Искатель. 1970. Выпуск №4
— Охо-хо, — ни к кому не обращаясь, вздохнул старик, сидевший рядом с главарем. — Сейчас бы ко мне домой…
— Ты прав, Новруз-бек, — голос Гейдар-аги немного смягчился. — Твой дом был просторен, уютен. А сколько слуг… Иншалла, скоро ты опять войдешь туда как хозяин.
Новруз-бек поплотнее стянул завязки наброшенной на плечи бурки, поежился. Взгляд его стал рассеянным, почти мечтательным.
— Какой дом! Его строил еще мой прадед… — заговорил он протяжно, почти нараспев, чуть покачиваясь корпусом взад и вперед. — А сколько земли — не окинешь глазом. А сад, а табуны коней… Теперь все это называется — совхоз имени Алиева. Когда я все это подарил Алиеву? Я не помню, когда я это дарил! — неожиданно выкрикнул старик и замолчал, злобно оскалившись.
— Ну, ну. Успокойся, Новруз-бек. — Гейдар-ага огладил свою густую, давно не подстригавшуюся бороду. — Скоро, очень скоро все получишь обратно. А кто такой этот Алиев?
— Какой-то большевистский вожак. Я хотел бы видеть его на той чинаре. — Усы и верхняя губа у Новруз-бека подрагивали, как у пса, готового зарычать.
Коротко просвистав в воздухе, на вытоптанную площадку перед домом шлепнулся кусочек плитняка. Через мгновение, подхватив винтовки, все трое были уже на ногах.
— Керим! — Гейдар-ага рукой ткнул в сторону поляны. Длиннорукий Керим в два прыжка выскочил из-под навеса, поднял голову, всматриваясь куда-то наверх, и успокаивающе произнес, обращаясь к Гейдар-аге:
— Зейтун их видит. Едут. Только трое.
— Мешади! — Даже в это почтительное обращение к паломнику, совершившему путешествие к гробу пророка, Гейдар-ага сумел вложить все, что должно быть в команде. — Ты встретишь гостей.
Молча поклонившись, толстяк заспешил с веранды.
— Керим! — еще жест в сторону полуоткрытой двери. — Будешь держать их под прицелом. — И Гейдар-ага вновь опустился на место, спокойный, невозмутимый, каким и должен быть почтенный гость в ожидании запоздалых гостей.
В дальнем конце поляны показался пузатый, откормленный ишак. На нем восседал тщедушный человечек в большой, потемневшей от дождя чалме, казавшейся особенно нелепой над его хилым, обернутым накидкой телом. Немного позади легкой поступью вышагивал Расулов, еще на шаг-другой от него отстал Юсуф Мехтиев, в русских сапогах, брезентовом плаще, в круглой плоской крестьянской папахе.
Хозяин, подхватив ишака под уздцы, подвел гостей к веранде, почтительно помог мулле слезть со своего «скакуна». Вблизи служитель аллаха оказался еще невзрачнее с виду. Изможденный, морщинистый, со слезящимися глазами, длинной, но тощей бороденкой и такой же шеей старик. Следом за ним поднялся под навес и Расулов, который даже здоровяку Гейдар-аге, если б дело дошло до рукопашной, мог бы оказать сопротивление. Старый Гасан остановился у края ковра. Мехтиев, как и полагалось младшему, молча поклонился и отошел в дальний угол веранды.
Главарь окинул незнакомцев быстрым внимательным взглядом. «Да, — мысленно оценил он старшего гостя. — Этот станет ходить через границу. Похож на Новруз-бека, только покрепче. Такой на любое дело пойдет… И в гепеу тоже. Второй еще щенок! Я переломлю его одной рукой. А вот стал неудобно. Кериму не виден». Он указал Юсуфу место поближе, на краю ковра. Еще раз поклонившись, тот подошел и стал, ожидая, пока сядут старшие. «Обычай знает, — подумал Гейдар-ага, — почтителен, скромен, не поднимает глаз…»
— Да пошлет тебе аллах благополучия и успеха во всех твоих делах, — нараспев произнес мулла, здороваясь с главарем банды. Гейдар-ага склонил голову, приложив руку к сердцу, потом с приветственным жестом повернулся к Расулову.
— Тебя я тоже рад видеть, старший брат.
Мулла, подобрав полы накидки, опустился на ковер, оперся на подушку, подложенную ему хозяином.
— Плохие новости, совсем плохие, Гейдар-ага, — дребезжащим речитативом затянул он. — Разгневался на нас всевышний, смуту поселил в умах мусульман. Крестьяне забывают дорогу в мечеть, молодежь не слушает старших, женщины потеряли стыд. Не только в Закаталах — в селах снимают чадру, ходят в больницу, спорят с мужьями. Закон шариата уже не закон, — вещал мулла, ерзая на ковре, как курица, устраивающаяся на насесте.
Гейдар-ага с трудом сдерживал раздражение. Каноны восточной учтивости не позволяли, встретившись, сразу переходить к цели свидания, но болтовня старого пустомели злила его.
Подчеркнуто неторопливым жестом атаман расстегнул пояс с кинжалом, отложил в сторону. Испытующе глядя на Расулова, скинул с плеча перевязь маузера. Старый Гасан, приняв позу человека, собравшегося совершить омовение, раскрыл перед собой пустые ладони и медленно опустился на корточки рядом с муллой. «Умен», — подумал Гейдар-ага и неприметно покосился в сторону младшего гостя. Тот, помедлив, тоже присел, сложив на коленях скрещенные руки.
Хозяин поставил перед гостями стаканчики с чаем. Мулла торопливо схватил свой, стал греть о него озябшие руки, потом начал пить мелкими глоточками, причмокивая и отдуваясь. Воспользовавшись паузой, Гейдар-ага кивнул Расулову.
— Войдем в дом, там поговорим.
Поднявшись, оба вошли в комнату, расположенную рядом с той, откуда за встречей наблюдал Керим. В нее вела отдельная дверь, проем между обеими был прикрыт ситцевой занавеской.
— Я здесь в гостях, но ты будь как дома, пожалуйста, — доброжелательно произнес Гейдар-аге, усаживаясь на разбросанные по ковру подушки, и, не меняя тона, будто вскользь, спросил: — Где ты живешь?
— Я из Пойлы, что вблизи границы, — ответил старый Га-сан. — Ты должен знать Расуловых.
— Ты брат Наджаф-кули?
— Он умер пять лет тому назад. Надеюсь, аллах нашел ему место в раю.
— Но занимаешься его же ремеслом?
— Так принято у нас в семье, Гейдар-ага.
— Наджаф-кули был другом моего двоюродного брата Мусы. Ты знал его?
— Гейдар-ага, я старый человек, зачем со мной играть, — нахмурясь, произнес Расулов. — Ты сам прислал ко мне Мусу Джебраилова. Я помог ему перейти границу. Хочешь узнать, с чем я пришел, — слушай. Не хочешь — разреши, мы уйдем.
Широкоскулая рябая маска ухмыльнулась, в черной бороде ослепительно блеснули зубы. Гейдар-ага умиротворяюще поднял открытую ладонь.
— Прости, старший брат. У меня нет гепеу, я сам должен вести эти разговоры. Ты сделал, как я просил, привел с собой сына, я верю тебе. Но ты слышал, как было под Шушей? Не сердись, скажи, кто тебя послал?
— Я говорил с Мурсал-киши, он дружит с англичанами. Они хотят тебе помочь.
— А что ждет Мурсал-киши? Зачем я ему?
— Он много знает о тебе. Знает, что ты хочешь собрать все лесные отряды, поднять знамя газавата. Мурсал-киши сказал так: если Гейдар-ага сможет договориться с Саттар-ханом, с Али Ниязом, мы дадим ему много оружия. Скажешь «да» — я тебе укажу, где находится оружейный склад.
— О каком складе говорит старший, брат? — Гейдар-ага поднял клочковатые, цвета полыни брови.
— Носить оружие через границу тяжело и опасно. Когда англичане были здесь, они оставили склад на десять таких отрядов, как твой. Мне точно объяснили, где он, я проверил, все на месте. У железной дороги, где станция Ганджа. Они думают так: будет у тебя оружие — сможешь собрать другие отряды, начнешь большую войну.
— Что в этом складе? — Гейдар-ага подался вперед. Новость ошеломила его, и сохранять равнодушный вид не хватило сил.
— Пулеметы, винтовки, маузеры, гранаты. Патроны тоже, конечно. Мне называли чего сколько, прости, не запомнил, только много
«Не запомнил?» — Гейдар-ага снова насторожился.
— А как с Мусой? Он перешел границу? И где сейчас? — Вопрос был задан неожиданно.
Но за годы занятий контрабандой старому Гасану не раз приходилось оказываться перед всякими неожиданностями, и он привык не теряться.
— Я думаю, где-нибудь в Ленкорани, — насмешливо улыбаясь, отвечал он. — Мурсал-киши хотел к тебе Мусу прислать. Тот деньги взял, границу перешел, но исчез куда-то.
