Увидеть море (СИ)

После этой молчаливой демонстрации Серёга так густо залился краской, что никаких объяснений уже не требовалось.
- Я побежал вызывать полицию! — Скотт, мелко хихикая, закатил глаза к небу и, пританцовывая на носочках, ринулся к телефону за стойкой.
- Сэр, — обратилась ко мне менеджер магазина, симпатичная рыжая тётка лет тридцати по имени Аманда. — Я так понимаю, ваш друг не говорит по-английски, не согласитесь ли вы помочь с переводом?
- Конечно-конечно! — поспешно пролепетал я, обильно смачивая холодным потом все три слоя белья. — Я буду рад помочь.
Полностью я отвлек внимание от подозрительно сидящей на мне одежды объяснительной.
- Нам нужна объяснительная для полиции, но вы, конечно, же, не умеете писать по-английски, — безнадёжно всплеснула руками Аманда.
- Отнюдь! — горячо воспротестовал я.
Объяснительная произвела настоящий фурор. Минут пятнадцать руководство магазина к большому неудовольствию Скотта передавало бумажку с моим текстом из рук в руки. Сотрудники Таргета делали огромные глаза и издавали звуки крайнего восхищения.
- Смотрите, он ВСЕ запятые правильно поставил! — вопила Аманда.
- И все «I» с большой буквы! — вторил первый ассистент менеджера.
А спеллинг? Да я никогда сам так не напишу! Ни одной ошибки! — удивлялся второй ассистент менеджера.
Я, откровенно говоря, не понимал разыгравшейся шумихи вокруг пяти предложений элементарного текста, но для себя сделал нелестный вывод об уровне грамотности местного населения.
Разговор плавно переключился с преступного умыкновения кроссовок на достижения российского образования в преподавании иностранных языков.
- Отпустите его, сэр, я гарантирую, что он явится на суд, — облокотившись на полицейский Форд Краун, обратился я к долговязому копу. — Это человек чести. И хотя он оступился один раз, но уже осознаёт всю глубину своего падения.
«Человек чести» и вправду так угнетённо пылал лицом с заднего сиденья, что усомниться в раскаяньи было тяжело.
- Окей, — гнусаво проскрипел служитель закона обветренным ртом, уставившись на новенькие часы на моем правом запястье. — Я вижу, что вы не преступники. Тут он перевёл взгляд на другие новенькие часы на моём левом запястье и завис на секунду.
- Поэтому я отпущу вашего друга, — справившись с замешательством продолжил он, но если его не будет на суде в Лейкленде через две недели, разговор будет другой.
- Конечно, сэр. Обязательно, сэр, — горячо подтвердил я, спрятав руки за спину. — Мы чтим правосудие США!
Когда мы пришли в контору забирать последний пейчек, Скотт так радостно пританцовывал, что вывихнул лодыжку. На суде Серёге дали тридцать дней исправительных работ — теперь он, повысив свой криминальный уровень, стал международным преступником. А мне офицеры предложили подрабатывать переводчиком в суде. Безъязыкие нелегалы из самой большой страны мира попадали в их суд регулярно. Я согласился. Не дело безработному отказываться от приработка.
  
Эпизод 22: «Инвайтед!»
 
Дима смотрел в зеркало и видел крайне симпатичного и представительного мужчину. Светло-серый костюм с серебристым отливом, галстук цвета «Закат в Камбодже» и изящно уложенная парикмахером копна волнистых тёмно-русых волос: всё говорило об успехе и респектабельности.
- Ай нид виза фор бизнис пёрпус, — пошевелил губами зеленоглазый красавец из зеркала и посмотрел на Диму уважительно и не без гордости.
Для получения американской визы мой брат пошёл на целый ряд ухищрений. Зарегистрировал предприятие по продаже санфаянса. Получил документы на владение недвижимостью. Оформил поддельное приглашение от фирмы производителя унитазов из Нью-Джерси.
- А почему вы лично должны лететь? Разве нельзя послать своего торгового представителя, — въедливо поинтересовался посольский сотрудник с лицом недокормленного бультерьера.
- Да вы что?! — в зрачках «генерального директора» полыхнули огни праведного гнева, — мы говорим о деле всей моей жизни. Мой бизнес — моё дитя! Разве я могу доверить судьбу ребёнка в руки какому-то наёмному сотруднику! Ответственность слишком высока!
В нашей семье прекрасно знали об инженерном гении моего брата. Его актерский талант проявлялся реже, но, возможно, был его даже более сильной стороной.
Взгляд «бультерьера» сделался тусклым. В воздухе мелькнула его правая рука, и печать с глухим шлепком опустилась в угол документа.
- Хэв э гуд трип! — бесцветным голосом добавил посол.
- Сеньк ю! — с вызовом бросил брат, жадно хватая документы. Ноги уже сами несли его прочь из этого страшного дома навстречу близкому счастливому будущему.
* * *
Приборы новенького Шевроле Кавальер разгоняли полумрак салона приятным зелёным светом. Уже двенадцатый час я без остановки нёсся по хайвею I-95 под однообразное скрежетание группы Линкин Парк из магнитолы.
- Не спать, — я медленно оторвал правую руку от руля, отвёл её в сторону и с размаху влепил себе звонкую оплеуху. Щеку словно обдало кипятком, легкий впрыск адреналина согнал сонливость.
Природа за окном менялась по мере того, как я пересекал штат за штатом. Флорида, Джорджия, Южная Каролина, Северная Каролина, Вирджиния. Пальмы и болота уступали место сухому кустарнику и чахлым деревцам, который, в свою очередь, сменился пышной зеленью и ровными, как студенческая парта, полями.
Все остальное оставалось прежним: МакДональдс, заправка Шелл, Тако Белл, отель Рамада Инн, Отель Холлидей Инн, заправка Шелл, Тако Белл, Бургер Кинг, Шелл, Холлидей Инн, Рамада, МакДональдс, Тако Шелл, Бургер Инн……Макхоллидейшеллбургеркингдональдс….
В этом вся Америка. Я стал прекрасно понимать местных жителей, которые за всю жизнь ни разу не покинули своего городка. Нет смысла. Хоть десять миль проедешь, хоть сто, хоть тысячу — все будет точно таким же, как и в родном Хилбиллибурге. Тако Белл. Рамада Инн.
Однако я забрался в такую даль от родного Сант-Питерзберга не с туристическими целями.
- Вы обязуетесь не выезжать за пределы штата на арендованном автомобиле? — спросил меня прыщавый сотрудник Rent-A-Car. — В случае аварии за пределами штата ваша страховка не покроет ущерб, и вы можете оказаться в тюрьме.
- Нет, нет! Что вы! Я только от дома до работы — пока свою «старушку» не заберу из ремонта, — уверил я не в меру добросовестного менеджера. — Кстати, а сколько стоит у вас вот эта автомобильная карта Америки?
Сигарета в углу рта, музыка на полную мощность. Я гнал на предельно допустимой скорости — уже за гранью «спид лимита», но ещё недостаточно быстро, чтобы свинтили рэйнджеры.
- БУМ! БАХ! ТАРАРАХ! — Шевроле загремел шинами по специальной ребристой полосе безопасности и очередной раз разбудил меня. Резким движением я вырулил обратно на дорогу и вновь начал хлестать себя по щекам.
С самого начала не было никакого оправдания этой безумной гонке без остановок на сон и обед. Я просто давил на газ, пожирая мили, словно одержимый. По моим расчётам я шёл с опережением на восемь часов. Было время на то, чтобы остановиться, хорошенько отдохнуть и даже поспать. Но с той самой минуты, как я узнал, что мой брат взял билет Шереметьево — Нью-Арк, я не мог даже секунду оставаться без движения.
- Дима приезжает! — стучало в голове. — Брат!
В 1920-ом году гонимый критиками Есенин написал:
 
 
 «…Так хорошо тогда мне вспоминать
 
 Заросший пруд и хриплый звон ольхи,
 
 Что где-то у меня живут отец и мать,
 
 Которым наплевать на все мои стихи,
 
 Которым дорог я, как поле и как плоть,
 
 Как дождик, что весной взрыхляет зеленя.
 
 Они бы вилами пришли вас заколоть
 
 За каждый крик ваш, брошенный в меня…»
 
 
Каждый раз в трудную минуту жизни я вспоминал, что где-то есть такой человек, готовый «вилами заколоть» за меня, и становилось легче и теплей на душе. А брат знал, что я без колебаний всегда сделал бы то же самое для него.