Утешение (ЛП)

Мое горло пересохло, и пальцами я смахиваю печальную слезу, что катится по щеке. Сердце быстро бьется, отдаваясь гулким звуком в ушах, когда страх начинает проникать через каждую клеточку тела. Могу ли я прочитать последнее письмо моего мужа? Вдыхая через нос, я считаю про себя от десяти до одного. Мои руки трясутся.
Ветер дует, и я знаю, что он здесь, со мной.
Кусая губу, я думаю об Аароне и о том, что он сказал бы мне прямо сейчас. Он бы сказал мне крепиться и прочитать письмо. Я улыбаюсь сама себе и слышу его голос в голове. Слезы затуманивают зрение, но я вытираю их и читаю последние слова моего мужа, адресованные мне.
Ли.
Если ты читаешь это, значит, меня больше нет рядом. Я нарушил обещание вернуться домой, к тебе. Хотя это было обещание, которое невозможно сдержать — я это знал. Верь, что поездка туда не являлась моим собственным желанием. Я хотел жизнь с тобой — навсегда. Нет ни одной частички меня, которая когда-либо желала, чтобы ты читала это. Во-первых, потому что я не очень хорош во всей этой чепухе. Во-вторых, потому что в каком-то смысле я подвел тебя. Я всегда говорил тебе, что спецназовец ВМФ — лучший, элитный, неприкосновенный. Я верю в это. Есть причина, почему нас тренируют именно таким образом: мы делаем то дерьмо, которое больше никто не сможет сделать. Поэтому, в какой-то степени, я облажался. Я попал в ситуацию, в которой все мои тренировки оказались бесполезными. Мне жаль.
После того, как мы встретились в классе мистера Кука, моя жизнь изменилась. Ты села рядом, и мне стало ясно — я пропал. Потом я увидел тебя на финальном матче. На тебе была та юбка. Я практически провалил игру, думая о том, как пригласить тебя на свидание. После того, как я нескольких недель рассказывал тебе, какой я классный, ты, наконец-то, согласилась. Я чувствовал себя так, словно выиграл в лотерею. И ты была самым лучшим призом. Черт, ты и есть самый лучший приз. Мы пошли в этот ужасный ресторан, но ты все время улыбалась. Когда я проводил тебя до двери, ты сама поцеловала меня, пока я не натворил какого-нибудь неловкого дерьма. Я знал, однажды ты станешь моей женой. Я чувствовал, что ты именно та женщина, рядом с которой я хочу проводить каждую ночь. Потому что ты — мой чертов мир, Ли. Ты — солнце, звезды и все, что между ними.
Все говорят, что в подобных письмах люди пишут великие речи о случайных вещах. Я, кажется, переписал это письмо около двенадцати раз. Я могу сказать тебе только одно: я люблю тебя. Я всегда любил тебя. И буду любить после своей смерти.
Я не могу сказать тебе, что делать, потому что, ладно, меня нет, и ты все равно не послушаешь. Но ты дала обещание. Ты заслуживаешь прожить жизнь, которую всегда хотела… Жизнь с тем мужчиной, который полюбит тебя больше собственной жизни. Мужчиной, который подарит семью и любовь, которая тебе нужна. Если у нас будут дети, я надеюсь, что ты подаришь им отца. Им это будет необходимо. Кто-то, кто обучит их, как бросать мяч или позвать девушку на свидание, как отбиваться от парней, которым нужно только одно. Если у нас будет девочка, ей никогда не будет разрешено встречаться с кем-либо… никогда. Убедись, что ни один парень не ошивается около моей дочери. Расскажи им о нас. Скажи им о том, как сильно я бы их любил. Если они спросят, почему меня нет, скажи, что я защищал их. Я не гордец, но горжусь той жизнью, которая у нас была. Ты поддерживала меня, подталкивала и делала из меня лучшего мужчину.
Я сделал много ошибок в жизни, но ты — это лучшее, что когда-либо со мной случалось. Ты любила меня даже тогда, когда я, скорее всего, не заслуживал этого. Знай, что закрывая глаза ночью, я всегда вижу тебя. Когда, в конце концов, я вздохну в последний раз, твое имя будет последним, что я скажу. Без тебя не было бы меня.
Люби меня, когда меня не станет.
Аарон.
Слезы льются из моих глаз, и я прижимаю письмо к груди.
— Я буду любить тебя всегда, — шепчу я и надеюсь, что где-то, как-то он слышит меня.
  
Глава 8
 
Лиам
— Дерьмо! — выкрикиваю я и бью кулаком дерево. Костяшки моих пальцев просто кричат от боли.
Я начинаю снова бежать и набираю темп. Мне нужно тренироваться и быть готовым для команды. Я просиживаю каждый чертов день в ее доме, но мне нужно быть в форме. Я не могу держаться отдаленно или перестать проверять, как она. Это как наркотик. Поэтому я бегу… Я бегу и пытаюсь остановить свои мысли о возвращении к ней и Арабелле. Я думаю о том, как она смеется, как ее улыбка освещает комнату, и как мне нравится быть тем, кто заставляет ее улыбаться. Это дерьмо нужно остановить.
Музыка орет в моих ушах, пока я бегу, словно чертов спринтер. Я считаю шаги и дышу, фокусируясь только на этом. Я не буду думать о ее светлых волосах. Не буду беспокоиться о том, прочитала ли она письмо. Я отказываюсь переживать о том, помнит ли она о звонке в ипотечную компанию. Потому что я ей никто. Я тот, кто не оставит ее одну из-за обещания. По крайней мере, это то, что я продолжаю говорить себе. Я никто для нее и никогда не стану кем-то. Я никогда не должен даже задумываться об этом.
Я бегу быстрее и останавливаюсь, чтобы сделать несколько отжиманий. Я покажу ей «жирный и старый». Мой телефон звонит. Я смотрю на экран, и вижу, что это номер Калифорнии.
— Алло!
— Красавчик, это Джексон.
— Привет, Мафф! Как дела? — спрашиваю я и пытаюсь отдышаться. Я встречал Джексона Коула сотни раз. Аарон работал на него, когда пришел в ВМФ, и наши команды были размещены в одно и то же время в Африке. Мы не были достаточно близки, но выпивали вместе несколько раз.
— Не очень. Хотел проверить, как там Натали, и удостовериться, не нужно ли ей что-нибудь.
Натали говорила мне, что он тяжело принял смерть Аарона. Он чувствовал себя так, словно был ответственен за его смерть. Джексона подстрелили во время расследования гибели и перевозки останков Аарона домой. Не то чтобы много чего осталось.
— Она разыгрывает прекрасное шоу. Она упряма, как черт, но, наконец-то, начала думать хоть о чем-то другом.
Он вздыхает, и мне интересно, чего он ожидал. Прошло только семь месяцев со дня смерти Аарона. Никто не может быть в порядке.
— На этой неделе она начинает работать на меня. Я хотел удостовериться, что все в порядке.
Я забыл об этом. Черт.
— Да, я уверен, что она будет в порядке. Мой отпуск заканчивается на этой неделе, и кто знает, каким будет мой график.
— Оу, я слышал. Четвертая, да?
— Да, чувак, — я прислоняюсь к дереву, поскольку этот разговор займет еще как минимум несколько минут. — Как Калифорния?
Он смеется и делает паузу:
— Я приспосабливаюсь.
— Она стоит того?
— Ты и не представляешь.
— Слава Богу, — говорю я. Это не жизнь для женщины. Жизнь дома, в отъезде, снова дома. Я никогда не смогу понять, как любой из этих ребят может быть настолько глуп, чтобы жениться. Это несправедливо и мне не нужно, чтобы кто-то мог влиять на мои суждения, когда я на задании.
Джексон смеется, словно знает что-то, чего не знаю я.
— Однажды. Однажды ты забудешь все, о чем думал. Ради нее.
Мои мысли возвращаются к Натали и Арабелле, и широкая улыбка появляется на моем лице без какой-либо причины. Дерьмо. Я не должен к ней ничего чувствовать. Черт побери! Она под запретом!
— Или нет.
Я пропускаю это, потому что уверен — здесь нет ничего важного.
— Однажды, — повторяет Джексон.
Это потому, что я провожу слишком много времени с ней, помогая ей вешать картины, стричь газон и заботиться обо всех ее делах. Да. Только это. Ничего больше. Я заблокирую все до того, как это станет чем-то большим, потому что она моя подруга. Она жена моего лучшего друга.
— Однажды. Мне нужно бежать. В буквальном смысле, — говорю я Джексону и делаю растяжку, чтобы продолжить бег. Мне нужно выбросить всю эту чушь из своей головы.