Малёк. Безумие продолжается

Саймон:              его родители развелись. Говорит, что ему все равно.
Гоблин:               провел каникулы с новой подружкой, Эли. Утверждает, что в воскресенье ве­чером наконец снял с нее кофточку, но было темно и ничего не видно, а Эли не разрешила ему включить свет. В доказа­тельство того, что он не врет, притащил целую кучу фоток с Эли на вечеринке. Должен признать, она гораздо симпа­тичнее, чем я думал.
Верн:                    сложно было разобрать, что он мычит, но, судя по всему, Человек Дождя при­кончил камышового хомячка своей шапкой. Когда я спросил его, какого размера был хомяк, Верн ответил, что по пояс.
Бешеный Пес: его арестовали за вождение автомобиля в сельской местности. Его отца (Пса-старшего) оштрафовали на двести ран­дов, велев держать сынка под контролем. Тот выпорол его кнутом.
Роджер:               каникулы провел в шкафу, спал на тру­сах Укушенного.
Малёк:                получил плеер в подарок. (Про отдых в парке Рини и дом на колесах ничего рассказывать не стал.)
Бешеный Пес заявил, что приехал утром раньше осталь­ных и весь день ставил ловушки в спальне для первокурс­ников. Поздравив его и похлопав по плечу, мы на цы­почках прокрались в нашу старую спальню. Члены Нор­мальной Семерки еще не спали и переговаривались меж собой, но, услышав наши шаги, нырнули под одеяла и притворились мертвыми. Рэмбо выступил вперед и ска­зал:
— Мы знаем, что вы не спите. — Ответом ему было гро­бовое молчание. Глупые трусливые первокурсники, видимо, решили, что, если они будут молчать, нам надоест и мы пойдем спать
Бешеный Пес подошел к ближайшей кровати, достал свой дезодорант и выпустил струю на пламя свечи. Комнату осве­тил яркий сине-оранжевый огонь. Кто-то в ужасе завизжал, а один из Дэррилов выпрыгнул из кровати и упал на шкаф­чик, схватившись за лицо.
— Теперь все проснулись? — сказал Рэмбо.
Члены Нормальной Семерки хором застонали и заскули­ли, один за другим вылезая из-под одеял и рассаживаясь по шкафчикам.
Рэмбо поздравил их с возвращением в школу и сказал, что в этом семестре мы с ними будем видеться намного чаще. Щучка сглупил и нагло заявил, что, если мы хоть раз притронемся к ним, он настучит на нас брату. Тогда Рэмбо выкрутил ему руку, а Гоблин проинформировал его о том, что его мать плоха в постели и у нее серьезные проблемы с гигиеной. В последовавшем хаосе один из Дэррилов попытался рвануть к двери, но был перехвачен Верном, который завопил: «Стой, вор!» — и повалил его на пол. Саймон с Гоблином приказали беглецу снять пи­жаму и спеть школьный гимн. Бедняга Дэррил медленно снял рубашку, затем брюки. Тут Верн схватил его за член и завопил: «Малёк!» И зашелся каркающим смехом. По­том, видимо, понял, что ведет себя как психопат, выпу­стил из рук пенис Дэррила и схватился за голову. Карлик пришел в ужас и схватился за промежность, сам того не осознавая.
Под потолком щелкнул нож. Бешеный Пес закричал: «Берегись, бомба!» На кровать Глиста тут же опрокинулось целое ведро воды.
Потом Бешеный Пес велел Рэмбо усадить всю Нормаль­ную Семерку на кровать Джейар Юинга. Ребята из Нор­мальной Семерки хоть и трусы, зато изворотливы и хитры. Они быстро смекнули, что над кроватью Джейар Юинга висит что-то нехорошее, и двинулись к нам, удаляясь от ме­ста возможной катастрофы. Тогда я решил построить из се­бя крутого и приказал им немедленно идти к кровати Джей­ар Юинга. Не знаю, был ли тому виной мой писклявый го­лосок или тот факт, что половина первоклашек были выше меня ростом, но никто не сдвинулся с места. Рэмбо и Го­блин засмеялись, и все взгляды вдруг обратились на меня. Надо мне было вообще молчать — однако теперь уж девать­ся было некуда. Если я пойду на попятную сейчас, меня перестанут уважать в обеих общагах. Но не пойти на по­пятную — означало причинить кому-то вред!
Тогда я с силой ударил хоккейной клюшкой по заднице Глиста. Тот завизжал, спотыкаясь, прошел пару метров и упал. Я чувствовал себя кошмарно. Члены Нормальной Се­мерки запаниковали, бегом бросились к кровати Джейар Юинга и запрыгнули на нее. Сверху послышался злобный смех, а потом звук перерезаемой веревки. На головы перво­курсникам посыпался град из яиц. Те стонали и плакали, а яйца разбивались им о головы. Заревев, как павиан, Беше­ный Пес спрыгнул со стропил на пол, убрал свой охотничье-разделочный нож и приказал Безумной Восьмерке возвра­щаться в свою спальню.
Мы лежали в кроватях, хихикая и высмеивая малышей, а я слышал, как плачет в нашей старой спальне Джейар Юинг, меняя постель. Мне вдруг стало стыдно, и сон как рукой сняло.
Вторник, 30 апреля
В ризнице увидел Папашу. Тот читал текст о Боге и духов­ности, вывешенный на доску объявлений преподобным Би­шопом — видимо, в порыве религиозного рвения. Я встал у Папаши за спиной, но тот продолжал читать, ничего вокруг не замечая. Дочитав до конца, он фыркнул и треснул рукой по двери ризницы, прокричав: «Правду все равно не скрыть, викарий! Гордость вы у меня отняли, но правду все равно не скрыть!» Снова ударив по двери рукой, он доба­вил: «Бишоп, ты лжец! Днем — священник, но ночью — подлец!» Было не совсем понятно, что происходит, но, судя по всему, Папаша нарывался на драку с преподобным Би­шопом. Вокруг уже собрались несколько мальчиков, кото­рым не терпелось увидеть, как чокнутый учитель английско­го выбивает дурь из чокнутого пастора. Но Папаша оставил свои попытки и отвернулся, дико взглянув мне в глаза. Уви­дев, что это я, он в ужасе отскочил и воскликнул:
— Безумие, Мильтон! Безумие! Сей подлец посмел раз­громить меня в теннис, а теперь не дает выхода моей него­дующей мужской сущности! — Он снова воззрился на дверь и возопил: — Позор, викарий! Я бьюсь в агонии несправед­ливости! — Затем он обернулся ко мне и сказал: — Обед в понедельник, Мильтон, — и не вздумай пропустить его. На­деюсь, тебе ясно: приличного образования ты здесь не по­лучишь!
С этими словами он развернулся на каблуках и ушел.
ОТБОР В КОМАНДУ РЕГБИ СРЕДИ МАЛЬЧИКОВ ДО 15 ЛЕТ
В регби нам больше играть не обязательно, но мне все равно кажется, что это лучше, чем теннис или хоккей (девчачий спорт[27]). Саймон, который в прошлом году был полузащит­ником команды мальчиков до четырнадцати лет, ушел из регби и теперь будет играть в теннис. Говорит, что не хочет получить травму до начала крикетного сезона. Рэмбо с Бе­шеным Псом обозвали его гомиком и за обедом объявили ему бойкот.
Состав нашей горемычной команды (команда Г) остался почти таким же, как в прошлом году, включая Верна, кото­рый на отборочном матче три раза побежал не в ту сторону. Я показал себя не лучше и уронил первый же мяч. В конце тренировки тренер первой сборной и дежурный учитель мистер Холл сказал, что в этом году команд мальчиков до пятнадцати лет будет только три, а остальным придется сра­жаться за место на скамейке запасных. Вот радость-то. Зна­чит, мне весь сезон придется таскать мячи и тренироваться с Верном у кромки поля!
У Глиста на левом бедре огромный синяк. И он как-то странно себя со мной ведет. Не говорит ни слова, но все время косится на меня в столовой.
22.30. Эти козлы снова это сделали! Прошлогодний кош­мар повторился — толпа мародерствующих варваров опять потащила меня в туалет. На этот раз я лягался, царапался и кричал, пока сил у меня уже совсем не осталось. Прежде чем Жиртрест уселся мне на грудь и чуть не задавил меня насмерть, мне удалось покалечить по меньшей мере троих. Оглянувшись, я увидел торжествующую физиономию Гли­ста — тот с наслаждением наблюдал, как Рэмбо бреет мне мошонку электробритвой.
Впервые в жизни у меня щетина — но, к сожалению, со­всем не там, где мне хотелось бы.
Среда, 1 мая
На следующей неделе Безумная Восьмерка (за исключе­нием кота) отправляется в трехдневный поход с клубом приключений. С нами идут пять мальчиков из корпуса Ларсон. Среди них Джефф Лоусон. Он когда-то был мо­им приятелем, но по-прежнему не простил меня за то, что в прошлом году я увел у него Аманду. Бешеный Пес весь в радостном волнении. Как только мистер Холл вы­шел из класса, он подпрыгнул и издал громкий вопль, по­сле чего привязал Саймона к стулу и стал дразнить его, потому что он играет в теннис. Саймон утратил чувство юмора, поэтому мы так и оставили его привязанным к стулу в кабинете мистера Холла. Я спрятался за углом, по­дождал, пока все уйдут в столовую, а потом прокрался об­ратно в кабинет и освободил нашего капитана команды по крикету. Оказавшись на воле, тот пробурчал «ублюдки» и выбежал из класса, даже не взглянув на меня и не сказав «спасибо».