Верховные судороги

— Нет-нет-нет-нет, — сказал Декстер. — Это она из-за собачки. У ее собачки обнаружили рак. Лейкемию. В общем, какую-то смертельную собачью болезнь.
— Собачка заболела еще на прошлой неделе.
— Ну, может, у нее рецидив случился. Послушайте, люди. Можете не сомневаться, я покажу Картрайт где раки зимуют. Пока же не думаю, что мы чего-то добьемся, если…
— Если ты скажешь нам, какой вопрос собираешься ей задать? — подхватила сенатор Рамос-и-Гуальтапо.
— Нет, Сильвия. Если мы будем сообщать всем и каждому о нашей стратегии, — ответил Декстер. — Нам следует выступать единым фронтом. А Картрайт заставляет нас бежать во все стороны сразу.
— Знаешь, господин председатель, — сказал сенатор Мюрфельдоркен от великого, но довольно бесполезного штата Северная Дакота, — если у тебя не найдется чем ее прищучить, я проголосую за нее, так и знай.
Сенаторы снова забормотали — самым замечательным образом.
Декстер покачал головой.
— Боб, это так… не по-товарищески.
— Может, взглянешь на мою почту? — поинтересовался Мюрфельдоркен. — Я дверь офиса открыть не могу, столько ее навалено в коридоре. А прошлой ночью мне пришло по Сети такое количество писем, что у меня браузер квакнулся. Я не собираюсь совершать из-за нее харакири. По мне, она вполне хороша. И если хочешь знать правду, так она мне даже нравится.
— Да.
— Да.
— Боб, — произнес Митчелл, — как можно голосовать за эту…
Он едва не сказал «бабу», но, встретившись с гневным взглядом Сильвии, осекся.
— …телевизионную пустышку? На мой взгляд, это идет вразрез со всеми священными принципами, которых мы поклялись придерживаться. Господи. Неужели ты не понимаешь, что наш комитет — единственное, что стоит между Верховным судом Соединенных Штатов и…
— И чем? — поинтересовалась Сильвия.
— И посредственностью.
— Мне она посредственностью не кажется.
— Мне тоже.
— Люди. Люди.Давайте проделаем несколько дыхательных упражнений и…
И тем не менее на третий день посвященных кандидатуре Картрайт слушаний стало окончательно ясно, что ветер дует не в паруса сенатского Комитета по вопросам судоустройства, а в направлении прямо противоположном. Те из сенаторов, что осмеливались задавать судье Картрайт даже умеренно язвительные вопросы, немедля получали письма, в которых их грозились убить — указывался даже калибр пули, которая будет при этом использована. Всем было ясно как божий день: народ хочет видеть Пеппер в Верховном суде. Даже рейтинг президента Вандердампа и тот немного подрос — почти на десять пунктов.
«Похоже, — сухо отметила „Файнэншл таймс“, — президенту Вандердампу удалось, наконец, совершить шаг, свидетельствующий о политической проницательности, — совершить, скорее всего, по оплошности».
После того как недовольные и обиженные участники описанного нами совещания покинули кабинет сенатора Митчелла, он вызвал своего начальника штаба, человека по фамилии Пиккерилл.
— Вы не помните, чем русские прикончили своего бывшего кагэбэшника? Радиоактивным ядом? А у нас его, случаем, нет? Несколько капель в ее графин с водой… Мы на грани катастрофы. От Всадников что-нибудь слышно?
— Кое-что есть, но… это мелочь.
Декстер молился о том, чтобы в самую последнюю минуту в руках у него оказалось по-настоящему смертоносное оружие, однако Черные Всадники возвращались после своих трудов, подвывая, визжа и испуская жалобное ржание, — с пустыми руками. Пеппер Картрайт не делала абортов; среди мужчин, когда-либо назначавших ей свидания, ни один не носил фамилию бен Ладен; она никогда не распространяла листовок с призывами к свержению правительства США; не нюхала кокаин; не прибегала к расистским эпитетам. Во время заключительных эпизодов фильма «Убить пересмешника» она шмыгала носом. Был один краткий миг головокружительной надежды, когда Всадники установили, что домашняя работница Картрайт и Биксби — никарагуанка, но и эта надежда оказалась жестоко раздавленной, поскольку тут же выяснилось, что они самым законным образом предоставили ей средства, позволяющие получить «зеленую карту», а там и гражданство.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Декстер.
— В последний год школьной учебы она и еще одна девица смазали туалетное сиденье их директрисы кремом для бритья.
Какое-то время Декстер молча смотрел на своего начальника штаба, потом сказал:
— Да, это, конечно, тот самый кол, которым мы сможем пронзить ее сердце.
— Простите, сенатор. Мы продолжаем искать.
В итоге, перед самым началом последнего дня посвященных Картрайт слушаний, сенатор Декстер Митчелл обнаружил, что стоит на трамплине для прыжков в воду, а далеко внизу под ним расстилается бассейн, из которого кто-то спустил воду.
— С добрым утром! — легонько постучав по столу ручкой председательского молотка, начал он. — Сенатор Рамос-и-Гуальтапо, можете задавать свидетелю вопросы.
Сильвия послушно задала судье Картрайт вопрос — чисто технический, касающийся применимости пункта Конституции о регулировании торговли.
— Ну что же, сенатор, — начала Пеппер, — как вам известно, в девятьсот восьмидесятых суд разошелся по этому вопросу во мнениях и отменил собственное постановление по делу «Гарсиа против Транспортного управления Сан-Антонио»…
Сильвия с понимающим видом кивала и время от времени злобно поглядывала на Декстера. Декстер же думал: «Я даже в „Соседях мистера Роджерса“ видел эпизоды более агрессивные. Спросила бы уж заодно, по какому рецепту она готовит ананасовый торт».
Выслушав ответ Пеппер, Сильвия произнесла:
— Спасибо, судья Картрайт, у меня больше нет вопросов.
И вот теперь уже точно настал черед Декстера Митчелла. Впоследствии об этом моменте строились догадки самые разные. Все взгляды обратились к сенатору. Обычно он этим ощущением упивался. Но не сегодня.
Даже Терри, его супруга, подруга его студенческих лет, спутница жизни, которой он доверял все тайны своего сердца, любовница, лучший друг и мать его привлекательных детей, даже она сказала ему этим утром над тарелкой измельченных пшеничных хлопьев:
— Надеюсь, ты не собираешься поставить себя в дурацкое положение из-за судьи Картрайт?
Собираешься? Собираешься?Человека с набитым пшеничными хлопьями ртом лишают дара связной речи — и кто? Его собственная жена! «Да, радость моя, — хотелось ему ответить, — занятно, что ты заговорила об этом. Я целую ночь промаялся, „собираясь“ с мыслями о том, как бы мне получше выставить себя на национальном телевидении окончательным идиотом. У тебя никаких идей нет? Может, мне высморкаться в галстук сенатора Тронкмайера? Как по-твоему, это поставит меня в положение достаточно дурацкое? Или лучше завести с ней разговор о праве на равную защиту законом, а в самый разгар его пердынуть так, что и термоядерную бомбу завидки возьмут?»
—  По-моему,она великолепна, — продолжала, не отрывая глаз от газеты, Терри.
— Спасибо, что сообщила мне об этом, радость моя.
— Пожалуйста, — ответила, так и не взглянув на него, Терри.
— Судья Картрайт, — начал Декстер Митчелл, слегка наклонясь над столом и глядя Пеппер в лицо. За ее спиной сидел Грейдон Кленнденнинн, походивший сегодня на каменного льва с лестницы публичной библиотеки. Сидел дедушка Пеппер, шериф Джи-Джи. Все эти три дня он, скрестив на груди руки, грозно взирал на членов комитета по судоустройству: «Вот только троньте мою девочку, я вам всем кишки выпущу». Рядом с ним сидела эта его мексиканка. А за ней преподобный Роско. «Интересно у вас получилось с Руби, преподобный… Нет, — одернул себя Декстер. — В это лучше не суйся».
Декстер откашлялся.
— Судья Картрайт, вы… вы, должно быть, сильно удивились, когда президент Вандердамп выдвинул вашу кандидатуру на этот пост.
— Это вопрос, сенатор, или констатация вопиюще самоочевидного факта?
[Смех в зале.]
— Ха-ха, — покивал Декстер, — вы совершенно правы. Да, да, полагаю, что правы. Потому что человек, находящийся в вашем… положении, то есть исполняющий вашу нынешнюю работу, как правило… то есть я хочу сказать…