Кровь Олимпа (ЛП)

Октавиан улыбнулся. 
— Я верю во вторые шансы. Ты ответил на мой призыв рекрутов. И у тебя есть надлежащие верительные грамоты и рекомендательные письма. Обязуешься ли ты следовать моим приказам и служить легиону? 
— Безусловно, — ответил Брайс. 
— Тогда ты восстановлен в качестве новичка, — сказал Октавиан. — Пока не проявишь себя в сражении. 
С этими словами авгур махнул рукой в сторону Майка, который, в свою очередь, залез в мешочек и выудил оттуда табличку новичка на кожаной веревке. Он повесил ее Брайсу на шею. 
— Направляйся в пятую когорту, — приказал Октавиан. — Им не помешает новая кровь, свежая перспектива... А если у центуриона Дакоты возникнут с этим проблемы, скажи ему переговорить со мной. 
Брайс улыбнулся так, словно ему только что вручили острый нож. 
— С удовольствием. 
— И еще, Брайс, — лицо Октавиана казалось призрачным под белой мантией: его взгляд был слишком пронзительным, скулы слишком острыми, а губы чересчур тонкими и бесцветными. — Сколько бы денег, власти и престижа ни было у семьи Лоуренсов, помни, что у моей семьи всего этого намного больше. Я лично тебя спонсирую, как и всех остальных рекрутов. Следуй моим указаниям, и ты быстро продвинешься по службе. Скоро у меня появится для тебя небольшая работенка — шанс проявить себя. Но, перейди ты мне дорогу, и я не буду так снисходителен, как Рейна. Понял? 
Улыбка Брайса поблекла. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого он кивнул. 
— Отлично, — сказал Октавиан. — И еще, подстригись. Ты выглядишь как один из этих греческих отбросов. Свободен. 
Как только Брюс ушел, Майк Кахале неодобрительно покачал головой. 
— Теперь у нас две дюжины. 
— Это хорошие новости, друг мой, — заверил его Октавиан. — Нам нужна дополнительная рабочая сила. 
— Убийцы. Воры. Предатели... 
— Верные полубоги, — отрезал Октавиан. — Обязанные своим положением мне. 
Майк нахмурился. Рейна никогда не понимала, за что людей обзывали качками, но его руки точно были толщиной с базуку. Широкие плечи, лицо цвета поджаренного миндаля, черные волосы и гордые темные глаза — всем этим он походил на древнего Гавайского короля. У нее не укладывалось в голове, как полузащитник средней школы, родом из Хило, мог быть сыном Венеры. В чем она точно была уверена — в случае необходимости этот парень мог голыми руками раздавить камень. Она сама это видела. 
Он всегда нравился Рейне. Но, к сожалению, Майк был слишком верен своему покровителю. А его покровителем был не кто иной, как Октавиан. 
Самоназначенный понтифик встал и потянулся. 
— Не волнуйся, мой старый друг. Лагерь Полукровок окружен нашими осадными командами. Наши орлы держат абсолютное превосходство в воздухе. Греки никуда не денутся, пока мы не будем готовы нанести удар. К тому же, через одиннадцать дней соберутся все необходимые нам силы. Также я готовлю небольшие сюрпризы. Первого августа, на праздник богини надежды, греческий лагерь несомненно падет. 
— Но Рейна сказала... 
— Мы это уже проходили, — сказал Октавиан и, сняв с пояса железный кинжал, воткнул его в карту Лагеря Полукровок. — Рейна утратила свою позицию. Она нарушила закон, отправившись на Древние земли. 
— Но Мать-Земля... 
— ... спровоцировала войну между греческими и римскими полукровками, да? Боги недееспособны? И как же мы решим эту проблему, Майк...? Мы сотрем границу между лагерями. Искореним греков. Вернем богам их подлинные римские воплощения. После того, как боги восстановятся и обретут свою истинную мощь, Гея не посмеет восстать. Она снова погрузится в сон. А мы, полубоги, будем сильны и едины, как в старые добрые времена. Кроме того, первое августа — это наиболее благоприятный день. Сам месяц назван в честь моего великого предка, Августа
 [52]
. Тебе известно, как он объединил римлян? 
— Он захватил власть и стал императором, — громко ответил Майк. 
Октавиан отмахнулся от его ответа. 
— Ерунда. Август сохранил Рим, став его первым гражданином. Он хотел мира и процветания, а не власти! Поверь мне, Майк, я намерен последовать его примеру. Я спасу Новый Рим... и после я не забуду тех, кто мне в этом помог. 
Майк медленно покачнулся. 
— Ты говоришь уверенно. Твой дар пророчества уже... 
Октавиан предупредительно поднял руку. Он глянул на знаменосца Джейкоба, который все еще стоял при исполнении позади него. 
— Джейкоб, ты свободен. Почему бы тебе не отполировать своего орла? 
Плечи Джейкоба облегченно опустились. 
— Да, Авгур. То есть Центурион! То есть Понтифик! То есть... 
— Иди уже. 
— Слушаюсь. 
Как только Джейкоб, прихрамывая, покинул помещение, лицо Октавиана помрачнело. 
— Майк, я же просил тебя не говорить о моей, хм, проблеме. Но отвечая на поставленный вопрос: нет, похоже, помехи все еще есть, и я не могу использовать свой дар Аполлона, как раньше, — он бросил раздраженный взгляд на кучку изуродованных чучел в углу. — Я не могу видеть будущее. Возможно, это лже-Оракул из Лагеря Полукровок что-то там колдует. Но, как я уже сообщил тебе ранее по большому секрету, Аполлон совершенно ясно говорил со мной в прошлом году в Лагере Юпитера! Он лично благословил мои планы и заверил, что меня запомнят как спасителя римлян. 
Октавиан раскинул руки в стороны, обнажая свою татуировку в виде лиры, символа его божественного предка. Семь прямых отметок указывали на года его службы — дольше, чем у кого-либо из офицеров, включая и саму Рейну. 
— Не бойся, Майк. Мы сокрушим греков. Остановим Гею и её прислужников. Затем вернем отнятую греками гарпию — ту, что вызубрила Книги Сивиллы
 [53]
, — и заставим её поделиться с нами знаниями предков. Как только это произойдет, я уверен, Аполлон вернет мне дар предвидения. Лагерь Юпитера станет могущественным как никогда. Мы будем властвовать над будущим. 
Майк продолжал хмуриться, но все же поднял кулак, салютуя: 
— Ты же у нас босс. 
— Да, верно, — согласился Октавиан и выдернул свой кинжал из карты. — А теперь иди и проверь ту парочку гномов, которых вы поймали. Я хочу, чтобы их как следует запугали, прежде чем я вновь допрошу их и отправлю в Тартар. 
Сон рассеялся. 
— Эй, просыпайся. 
Рейна разомкнула трепещущие веки. Склонившийся над ней Глисон Хедж встряхивал ее за плечо. 
— У нас проблема. 
Его мрачный тон заставил ее очнуться. 
— Что такое? — она кое-как села. — Призраки? Монстры? 
Хедж нахмурился. 
— Хуже. Туристы.
  
ГЛАВА 7. РЕЙНА
 
Прибыло целое полчище. 
Туристы, группами по двадцать-тридцать человек, копошились среди руин и слонялись по виллам и мощеным дорогам, таращась на красочные мозаики и фрески. 
Рейну тревожила их возможная реакция на сорокафутовую статую Афины
 [54]
 посреди внутреннего двора, но Туман, должно быть, заработал в полную силу, искривляя видение смертных. 
Каждая приближавшаяся к ним группа останавливалась на краю дворика и разочарованно смотрела на статую. Один гид-британец объявил: «Ах, подмостки. Похоже, данный район находится на реставрации. Жаль. Пройдемте дальше».
И они уходили. 
По крайней мере, статуя не орала «УМРИТЕ, НЕВЕРУЮЩИЕ!», превращая при этом смертных в пыль. Однажды Рейне довелось разбираться с одной такой статуей богини Дианы. Не самый легкий выдался денек. 
Она вспомнила то, что рассказала ей об Афине Парфенос Аннабет: ее магическая аура одновременно привлекала и держала монстров на расстоянии. И правда, время от времени Рейна уголком глаза замечала светящихся белых духов в римских одеждах, порхающих среди руин и в ужасе хмурившихся на статую. 
— Эти лемуры повсюду, — пробормотал Хедж. — Пока что они держатся на расстоянии... но, когда начнет смеркаться, нам стоит выдвигаться в путь. По ночам призраки особо неспокойны.