Раненый зверь (ЛП)
Отправившись в объятия Господа
Май 2001–Декабрь 2001
Пока я двигаюсь по дорожке, вспоминаю, что мне однажды сказала моя мама. Стоит плоду созреть, он сможет легко покинуть ветку. Я был веткой, с которой Вивьен не колеблясь сорвалась, а я был не готов. В ней было столько всего, но главное, в ней было слишком много самой жизни. Задумавшись над своими мыслями, я впадаю в меланхолию — созерцательное настроение, и испытываю настоящий шок, увидев мраморное надгробие, явно сделанное с юмором.
Это Надгробие Подлежало Налогообложению?
Я улыбаюсь, достаю телефон и делаю фотографию для Эллы. Она, как бывший налоговый инспектор, ее явно оценит.
Маленькая изогнутая дорожка приводит меня, правда петляя, к центральной церкви и небольшой сторожке, хозяин которой совершает все ритуальные услуги. Петляя, я прохожу мимо свежей могилы, ожидающей своего захоронения.
Я выхожу к виднеющемуся вдалеке дубу и ухоженному надгробию заросшему травой. Иду прямиком в ту сторону, больше не рассматривая надгробия вокруг. Словно меня ведет к ее могиле невидимая рука, двигаясь вперед уверенными шагами, я останавливаюсь перед могилой Вивьен. У меня вырывается долгий вздох. Ах, Вивьен. Ее могила привычный мемориал из черного гранита с высеченным плачущим ангелом с розой в руке. Заходящее солнце скользит по камню, заставляя его светиться красным.
Вивьен Джессика Финч
Спи спокойно, дорогая,
спокойной ночи, спи спокойно
10 октября, 1987 – 24 июля, 2004
Я встаю на колени и касаюсь гладкого камня. Она точно ненавидит это место и окружение, наполненное тишиной, вокруг стоит непроницаемый воздух скорби и тишины. Вивьен всегда такая импульсивная, порывистая, с розами в волосах, была бы не в состоянии высидеть и минуты в этом месте. Я смеюсь, звук такой громкий и кажется странным среди молчаливых надгробий, мой смех явно нарушает их покой. Пожалуй, здесь никто никогда не смеялся так за все века.
Сильный ветер ударяет мне в лицо, я испытываю шок, словно силы природы путаются меня остановить. И вдруг у меня возникает такое чувство, будто бы мне говорит Вивьен: «Я приду и найду тебя».
— Ты никогда не вернешься и не будешь преследовать меня, не так ли? — шепчу я ветру.
И тут же вспоминаю ее смех, как она смеялась. Она была неуправляемой и красивой, но никогда не была злопамятной.
Интересно, где она сейчас?
— Где бы ты не находилась сейчас, Вивьен, помни, я на самом деле любил тебя, — говорю я и слышу в ветках деревьев одинокий крик птицы. Я остаюсь возле ее могилы еще какое-то время, а потом мне становится неспокойно. Я поднимаюсь с колен — живой, обычный смертный, с кровью, струящейся по венам. Придет время, и я однозначно присоединюсь к ней в покое и этой тишине, но не сейчас. Во мне течет жизнь, зовущая меня вперед. Я ухожу и больше ни разу не оглядываюсь.
Как только сажусь в машину, звоню Элле. Она берет трубку сразу же после первого гудка.
— Элла, — выдыхаю я.
И вдруг она начинает плакать.
И я понимаю, что не могу ждать ни минуты, мне необходимо увидеть ее.
— Где ты? — спрашиваю я.
— Иду домой, — с рыданиями произносит она.
— Жди меня дома. Я хочу отвезти тебя поужинать, буду у тебя меньше чем через час. Надень что-нибудь сексуальное, — произношу я, чувствуя, как радость наполняет мою кровь.
Элла
Я пихаю телефон в карман и, чувствую себя парящей, я готова взлететь, поэтому бегу вверх по трем лестничным пролетам, словно парю. Я влетаю в квартиру и закрыв ладонями лицо, подхожу к зеркалу. Вау! Мне кажется я вся свечусь от счастья.
Тут же сняв одежду, иду в душ, откуда вылетаю через пять минут и укладываю волосы. Положив небольшое количество геля на кончики волос, сушу их феном, и перекидываю вьющуюся массу за спину.
Сажусь на кровать и крашу ногти в яркий цвет фуксии, жду десять минут, чтобы они высохли. Потом натягиваю съедобные трусики с запахом клубники, он однозначно захочется их съесть, и приклеиваю себе татуировку в виде стрелы на живот и бедра со вкусом шоколада, их он тоже захочет слизать. Стрелы указывают правильное направление к моей киски, которая начинает зудеть от нетерпения. (Съедобные трусики — кондитерское изделие, изготовленное в форме нательного белья и обладающее его функциями. Продукт был изобретен художниками Дэвидом Сандерсоном и Ли Брэйди в 1972 год как предмет концептуального искусства. Для изготовления товара Сандерсон и Брэйди в 1975 году образовали компанию Cosmorotics, Inc. Трусы получили название «candypants, the original 100% edible underwear» («конфетные трусы, подлинное на 100 % съедобное бельё»). Candypants продвигались как бельё в магазинах одежды, основных универмагах, мотоциклетных магазинах, кондитерских и модных бутиках. Его считали невинной непристойностью. Пресса пришла от съедобного белья в дикий восторг, и оно стало не только американской, но и мировой сенсацией. Помимо всего прочего, его продавали в секс-шопах.)
Да, и еще на соски приклеиваю стикини в виде треугольников с ароматом арбуза. (Стикини — наклейки для защиты сосков во время загара в солярии и, аксессуар к наряду для сексуальных игр.)
От одного представления, как Дом будет лизать все мои «наклейки», у меня дрожь пробегает по спине. Со счастливой улыбкой, я одеваю белое платье с вставками из сетки спереди и на спине, хорошо обтягивающее фигуру, с разрезом от середины бедра до щиколотки.
В животе у меня порхают бабочки, я надеваю туфли с серебряными ремешками. Ногти на ногах яркие и блестящие, я распыляю над головой духи. Сидя за туалетным столиком, накладываю цвета фуксии помаду и тушь на ресницы, и я готова. Я перевожу взгляд на часы. Еще десять минут до его прихода, но вдруг раздается звонок в дверь. Он рано, видно не может ждать, как и я, усмехаюсь своему отражению.
«Молодец, девочка», — говорю я сама себе.
Я со всех ног несусь к двери, открываю и моя улыбка умирает на губах. Я узнаю его сразу же, несмотря на всклокоченную бороду и усы, но почему он так вырядился? И какого черта он делает у моей двери? И зачем ему тележка на колесиках из супермаркета, здесь в коридоре? Но прежде чем я произношу хоть слово или совершаю другое движение, он протягивает руку и что-то острое колет мне в руку.
Оно действует с такой быстротой, что я даже не чувствую, как оседаю на пол.
28.
Я — сталкер
Не убегай, отпусти. Не ищи, ибо придет, когда меньше всего ждешь.
Брюс Ли
С быстротой я толкаю тележку внутрь ее квартиры и закрываю дверь. Внутри тележки лежит шерстяное одеяло все в дырках, я укутываю ее им, потом на боку опускаю тележку, вытаскивая все возможный хлам, находящийся внутри: старые газеты, пустые консервные банки, пластиковые бутылки и какие-то коробки. Я запихиваю ее в тележку из супермаркета.
Отлично… она умещается в ней даже лучше, чем я предполагал.
Кряхтя, я стараюсь поднять тележку в вертикальное положение, но она стала слишком тяжелой, поэтому срывается и падает. Мне нужно немного изменить план. Выпрямляюсь и направляюсь к комоду, где вижу телефонный справочник. Я приподнимаю немного тележку и подкладываю под колесико толстую книгу. Теперь у меня есть рычаг, и двумя руками я поднимаю, правда с большим трудом, тележку — вторая моя попытка увенчалась успехом.
Запыхавшись, правда слегка, я начинаю забрасываю весь хлам сверху, прикрывая ее, потом отхожу в сторону и критическим взглядом разглядываю получившийся результат. Да, никто не заподозрит тележку бездомного человека, везущего какой-то хлам, все, что у него имеется. На стене висит зеркало, и я перевожу на него взгляд.
Хорошо. Я на самом деле выгляжу как бродяга — немытый, небритый, грязный. Мне потребовалось несколько недель, чтобы достичь такого совершенного внешнего вида. Из-за нее я потратил столько времени, планируя и изучая возможности. Да, я научился вскрывать замки, собирать и выведывать информацию, погружаться словно в жидкость в свою маскировку, притворяясь Мелани, которая якобы оставляла беззаботные комментарии на всех ее жалких постах на Facebook.