мы провели поздно вечером при свете месяца. Тени от скал легли на гальку, пригасили тусклый отсвет кусков дюраля. Что-то иное, никогда никем не виданное ощущалось в лунном серпе, в глядящей на нашу Землю далекой и привычной для каждого россыпи звезд. Низко над облитыми матово-белым светом горами пылала Венера, смутно угадывалась на бело-синем краю небосклона раскаленная искорка — Марс. Неужели оттуда, от этих бесконечно-далеких, но сейчас точно приблизившихся к нам светил, прилетел загадочный цилиндр из неизвестного на земле металла?
На совете у костра сообща решили, что астрономы будут продолжать поиски в окрестных стойбищах скотоводов и селениях оседлых земледельцев. Наши же партии двинутся по своим маршрутам и вновь примутся за свою основную работу, не упуская по возможности ни одного кочевья. — Будем искать иголку в стоге сена, — сказал в заключение Чжэн Фу. — Я убежден, что наш метеорит находится где-то здесь. — Он обвел руками весь горизонт. — Все данные говорят о том, что цилиндр был увезен Джонсоном. Если мы не нашли цилиндра при самых тщательных поисках под песком и щебенкой, значит он был унесен обитателями нагорья. Будем искать. Не справимся сами — запросим подкрепления. А найти надо во что бы то ни стало!
…Утром мы распрощались, Чжэн Фу и Тин Ли отправлялись с одним из вездеходов к ближайшему стойбищу, которое мы встретили километрах в семидесяти отсюда к юго-востоку. Расходились и наши пути с Алексеем. Он со своей партией должен был идти на юго-запад и дальше к подножиям хребта Кайлас. Мой маршрут вел на запад. В конце лета мы предполагали сойтись в Гартоке близ западной китайской границы. На этом завершалась наша работа в Тибете, и осенью мы должны были возвратиться в Советский Союз.
…На этом я заканчиваю свои записи. Пусть Алексей доводит до конца эту удивительную историю.
4
Через шесть недель после разделения нашей группы я со своей партией продвигался в юго-западном направлении. Почти ни на минуту не оставляла меня засевшая гвоздем в голове мысль о таинственном снаряде и его исчезновении с места аварии самолета. Я не пропускал ни одного стойбища, ни одного селения, не расспросив людей об обломках. Я уже начал объясняться по-тибетски и все реже прибегал к помощи Ли Сяо.
Тибетцы выслушивали меня с удивлением, иной раз со страхом, а чаще всего совершенно не понимали, чего же хочет от них загорелый, небритый человек в вылинявшей стеганке и пылезащитных очках. Коротковолновая походная рация не сообщала ничего утешительного ни от
Васи, ни от астрономов. Не говоря о снаряде, даже обломки самолета исчезли бесследно. Куда же занесло наш снаряд? В глубь нагорья? В долину Цзанпо? На пастбища предгорья Кайласа? Кто знает о путях кочевников, бродящих по широким танам, по долинам бессточных рек.
Меня угнетало сознание того, что мы опоздали на какой-нибудь месяц-полтора, не успев опередить проходивших ранней весной кочевников, что мы не обшарили места аварии еще в прошлом году. Какая досада — ведь мы буквально выпустили цилиндр из рук! И теперь приходилось расплачиваться за нашу неосмотрительность, разыскивая пропажу самым первобытным способом — колесить по горам и равнинам, расспрашивая людей.
В конце июня я со своей партией, разведав крупные залежи меди и свинца на одной из параллельных Ган-дис-ри гряд, вышел к горячим источникам близ озера Нгангларинг-цо. Здесь, в окружении пурпурных и чайно-желтых туфов и сланцев, через каждые полчаса взметались на высоту четырехэтажного дома воды гейзера и яркой радугой горели в лучах предзакатного солнца облака пара и брызг.
Вот в этом живописном местечке с видом на ультрамариновую синеву озера и голубоватые дали равнин перед самым вечером к нам подъехал на низкорослом тибетском коньке всадник, типичный скотовод в плаще и войлочной шляпе. Нашу партию нередко посещали скотоводы стойбищ, встречающихся нам на пути, и меня не удивил приезд незнакомца. Бушевал неотделимый от нагорья осатанелый ветер, и я пристроился со своим помощником Хун Лином в затишке у скалы. За шумом ручья и всплеском гейзера я не расслышал, о чем спрашивал всадник наших рабочих. И только, когда он в сопровождении Ли Сяо подъехал ко мне, я взглянул на него и ахнул: в руках он держал обломок пропеллера.
— Ты ищешь куски «железной птицы»? — спросил он.
— Да, — едва скрывая охватившее меня волнение, ответил я,
— Вот они. Я нашел их там…
Он протянул мне обломок и показал плетью куда-то на юг.
— Откуда ты знаешь, что мы ищем? — пока я подбирал вылетевшие из головы тибетские слова, спросил за меня Ли Сяо.
Тибетец причмокнул и улыбнулся:
— Об этом знают люди от Нгангларинг-цо до Кунгшерьи.
Ах, вот оно что! Значит, слухи о людях, ищущих по нагорью обломки самолета, точно с ветром успели разлететься во все стороны на десятки километров — от стойбища к стойбищу. Да, в пяти километрах от нашего лагеря, на утоптанной за сотни лет копытами яков и верблюдов караванной тропе от Лхасы до Священных озер нашел тибетец эти обломки.
Я стоял перед добрым вестником, решительно теряясь, что же мне делать: по-русски, от всей души расцеловать его немолодое лицо, немедленно радировать Васе или ринуться скорее к месту находки…
Вероятно, радист не успел связаться с отрядом Васи и астрономами, как я уже был на караванной тропе. Сопровождавший меня тибетец точно указал мне место, где он подобрал сегодня утром куски дюраля.
До глубокой темноты мы с тибетцем ехали медленно по тропе в надежде найти следы проходивших здесь кочевников, которые подобрали цилиндр. Напрасно: кроме костей верблюдов и лошадей, мы не встретили ничего.
— Где еще тут стойбища овцеводов? Скажи мне, добрый человек, где поблизости можно найти их? — придя в отчаяние, взмолился я.
— Там, — ответил тибетец, указывая в сторону озера и горной гряды, пересекавшей равнину на юго-востоке.
…Через несколько дней приехали Вася и китайские астрономы. И снова, разрываясь между основной нашей работой и поисками снаряда, от зари до зари мы с Василием рыскали по тропам, шарили по прилегающим к озеру стойбищам, опрашивая и опрашивая кочевников.
Найденные на караванной тропе обломки говорили о том, что кочевники были где-то неподалеку. Но где?
Наконец-таки в середине июля нам удалось неподалеку от озера Нгангларинг-цо выследить людей, увезших наш ориентир — остатки американского самолета. Я и Вася увидели на шеях у женщин вместе с коралловыми амулетами тусклые куски дюраля.
