Утешение (ЛП)

Привет, Ли.
Прости, что пропал на некоторое время. Сейчас я вернулся, но мое расписание снова неизвестно.
Хорошего тебе дня. Задай ребятам жару!
Лиам.
Сижу в машине и пытаюсь стереть улыбку с лица, но мне это никак не удается. Это самое милое и заботливое, что было у меня за последние несколько месяцев.
Завожу машину, и телефон подключается к беспроводной системе. Я решаю позвонить ему.
— Привет, — Лиам отвечает после первого гудка.
— Привет, — говорю я, все еще улыбаясь. — Я получила твою записку и цветок. Спасибо.
— Я был на пробежке и хотел, чтобы ты знала, что я не забыл о тебе. Я был занят, заселяясь и пытаясь понять, что упустил, пока меня не было, — голос Лиама напряженный и сдержанный. Какая-то часть меня не верит ему на сто процентов.
— Конечно. Нет, все в порядке. Я тоже была занята, — лгу я.
Лиам сдавленно смеется.
— Мне звонили по поводу квадроцикла Аарона, если ты все еще хочешь его продать.
Еще одна частичка Аарона, которой я лишусь.
— Конечно.
— Ли? — Лиам напряженно произносит мое имя.
— Да?
Он замолкает и прочищает горло.
— Как Ара?
Это было не совсем то, что я ожидала услышать, судя по тону его голоса. Не то чтобы я знала, что он хотел сказать, но вопрос о Арабелле — явное отвлечение от темы.
— Хорошо. Она с няней, и я схожу с ума, — смеюсь я. — Уверена, что она будет в порядке, но это впервые, когда я оставляю ее, — я сворачиваю на парковку «Коул Секьюрити», и мои нервы начинают сдавать.
Это Марк и Джексон, но все же… Я беспокоюсь, что пребывание здесь сделает его отсутствие еще более заметным… хотя, это и так очевидно. Он мертв. Я теперь одинокая женщина с ребенком.
— У тебя все хорошо? — спрашивает Лиам, и я понимаю, что долго молчала.
С закрытыми глазами я качаю головой. В порядке ли я? Не припомню, когда в последний раз я была в порядке.
— Я в порядке.
Неодобрение Лиама можно ощутить даже через телефон. Он ненавидит эти слова, но это моя опора.
— Я понял. Что скажешь, если сегодня вечером я принесу пиццу? Мы можем пройтись по документам для продажи машины и квадроцикла.
— Звучит отлично.
— Хорошо. Увидимся в семь.
— В семь, — соглашаюсь я. Это так странно. Я чувствую, есть что-то, о чем ни один из нас не говорит и не знает, как начать. — Ладно, мне нужно добраться до работы.
Я слышу какой-то шум, и Лиам прикрывает телефон рукой.
— Увидимся позже. Удачи сегодня.
— Спасибо, увидимся, — отвечаю я и кладу трубку.
Мне понадобится много удачи.
Выходя из машины, я снова ощущаю нервную дрожь. Эти мужчины были частью моей жизни годами, но сейчас мы словно впервые видимся. Многое изменилось за последние семь месяцев. Джексон и Марк все еще звонят и интересуются, как я, но наша дружба изменилась. Черт, я изменилась. Марк часто приходил в самом начале. Но, как это обычно и происходит, он начал двигаться дальше и отдалился. Как бы то ни было, остался только Лиам.
Больше нечего добавить.
— Ли! — вскрикивает Марк и подходит ко мне. — Я видел, как ты подъехала, и решил выйти встретить тебя. Подумал, что ты можешь не знать, где дверь. — Он наклоняется и говорит тихим голосом: — Все будет хорошо.
Я киваю и сжимаю губы.
— Я скучала по вам, ребята.
— В переговорной есть бумаги, которые тебе необходимо заполнить. После этого я покажу тебе твой кабинет, и мы пройдемся по тому, что тебе нужно будет сделать, хорошо?
Я смотрю на своего друга. Мужчину, который несколько километров тащил на себе моего раненного мужа во время выполнения задания. Мужчину, который стал крестным отцом моей дочери. Мужчину, который несколькими словами разрушил мой мир. Я вижу боль в его глазах — она отражает мою. Это тяжело для меня и не может быть легко для него. Марк, Джексон и остальные ребята были его друзьями. Вероятно, видеть меня им тоже тяжело.
Я сжимаю его руку.
— Я рада тебя видеть.
Марк отвечает в своей обычной манере:
— Я не такое уж плохое зрелище, да, Ли?
Эти ребята все одинаковые. Идиоты.
— Ты самый красивый мужчина, которого я видела за последние несколько недель… ну, за исключением почтальона. Он тоже достаточно хорош.
— Думаю, я мог бы «убрать» его.
— Уверена, это федеральное преступление.
— Объясни это моей пушке, — он остроумничает и выпендривается.
Я закатываю глаза и фыркаю.
— О, Господи.
Я смеюсь, когда мы подходим к переговорной комнате. Замечаю взгляды, но стараюсь их игнорировать. Марк замечает мое беспокойство.
— Я знаю, поначалу это будет немного неловко, но пусть пройдет несколько дней, и ты станешь одной из нас.
Хочу ли я этого?
— Я могу придумать тебе классное прозвище… посмотрим… — он садится на стул и погружается в мысли.
— Боюсь, что все эти маленькие клеточки, которые остались в твоем мозгу, сгорят, если ты продолжить так усердно думать, — я насмехаюсь над ним. Быть рядом с Марком всегда весело. Он всегда все делает смешным. Он заботится. У него есть нечто такое, отчего хочется находиться с ним рядом.
— Продолжай в том же духе, и твое прозвище тебе совсем не понравится, — он приподнимает бровь и улыбается. — Ты же понимаешь, что не можешь выбирать. Прозвища присваиваются! Это обряд посвящения, у тебя нет права голоса. Думаешь, я хотел, чтобы меня называли Сумраком?
Откидываясь на своем стуле, я стучу ручкой по столу.
— Я не знаю. То есть, ты выглядишь так, словно в тебе есть что-то от вампиров. (Примеч. отсылка к фильму «Сумерки», англ. Twilight — сумерки, сумрак).
Он смеется, и я с ним.
— Заполни бумаги, я вернусь позже, — он отходит и кладет руку на мое плечо. — Я рад, что ты здесь. Нам нужна была помощь после того, как Маффин уехал.
Я кладу свою руку на его.
— Я знаю, это тяжело, что они оба ушли.
На самом деле, за несколько месяцев Марк потерял сразу двух своих лучших друзей. Они с Аароном были невероятно близки. Проводили выходные, ремонтируя машину Аарона, устраивали барбекю на пляже. А потом Джексон переехал в Калифорнию. Не могу представить, что для него это было бы легко.
— Ты же знаешь меня, — отвечает он и убирает руку. Я смотрю на бумаги и слышу, как закрывается дверь. Смерть Аарона сотрясла наши миры, и никто из нас до конца этого еще не осознал.
Как только заканчиваю заполнять документы (кажется, сотни три бумаг), я выхожу, чтобы найти Марка.
Не обращая ни на что внимания, открываю дверь и слышу глубокий голос:
— Привет.
Я роняю бумаги и поднимаю взгляд, чтобы увидеть Джексона. Прижимая руку к груди, я говорю:
— Привет. Ты до смерти напугал меня, — я нервно смеюсь.
Хорошо, это было неожиданно. Джексон недавно звонил, чтобы проверить, как мы, и удостовериться, собираюсь ли я все еще работать на него. Он смотрит на меня с высоты своих ста восьмидесяти двух сантиметров. У меня не такой и маленький рост, но, в любом случае, на его фоне я ощущаю себя крошечной. Он присаживается и собирает бумаги.
— Прости. Кэтрин говорит то же самое, — Джексон смеется, и его глаза загораются, когда он произносит ее имя.
— Как она? — спрашиваю я. С тех пор, как она переехала в Калифорнию, мы разговаривали с ней всего несколько раз. Из-за разницы во времени мы немного скучаем друг по другу.
Лицо Джексона радостно озаряется, глаза загораются, и появляется улыбка. Мое сердце пропускает удар. Я помню, что это такое — быть настолько влюбленной.
— Замечательно. Мы замечательно.
Я смеюсь, чтобы скрыть нарастающую боль.
— Я не спрашивала о тебе, — игриво говорю я и слегка подталкиваю его локтем.
— Да-да. Каждый интересуется ею и даже не думает обо мне, — он подмигивает. — Как ты поживаешь? — спрашивает Джексон, положив свою руку мне на плечо и прижимая ближе. Он ощущает огромную вину за все, что произошло, поэтому предложил мне работу в любое время, как только я буду готова. Гибкий график и возможность самой выбирать время работы — этого было достаточно, чтобы заинтересовать меня. Если бы я продолжила работать журналисткой, мне бы пришлось часто уезжать. В этом случае я провела бы слишком много дней и ночей вдали от дома. Моя дочь засыпала и просыпалась бы без меня.