Мифы о России. От Грозного до Путина. Мы глазами иностранцев
Вне часа пик толпа рассеивается, частота прохождения поездов уменьшается, и становится ясно, что московское метро – это шедевр организации. Пассажиры разговаривают по телефону, сидят в Интернете, они чувствуют себя в безопасности. В Алтуфьево или Строгино, максимально далеко от центра Москвы, можно встретить ночью девушек в мини-юбках, с айпадами в руках; они не боятся нападения. Я считаю, что жители Москвы не осознают своего счастья.
Парижское метро провоцирует другие ощущения, менее приятные. В последние годы оно стало одним из криминальнейших мест города. В Париже и его пригородах в метро происходит более чем 20 000 жестоких нападений в год; там воруют, нападают, пытаются насиловать, насилуют и убивают. Преступные группы, атакующие японских туристов, которые часто носят с собой много наличных денег; тысячи телефонов и ай-падов, вырванные силой у пассажиров; мириады карманников; антисемиты. Пресса публикует карты линий, которых лучше избегать с наступлением темноты. Парижское метро стало местом беззакония. Камеры наблюдения там есть, и они исправно снимают нападения. Существуют транспортные полицейские, но их мало, катастрофически мало. Очевидно, что ни у какой политической власти во Франции нет достаточной энергии, чтобы решить эту проблему. Поездки на метро в Париже стали источником стресса. Есть относительно спокойные станции, но они могут стать по-настоящему опасными в определенное время и для одиноких женщин. Те, кто может себе это позволить, ездят на такси. Конечно, во Франции вас никто не обтопчет, когда будет входить или выходить из вагона, в этом смысле парижане воспитаннее москвичей, но цивилизованность заканчивается там, где начинается опасность. Из-за этого многим людям страшно в метро. Без сомнений, сегодня я предпочту Парижу Москву и ее метро, даже в час пик.
Почему так много иностранцев любят этот город и не хотят уезжать из него? В 2009 году мир услышал песню, название которой объяснило все: «Moscow Never Sleeps» («Москва никогда не спит»). Мой французский друг Уго сказал, что Москва поглощает все в своем вечном вихре. В русском фильме «Брат» немец утверждает: «Город – это злая сила. Сильные приезжают и становятся слабыми, город забирает силу». Это может быть правдой, в Москве люди часто чувствуют себя усталыми и угнетенными. Москва может изнурить вас и обессилить – но никогда не даст вам соскучиться.
Именно поэтому я, как и многие другие французы в частности и европейцы вообще, захотел попробовать Москву, захотел обосноваться и попытать счастья именно здесь.
Однажды весной в МГУ
Среди иностранцев, живущих в России, многие совсем не владеют русским языком или знают лишь несколько слов – и это особенно верно для французов. Даже те из них, которые учат язык, довольно плохо говорят по-русски. Причины весьма разнообразны. Во-первых, мы должны признать, что французы, как и другие юго-западные народы Европы (испанцы, итальянцы или португальцы), не любят учить иностранные языки. Кроме того, во Франции за последние годы стало гораздо меньше студентов, желающих изучать русский; этот язык до сих пор не признан перспективным. Ситуация может довольно быстро измениться, если в России будет открываться больше западных компаний и если экономические перспективы в Европе останутся на том же уровне, что и в начале кризиса.
Большинство европейцев, работающих в России, – экспаты: они приехали как сотрудники иностранных компаний, зная, что задержатся здесь на несколько лет, а потом продолжат свою карьеру в другой стране. Таким образом, приезжая, они не говорят на русском языке; им не хватает времени, чтобы ходить на занятия; они обычно работают на английском или общаются через переводчиков. У них нет личных проектов в России, они знают, что уедут отсюда, и действительно уезжают, обогатив свой словарь несколькими русскими выражениями. В Москве и Санкт-Петербурге вполне можно выжить и без русского языка, во многих ресторанах есть меню на английском языке и даже относительно англоговорящий персонал. В других городах английским не обойдешься.
Иностранцам, которые приезжают по личному желанию и выбору, желая найти работу, но не имея договоренности с компанией в России, русский язык необходим, жизненно важен. Задолго до переезда в Москву я решил как можно скорее изучить русский язык и наивно думал, что года на это мне хватит. Так что я решил пойти по пути большинства иностранцев: приехать в Россию по студенческой визе и записаться в знаменитый МГУ на ускоренные курсы русского языка. Я тщательно подготовил досье на поступление в университет, продумывая каждую деталь.
Я приехал в Москву 18 февраля поздно ночью, 19-го утром меня разбудил телефонный звонок университетской администрации. В Москве было 11 часов утра, а у меня спросили, почему я еще не в университете.
– Вы должны зарегистрироваться, и максимум в тринадцать ноль-ноль вы должны быть здесь, – строго проговорил голос на прекрасном английском языке со славянским акцентом в стиле «девушка Джеймса Бонда».
Я собирался соблюдать правила, а потому сразу же отправился в МГУ.
Дорога с востока Москвы до юго-запада, где находится университет, озадачивает того, кто еще не осознал размеров столицы. Путь из Новогиреева до МГУ составляет около часа на метро и четверть часа пешком. Таким образом, нужно потратить два с половиной часа на дорогу туда и обратно, чтобы сходить на три часа уроков русского языка. Несомненная арифметическая логика Москвы. С тех пор я привык и, как большинство жителей столицы, думая, что поездка на метро займет полтора часа, решаю: «Нормально».
Администрация центра для иностранцев МГУ отправила мне план кампуса, который казался простым и понятным. Вход, большая аллея и три прямоугольных здания, очерченные красным; было сказано, что администрация в последнем здании на нижнем этаже (французы называют его цокольным, русские – первым). Выйдя из метро, я попытался обратиться к первым попавшимся русским с одним словом: «University?» Они молча и не остановившись махнули рукой – посмотрев туда, я увидел огромное здание. «Удивительно, что русские отвечают, не останавливаясь, и даже не поворачивают голову, чтобы посмотреть спросившему человеку в глаза», – отметил я. Другие места, другие обычаи. Я прошел вдоль стен кампуса и наконец зашел через главный вход и начал искать здание, указанное на плане.
Не удивлю русского читателя, сказав, что мне не удалось найти нужное строение. Было невозможно найти ни правильный корпус, ни подъезд в этом хаосе и на территории кампуса. Банки, рестораны и магазины соседствовали с административными зданиями – а их охранники говорили только на русском языке. Никто из них не смог ответить на мои вопросы на английском.
Я позвонил в центр изучения русского языка, но, к сожалению, мою «девушку Бонда», свободно владеющую английским языком, заменили исключительно русскоязычной. Она объяснила, как добраться до офиса, вот только я ничего не понял. Так что я ходил и безнадежно искал здание на карте. Именно в этот первый день я обнаружил, что в России за строением с номером 6 может последовать здание номер 42, затем – 16. Часа через два с помощью азиатского студента, казавшегося таким же потерянным, я наконец нашел административный корпус.
Во Франции за такое принято извиняться и высказывать хоть какой-то минимум сострадания к потерявшемуся человеку. В администрации французского университета мы услышали бы фразы типа: «Извините, что нет никаких знаков, это из-за работ», или: «К сожалению, офис только что переехал и мы до сих пор не установили новые указатели», или хотя бы: «Вам не трудно было нас найти?»