Мастер снов

— Ты постоянно так защищаешь своих коллег. А между прочим, тот целитель даже обрыв не сумел как следует заштопать.
— Вот этим мы сейчас и займемся.
— Как?
— Твои предложения?
— Откуда я знаю. Это ты пил эликсир ониров, вот и включи свое воображение.
— Вспоминай, Хэл. На камнях были четкие инструкции по применению.
Она поняла, что больше не дождется от меня подсказок, и невидящим взглядом уставилась на жертвенник, парящий в пустоте. Нахмурилась, прикусила нижнюю губу, затем вскинула голову с тяжелым узлом волос на затылке и посмотрела на меня с видом победительницы.
— Там было нарисовано пламя. Значит, надо разжечь на них огонь. Причем именно в той последовательности, как мы их находили. Сначала на первом — где изображена одна арка, затем на втором — где их две… потом выбрать из этих висящих вон там — третий… и так далее.
— Все правильно.
Хэл улыбнулась, довольная своей сообразительностью:
— Ну хорошо, и что это нам даст?
— Дополнительные возможности.
— Можно мне получить пару крыльев и золотую цепочку? — поинтересовалась она уже знакомым мне нежным тоном, за которым скрывалась бездна иронии.
Я усмехнулся.
— Крылья сильно смещают центр тяжести. Опрокидывают на спину, приходится идти согнувшись.
— Уже пробовал?
— Сделал однажды в юности такую глупость.
Хэл рассмеялась, но веселое и беззаботное выражение тут же скатилось с ее лица. Глаза расширились. Я повернулся в ту сторону, куда она смотрела. К нам неторопливо и совершенно бесшумно приближалась колесница. Возница многозначительно помахивал кнутом, уверенный, что двум непрошеным гостям его города теперь некуда будет деться — линия домов, которые могли послужить укрытием, отступила волной мощного отлива. Колоссальная площадь превратилась в арену предстоящего боя. Мягко колышущаяся Мгла с редкими точками жертвенников ограждала ее с одной стороны, и мощная, неукротимо приближающаяся колесница — с другой. Расстояние между ними неумолимо сокращалось.
— Хэл, — сказал я негромко, глядя на лошадей, которые со времени нашей последней встречи выросли раза в два и обзавелись горящими красными глазами. — Ты должна осветить жертвенники. И быстро.
— Что?! — воскликнула она.
— Эта тварь набирается сил от Мглы. Запечатай обрыв. Только не огонь, а… Помнишь, что я говорил про дары сна? Насекомое, которое тебе дала химера, «фонарь»… Их надо осветить…
— Поняла!.. А как же ты?
— Задержу возницу.
Она хотела возразить, начать спорить, предложить уходить вместе, пожаловаться на страх, неумение и первый визит в этот мир. Но лишь произнесла сквозь зубы:
— Сделаю.
— Если поймешь, что не справляешься, добейся помощи у ониров. Используй воображение и вот это. — Я сдернул с пояса «жука» и подал ей.
Хэл, еще совсем недавно кривившаяся при виде фонарщиков, схватила того обеими руками, крепко прижала к груди, ободряюще кивнула мне и бросилась бежать. Вдоль линии обрыва, обходя телегу по широкой дуге, в сторону далеких домов, к первому жертвеннику.
Я посмотрел прямо в лицо возницы, раскручивающего над головой свистящий кнут. Жаркое дыхание лошадей уже касалось меня, земля под ногами подрагивала от ударов тяжелых копыт, окованных железом. Невидимый взгляд из-под темноты капюшона вонзался в меня разъяренной гарпией. Казалось, даже слышны хлопки крыльев, олицетворения безжалостной бури у него над головой.
— Ну, здравствуй, Эйсон, — сказал я, вынимая нож из-за голенища. — Давно пора было поговорить.
Хлыст ударил по мостовой рядом со мной, пробив в камне тонкую глубокую борозду. Мгла давала силы моему пациенту, но и я не зря пил эликсир ониров. Я провел клинком по воздуху, словно рассекая его, из тонкого разреза вылетела едва видимая лента дыма, обвилась вокруг ножа, превращаясь в подобие бича возницы. Я взмахнул им, и мой «хлыст» обрушился, но не на человека — он обрубил дышло и упряжь лошадей, те взвились на дыбы, издавая оглушительное ржание, и, грохоча копытами по камням, помчались к пропасти. За ними волочились оборванные поводья. Несколько прыжков, пара гнедых упала во Мглу, создавшую их, и растворилась там.
Повозка, оставшись без ездовых, ткнулась бортом в мостовую, и Эйсону пришлось выпрыгнуть на землю. Теперь мы были на равных. Он стоял напротив, в нескольких шагах, и его бич как хищная рептилия извивался на земле. Поднял руку, замахиваясь, но удара не последовало. Откуда-то издалека и в то же время совсем близко повеяло теплом. Словно мимо пролетела одна из аур — нимф дуновений — и коснулась меня мягким, легчайшим крылом, нежно погладив по щеке. Эйсон же дернулся, как от пощечины. Я услышал его тихий, злобный рык, наполненный болью. Хэл осветила первый жертвенник.
— Молодец девочка, — сказал я тихо, хотя знал, что она меня не услышит.
Возница бросился на меня. Мне пришлось пригнуться, кнут просвистел над головой, срезав прядь волос. Я выпрямился и хлестнул в ответ, он подставил руку, копируя мою недавнюю защиту, но не так успешно, полоса дыма срезала рукав балахона и оставила красную полосу на его коже. Эйсон отшатнулся, из-под капюшона послышалось шипение боли.
Мы стали кружить друг напротив друга, примеряясь и оценивая… Наконец бич возницы метнулся к моим ногам, я подпрыгнул и стегнул по кожаной петле до того, как она успела отползти. Обрубленный кусок забился у моих сапог, пытаясь напоследок обвиться вокруг лодыжки, и растянулся на земле дохлой змеей.
Мой кнут из бледного тумана устремился к Эйсону, но не догнал его. Он уклонился с нечеловеческой ловкостью. Обратное сальто с места, я увидел, как блеснули набойки-подковы на его каблуках, увернулся от очередного удара, и меня окутал новый поток тепла.
Зажегся второй жертвенник. Мне показалось, будто тучи над городом разошлись на миг, в неровном разрыве мелькнул яркий луч.
Он меня и ослепил. Но лицо обожгло не солнцем. Кожаный бич, хлестнув, прошелся наискось через лоб и левую щеку, к счастью не задев глаз. Боль была вполне реальной и порядком меня разозлила.
Моя плеть взвилась в воздух и со свистом рухнула на противника, потом еще раз, и еще. Мощь ониров, подкрепленная собственной яростью, не давала иссякнуть силам.
Эйсон уклонялся и нападал сам. Но в его движениях больше не было снисходительной самоуверенности высшего существа. Он сражался с отчаянием и гневом, почти не обращая внимания на кровь, выступающую на его теле от ран, нанесенных мной.
Стало светлее, я мельком увидел, как Мгла, подступившая к краю города, начала бледнеть, в ней наметились контуры каких-то зданий. Маяки больше не висели в пустоте, вокруг них робко зазеленели полянки чахлой травы — и тонкие тропинки тянулись к площади. Краем глаза я заметил новую вспышку, затем еще одну. Я уже не считал их.
Возница тяжело дышал, я смотрел, как часто и неровно вздымается его грудь под складками балахона, рука с кнутовищем дрожит.
Ночная темнота рассеивалась. Вставало солнце, заливая все вокруг радостным утренним светом. Лужи испарялись с мостовой, поднимаясь в воздух легчайшими облаками пара. Жуки-фонарщики уползали или падали мертвыми на землю, рассыпаясь черной трухой. Послышался мерный шум ветра, выдувающий из узких улиц застоявшийся кошмар.
И не могло быть ничего прекраснее подобных изменений. Но еще ни разу я не мог насладиться ими в полной мере, занятый очередным боем, погоней или спасением. Сражаясь за чужую или собственную жизнь.
Только Эйсон все еще цеплялся за остатки тьмы своего больного разума. Не замечая ничего происходящего.
Новая вспышка света озарила площадь. Мгла рассеялась. Я поймал конец кнута, наматывая его на предплечье, дернул на себя и вырвал из рук противника. Швырнул в сторону оружие, ставшее безопасным. Лента дыма обвилась вокруг человека, я стряхнул ее с рукояти и бросился к Эйсону.
Сбил с ног, опрокинул на землю, держа за горло. Откинул капюшон.
Бледное, истощенное лицо шестнадцатилетнего парня было совершенно обычным, если бы не глаза.