Преломление (СИ)

Олег Фомин
 Преломление 
 Сега двигает по горячему тротуару из тренажерного центра, ухо жжет мобильник.
 – Короче, давай в два, о'кей?.. Ну мне еще надо пожрать и... Давай.
 Сброс.
 Катька, тварь! Если б знал заранее, что туда пойдет и она...
 Роется в голове, но та молчит. И чего они с Ковшом из-за этой стервы поцапались?.. Могли решить мирно, а теперь на ножах. Ясно, что Катька та еще гадина – не нужна и даром. Сега остыл, а она все жаждет насолить. Прилюдно сюсюкается с Ковшом, а тот, дубина, радуется, что она в него вдруг втюрилась, и даже не вдруг – ваще всю жизнь сохнет, а с Сегой так... чтоб душу отвести.
 Сегодня снова будут гнать картину...
 Ладно, потом. Щас бы разрулить еще одно дельце...
 Через двадцать минут Сега мнет эспандер в комнате Игорька.
 – Сушй, ну выручи...
 – Да некогда мне, Серега, я занят! ЗА-НЯТ!
 Игорек с кулаком в зубах мечется из угла в угол. Стол завален всякими схемками, хренками, чертежами... Паяльник дымит. Комп древнее «запорожца», гудит как мозги перед экзаменом.
 – Не кипиши, братуха, спокойно... Я ж те друг? – Сега хлопает Игорька по плечу. – Друг. Кто тебя водил по бабам?.. А? Во-во. Помоги другу, че ты...
 Игорек воет, глаза смотрят в потолок умоляюще.
 – Ну ты ж знаешь, – продолжает Сега, – я эти сочинения строчить не мастак, а наша преподша баба одинокая, чуть что, сразу минусует... Черкани хоть полстранички, так, по-быстрому, мне ж не надо как у Пургенева...
 – Тургенева.
 – Ну да, его. Короче, дружище...
 – Ладно, стоп! Сейчас.
 Спустя минуту Игорек возвращается из кухни с пластиковой баночкой.
 – Нет у меня времени, поэтому – вот. Отрываю от сердца!
 Сега чешет бритый череп.
 – Объясняю, – продолжает Игорек. – Здесь особая жвачка. Наша с ребятами закрытая разработка, так что при посторонних языком не чеши...
 – С какими ребятами?
 – Из кружка юных ботанов!!! – визжит Игорек. – Ты слушать будешь?! Показываю на пальцах!.. Жуешь одну где-то час. Эффект почувствуешь либо сразу, либо опять же через час. Длится примерно сутки. Воображение улучшается на порядок, накатывает куча новых мыслей, успевай записывать. Можешь садиться хоть за диссертацию. Понял?
 Сега лыбится до ушей:
 – Это че, дурь?
 – Дурь у тебя в башке! А эта вещь как раз ее прочистит!
 – А я копыта не откину?
 – Мои, как видишь, на месте. – Игорек пихает Сегу за порог. – Можешь не благодарить.
 Дверь хлопает.
 Сега беззвучно ржет. Ну, Игорек, блин! Мало, что весь день в хате как в ослиной моче, маячит из угла в угол, чего-то ковыряет, чинит, так еще и толкает наркоту!
 Ботинки дробят лестницу, Сега вынимает из баночки белое драже. Лезут всякие мысли об отбрасывании копыт, склеивании ласт, вынесении из дверного проема вперед ногами, преподше по русскому... Последняя вгрызается в руку с жвачкой, подносит ко рту и...
 Мятная.
 Вдоль проспекта ревут машины-кометы, хвосты вьются цветными шлейфами, сиренью бензина. От стальных покрытий отражаются лучи, горячий воздух сияет каждой пылинкой. Одеколон киснет, ароматный пот облаком летит в свинцовое небо. Мост раскаленным прутом вклинивается меж берегов, жрет лучи как солнечная батарея, гудит. Электроны белоснежно кипят, ядра в узлах кристаллических решеток бьются миллионами сердец, мост хочет выгнуться дугой, разорваться в клочья, но не может, ведь умники Игорьки все просчитали точно...
 Внизу – река. Вода... Постоянно меняет форму, переливается, каждый изгиб отдается нежным упругим звуком...
 Бррр! Сега по-собачьи трясет головой. Реально глюки!.. Хотя в такую жарень и впрямь бы искупаться. Лучше в море... На море кайф! По песку шлепают девки в купальниках, рассекают волны...
 Живая синяя ткань рвется по собственной воле, свободно, вода встает на дыбы, упругие пласты перехлестывают друг друга, монолитами летят к берегу. Гребни, свежие разрывы, кровоточат пеной.
 «Мальчики!» – кричит Катя, ее глушит рев моря, но зазывающая рука переводит.
 – Она моя, – гудит Ковш. Сега взирает снизу вверх. – Меня любит, поал?.. С тобой поиграла и хватит, а у нас с ней серьезно. Она те и так намеки делает, чтоб отвял. Ты парень свой, поэтому не усугубляй, лады? Найдешь се еще, а ей нужен надежный, с достатком.
 Сега молчит. Неотрывно смотрит в глаза. Ковш как гранитный утес – гневные иссиня-черные волны его молотят, а он высится неподвижной глыбой и все. Смотрит, ждет... У Сеги внутри – лед. Холодная ярость. Он поворачивается к морю и твердо шагает навстречу гигантской волне... Да, Ковш утес. Но любые утесы вода рано или поздно размывает. Сега разбегается, прыгает в объятия могучего союзника, выпить его силу, летит навстречу стихие...
 ...Врезается в столб. Очень удачно, прямо перед ревущим потоком комет, иначе был бы сейчас красным человечком со светофора... Море оседает, под ногами серый тухлый асфальт. Сега растерянно оглядывается, люди бурлят как пузыри, растекаются зигзагами, наискось, вперед, назад...
 ...Садится на скамейку в тени аллеи, задница нервно елозит по угловатым рейкам, голова в тисках ладоней. Надо все как следует... обдумать! Докатился, елы...
 Море было как в киношке сквозь 3D-очки, выпуклое, с глубиной, краски, звуки... На море Сега не ездил никогда – одни мечты. Была Катя, что махала рукой, звала «Мальчики!», был разговор, где говорил только Ковш, а Сега молчал.
 Но – у озера, на Катькиной даче!
 И Ковш тогда не выглядел скалой, они с ним почти одного роста. В тот день Сега откопал в сарае кусок арматуры, решил забить друга до состояния красного человечка со светофора. Но вовремя рассудил: на кой хрен ему Катька? Если променяла раз, променяет и второй. Ради этой лярвы еще и руки марать? Не, пусть теперь с ней мучается Ковш.
 Увез прут домой, пообещал, что однажды его согнет. Записался в качалку, дома дополнительные нагрузки, мясная, молочная пища, в кармане всегда эспандер... А на подоконнике – прут. По-прежнему прямой. Все чаще посещала мысль, что затея напрасна, а клятву, хоть и глупую, нарушить нельзя. Иначе он кто? Такая же вша Катька! Сега представлял, что гнет прут, из тела выжимается пот, текут ручьи, а когда пот кончается, из кожи течет кровь, а вместо прута сгибаются, хрустят кости...
 Бьет себя по морде... Ну Игорек, химик долбаный! Сутки, значит, колотить будет?.. Все эти мысли про Катьку, Ковша, арматуру негнущуюся... Если пустить на самотек, к концу дня сиганет с крыши...
 Нужно отвлечься. Если шальное воображение не может остановиться, его надо куда-то сплавить.
 Сега крючится как пугало под тучей гадящих ворон. Инстинкт толкает к выходу, но каленое самообладание заставляет пройтись между стеллажами. Он и вообразить не мог, что книг бывает столько! Думал, писателей... ну... штук двадцать от силы, а тут... Мелькают фамилии, названия!.. А сколько ж тогда книг?! Их что, все читают?!
 Мерещится, как эти книги сыплются с неба тяжелыми связками, острые углы прошибают людям черепа, ураган страниц режет кожу...
 – Вам помочь? – чирикает девушка с бейджиком «Оксана».
 – Ага, мне бы это... – мнется Сега. А чего ему и впрямь нужно? – Ну, знаете... такую книгу, шоб... человек такой, из простых... ну-уу, проходит, там, испытания... и становится...
 – Самоучитель?
 – Не, это... Ну как его... ху... Художественное, во!
 – Героическое!
 – Да-да, героическое, где это... герой и...
 – Идемте!
 Плетется за миниатюрной Оксаной провинившимся псом. Та встает у очередной полки, Сега чуть не врезается в хрупкую спинку. Ручка вынимает из бумажной стены ничем не примечательный кирпич.
 – Очень популярная серия фэнтези, раскупается на ура. Как раз то, что Вам нужно, язык простой и в то же время образный.
 Язык?.. Ну да, простой. Не английский же.
 – Брать будете?
 – Че?.. А, да! Сколько?
 ...На улице заворачивает книгу в пакет. Прижимает к себе, чтобы не увидели логотип книжного: пацаны спалят – подумают, крыша поехала. Если спросят, отмажется, мол, шпроты, салатик.