Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан
После второй рюмки на душе стало совсем хорошо. Алтухов уже не заходил в роскошные магазины, а просто шел по горячему асфальту, иногда приостанавливаясь, чтобы еще улучшить настроение, благо возможности для этого были. Потом он купил пачку сигарет «Кэмэл», ведь состоятельный писатель должен курить дорогие сигареты. Когда шел со Светланой по тропинке к Филевской пойме, очень хотелось курить, но достать из кармана пачку «Явы» он так и не решился. Теперь, если он встретится с ней, обязательно закурит этот «Кэмэл», а пока что и «Явой» вполне обойдется. Еще купил бутылку водки, полкилограмма докторской колбасы и килограмм малосольных огурцов у бабульки неподалеку от Белорусского вокзала и двинул домой.
Небольшую двухкомнатную квартиру на третьем этаже панельной пятиэтажки он делил вместе с Валей Уткиной, тридцатипятилетней полной женщиной, артисткой нового кукольного театра «Одиссей». То ли жена специально так постаралась, разменивая квартиру, то ли случайно получилось, но Алтухов получил комнату в квартире, где хозяйничала не очень красивая, властная и решительная женщина. У Вали было широкое лицо, химическая завивка и нос-пуговка, а еще много складок на животе, под которыми, если постараться, можно было отыскать то, что требовалось Алтухову для личной жизни. Хоть и была она на год младше своего соседа, но относилась к нему, как мать к взрослому сыну, напоминая, когда мусорное ведро вынести, когда ванну почистить или постельное белье поменять: грязное отдать ей в стирку, а чистое она сама застелит на его диване. Правда, ночью Алтухов решительно и грубовато отыгрывался за все это, что весьма нравилось Вале, но утром она как ни в чем не бывало хозяйничала во всей квартире, и ничего нельзя было с этим поделать. Воевать с женщинами Алтухов не умел.
В своей комнате он сел за любимый письменный стол, с которым было связано столько приятных воспоминаний и который в последнее время неизменно возбуждал чувство горечи за пустое и бесцельное времяпрепровождение, налил в фаянсовую чашку «Московской» (все рюмки принадлежали Вале и хранились в ее комнате, но в ящике стола, единственного предмета в квартире, над которым соседка не имела власти, Алтухов хранил чайную чашку на случай, если понадобится выпить, не оповещая об этом Валю), закусил бутербродом с колбасой и малосольным огурчиком.
Думать он мог только о Светлане, об этой прекрасной женщине в просвечивающих шортах со многими складками и розовой короткой маечке. Теперь ему даже нравилось, что на шортах было так много складок, это делало ее красивую фигуру еще более загадочной и желанной. А какие у нее глаза!.. Какая улыбка! Вначале была настороженной, а потом как будто растаял лед в ее груди, и она стала ближе, роднее, красивее. Понятно, эта женщина знает себе цену, она не из тех, кто за деньги готов на что угодно. А на объявление откликнулась просто потому, что захотела немного развлечься. И развлеклась… И окончательно выбила его из колеи, ибо теперь невозможно было представить себе жизнь без нее.
Черт бы побрал Макса Данилова, придумал затею с объявлением! И надо ж такому случиться, что он, Алтухов, оказался в квартире именно в тот момент, когда позвонила Светлана! И не просто оказался, а взял трубку…
И пошел на свидание — «состоятельный» писатель в старых, давно вышедших из моды штанах, в темной клетчатой рубашке с закатанными рукавами и в потертых сандалетах… Идиот! Не мог купить какие-то новые, современные брюки, приличную рубашку и что-нибудь на ноги? Деньги-то были! Не мог… Привык, что женщины любят Алтухова таким, какой он есть, пусть одет кое-как, пусть нестрижен — это ведь Алтухов, талантливый писатель!
Неожиданно он увидел себя со стороны, и ее, Светлану, рядом — и понял, как глупо, убого выглядел на фоне этой прекрасной женщины с коротко стриженными соломенными волосами. И такая тоска захлестнула душу, что хоть плачь, хоть волком вой.
Ни того, ни другого Алтухов делать не стал, просто выпил еще одну чашку водки, выкурил пару сигарет, оправдывая объявление в газете о наличии скверных привычек, и уснул на диване.
Проснулся часа через три от того, что в комнату вошла раскрасневшаяся от жары, вульгарно накрашенная Валя. Спал он глубоко, снов не видел, но, открыв глаза, тут же вспомнил о Светлане. И почему-то подумал с надеждой: а может, она все же захочет увидеться с ним? Ведь помнит же его стихотворение…
— Юрочка, ты тут празднуешь или грустишь без меня? — тонким голосом спросила Валя. Алтухов до сих пор не знал, всегда ли у нее был такой голосок, или это последствия профессии, ведь ей каждый день приходилось играть всяких там сказочных персонажей.
— Да так, настроение паршивое, — махнул рукой Алтухов.
— Ох, а я пока добралась, прямо сварилась вся. Что, опять студенты в Гуманитарном университете невнимательно слушали твою лекцию, и ты расстроился? Глупости. У нас в театре тоже, бывает, зрители ведут себя ужасно, что поделаешь! Пойду приму душ, а потом будем ужинать. Я купила помидоров, огурчиков, потушу «ножки Буша» и, может быть, погрущу вместе с тобой, — она кивнула в сторону бутылки. — Ты пока вставай, Юрочка.
— Иди, иди, — пробормотал Алтухов.
Вот уж кто никогда не называл его «Ал»! Валя непоколебимо была уверена, что клички могут быть только у животных и политических деятелей, что для нее было одно и то же.
Голова просто раскалывалась на части, вспомнилось поучение мудрой бабушки: не спи на закате, голова будет болеть. А он еще и выпил перед этим… Алтухов сел за стол, плеснул в чашку теплой «Московской», выпил, поморщился.
Не слишком ли много он пьет в последнее время? Наверное, многовато. Но что делать, если объявление, которое он дал в газету «Из рук в руки», пока не сработало? Он даже не знал и не пытался узнать, напечатали его или нет. Главное — не звонят, а почему — какая разница! Вспомнил, что так и не рассказал Максу о своем способе подороже продать талант. Но зато та единственная газета, которую он купил на третий день после звонка в редакцию, надеясь уже увидеть свое объявление, и послужила причиной его знакомства со Светланой.
Может, она все же согласится встретиться с ним? Завтра же, с утра позвонит ее подружке и узнает. Завтра!
Пока он раздумывал, сидя за столом, Валя приняла душ и снова появилась в его комнате, предусмотрительно не запахнув полы халата, под которым никакой одежды не было. Алтухов хмуро взглянул на складки кожи в низу живота, на рыхлые, белые, несмотря на то, что Валя была шатенкой, ноги и недовольно пробурчал:
— Ты бы прикрылась, что ли.
— Неужели не нравится? — кокетливо спросила Валя и закружилась перед ним, пошире распахнув полы халата.
— Да нет, почему же… — пожал плечами Алтухов.
Мужчине всегда приятно видеть обнаженное женское тело, но есть и еще кое-что. Или оно восхищает, заставляя забыть обо всем на свете, возбуждает, распаляет в душе страсть, или оставляет спокойным, и тогда вряд ли стоит спрашивать, нравится или нет. Не в этом дело.
С марта девяноста второго года он жил в этой квартире бок о бок с Валей, и первые полгода она была неимоверно строга с ним, решительно отмахиваясь даже от безобидного пьяного поцелуя в щеку. Как потом выяснилось, причиной тому была не этакая моральная устойчивость, а вполне естественный страх заразиться нехорошей болезнью от беспутного писателя, который приводит в квартиру каких-то подозрительных девок. В конце концов, с трудом выдержав очередной пьяный приступ Алтухова, она так и сказала ему: пожалуйста, не возражаю, но чтобы ни одной стервы я рядом с тобой не видела. Думай, Юрочка.
Он думал неделю, советовался с тремя женщинами, которые разделяли его одиночество, и пришел к убеждению, что в опасениях Вали есть доля правды, и, решив свои интимные проблемы не выходя из квартиры, он сохранит время и силы для работы за письменным столом. С той поры, вот уже почти два с половиной года, он жил с Валей как с женой, хотя о каком-то чувстве к ней и речи быть не могло, и работать за письменным столом по-прежнему не получалось.