«А» упало, «Б» пропало... Занимательная история опечаток.

Аналогичную байку рассказывают алтайские журналисты, только число «обортов» они называют совсем другое (правильное): приземлилась-де Терешкова неподалеку от села Хабары, и после этого хабарская районная газета вынесла на первую полосу заголовок: «48 обортов Валентины Терешковой!»
Автор этой книжки не поленился, полистал обе газеты – и горьковскую, и хабарскую. Не было там таких заголовков, да и редакторы прочно сидели на местах. Но легенда живуча, и еще одна версия бытует в Вологде: «оборты» совершала у них не первая женщина-космонавт, а новейшая бетономешалка, реклама которой была якобы напечатана в одной местной газете.
Другая смешная опечатка случилась, как рассказывают старожилы, в городе Воткинске: там в репортаже о зарубежной поездке Л. И. Брежнева слово «пребывание» было искажено грубейшей опечаткой. Какой? А вот об этом мы можем узнать из рассказа знаменитого в свое время Ираклия Андроникова. Он поведал журналисту «Известий» о точно такой же опечатке – только дореволюционной:
«А вот еще был совершенно замечательный случай. Если мне не изменяет память, в либеральной газете „Киевская мысль". Году так примерно в 1910-м они дали на первой полосе гениальную опечатку в заголовке: „Пребывание вдовствующей императрицы Марии Федоровны в Финляндии". Так вот, в слове „пребывание" эти шутники вместо буквы „р" напечатали букву "о"...
Получилось ощущение такого спокойного, ме-е-едленного процесса. Понятно. Все-таки старуха, почтенная мать государя императора. Да еще в Финляндии...»
Так с кем же случилась такая накладка – с Марией Федоровной или с Леонидом Ильичом (через «о»)? Или с обоими? Вопрос, на который нет ответа. Неясна ситуация и с еще одной опечаткой, непозволительно замаравшей имя Генерального секретаря. Читатель, может быть, помнит список самых опасных политических опечаток 1939 года. Там была и примечательная пара «председатель» – «предатель». Такую же опечатку очевидцы наблюдали и в эпоху Брежнева. Якобы произошло это в одной республиканской «Правде»: должность «председатель Президиума Верховного Совета СССР» потеряла три буквы. Осталось: «предатель Президиума...»
А на закуску – еще один случай, рассказанный историком медицины Татьяной Грековой. Она вспоминает о тех же брежневских временах:
«Опечатка могла серьезно отразиться на судьбе не только корректора, но и главного редактора, как случилось в „Медицинской газете". В те годы не только „Правда" и „Известия", но и все ведомственные издания печатали материалы партийных съездов и пленумов. Стенограмма очередного съезда начиналась с приветствий в адрес руководителей братских партий, причем после каждого приветствия в скобках стояло: „аплодисменты" или „бурные аплодисменты". После приветствий докладчик начал перечислять тяжелые утраты, которые понесла партия за истекший период. Далее в скобках следовало – „все встают". „Медицинская газета" ухитрилась вместо этих слов поместить „бурные аплодисменты". Стоит ли говорить, что уже в следующем номере стояла фамилия нового главного редактора».
Нет оснований не доверять уважаемой мемуаристке, но справедливости ради надо прибавить, что абсолютно аналогичную опечатку связывают и с другой газетой. Журналист Евгений Бовкун, работавший в советские годы в журнале «За рубежом», вспоминает: «Одного корректора из „Правды" выгнали. В речи генсека на 9 мая ему пришлось расставлять в скобках отдельно присланные примечания („смех в зале, все встают, слышны возгласы" и так далее). Вот он, думая о чем-то своем, и поставил после фразы „В этой войне наша страна понесла невосполнимые потери" (бурные и продолжительные аплодисменты)».
«РЕЧЬ ТОВАРИЩА ХУЩЕВА»
Хрущевско-брежневские времена были сравнительно спокойными: опечатка уже не могла подвести под монастырь. Но вот лишить работы могла – это известно не только из бродячих легенд. Старый газетчик Олег Быков рассказывал на страницах «Восточно-Сибирской правды»: «Журналисты конца 70-х помнят совершенно дикий случай, когда в одночасье была сломана судьба хорошего парня – редактора „Иркутской недели" Петра Шугурова. Ко дню рождения вождя мирового пролетариата он подготовил специальный выпуск газеты, где на первой странице крупным шрифтом набрал цитату, если мне не изменяет память, из Погодина. Она звучала примерно так: „Лениным владела неуемная идея переделать мир". Так вот, из слова „неуемная" вылетела буква „е". Неумная идея! Сколько слетело голов из-за этого несчастного „е" – сие мне не известно. Но вот творческая судьба талантливого журналиста была сломлена. С вердиктом: „Изгнать из газеты, из партии, без права работы в печатных органах". Хотя, с моей точки зрения, благодаря ошибке цитата приобрела новый, более правильный смысл...»
А свердловчанка Валентина Артюшина вспоминала другой эпизод: «Один знакомый мне журналист потерял работу из-за опечатки в газете: „М. И. Калинин подчирикивал" вместо „подчеркивал". Мог бы и свободу потерять».
И все-таки по большей части опечатки уже не грозили их виновникам тяжелыми карами. Были гневные звонки из обкомов и райкомов, объявлялись выговоры, накладывались административные взыскания – но этим чаще всего дело и заканчивалось. Даже когда липецкая партийная газета напечатала заголовок «Речь товарища Хущева», никаких арестов не последовало.
А вот о каком случае рассказала не так давно «Комсомольская правда»:
«Во время службы в армии наш сотрудник Н. Агафонов (сейчас Николай верстает полосы «КП» – «толстушки») работал наборщиком дивизионной газеты „Советский патриот". Он профессионально набрал заметку, ключевой фразой в которой была следующая: „Леонид Ильич выступил на Пленуме ЦК партии". Но при переносе строки часть слова потерялась, и фраза приобрела сенсационный характер: „Леонид Ильич выпил на Пленуме ЦК партии". Так она и вышла в свет. Редактора „дивизионки" потом долго допрашивали особисты: что это такое печатный орган имел в виду...»
В ту же пору иркутская газета «Восточно-Сибирская правда» допускала опечатки типа: «Первыми в области сожрали урожай хлеборобы такие-то» (вместо «собрали»). Как вспоминал по этому поводу уже упомянутый Олег Быков, «твое счастье, если ты сумеешь объяснить, что это всего лишь досадная опечатка, а не контрреволюционный происк». Но объясняли, отбивались. Случилось вступить на этот путь и самому Быкову, когда в его статье очутились слова «ладони с бугорками мовзолей» (вместо «мозолей»). По словам журналиста, «слава богу, там, наверху, хватило ума не показать в сем случае злого умысла. Но звонок был серьезный».
А иногда журналисты сами применяли превентивные меры – например, после допущенного ляпсуса отсиживались дома, пока начальство не остынет. И лишь потом являлись как ни в чем не бывало.
Однажды ленинградская молодежная газета «Смена» допустила опечатку, которая звучала так, что неприличнее некуда. В те годы газета печатала переписку своих читателей с друзьями из разных стран мира.
Одна из таких публикаций заканчивалась восклицанием: «Где еще найдешь такую переписку!» Слово «переписку» оказалось разделено переносом (пере-писку), но мало того: вторая его половина приобрела совершенно немыслимое звучание. Первая, вторая и последняя буквы остались прежними, но вот третья и четвертая изменились до неузнаваемости: вместо «с» – «з», вместо «к» – «д».
Была ли это рискованная шутка, или сработало чье-то подсознание – но материал вышел в свет. Автор его неделю-другую не появлялась в редакции: ждала, пока стихнет буря. И она стихла...
К слову, можно добавить, что на счету «Смены» есть и еще одна «непристойная» опечатка: однажды в выходных данных ее вместо «такого-то ноября» стояло «поября».
А вот еще проблема: как извинишься перед читателями за такую вопиющую опечатку? Извинение ведь может выйти комичнее самого ляпсуса. Поэтому большинство опечаток проходили, что называется, молча, и разбирательства о них не выходили из редакционных стен.