Куколка
– Ну, извини, – пробормотал он. – Фелиция, душенька! Неужели ты предпочитаешь жить с глубоким старцем? Вместо шуток – анализ мочи, вместо тутовой – обезжиренное молочко. Вместо здорового секса двух умудренных опытом людей – …
– Думаешь, лучше жить со старцем, впавшим в детство? – спросила женщина.
Отложив нож на секунду, она набрала код справочной космопорта. Сперва долго бибикал зуммер «Занято!» – большая редкость для здешнего порта, захолустья, не избалованного наплывом кораблей. Потом голос информателлы приветливо сообщил:
– В связи с повышением фоновой активности в секторе, превышающей рубеж Трингера, все рейсы отменены до шести часов утра. Корабли, ранее вылетевшие рейсом на Борго, а также следовавшие транзитом, не принимаются. Им рекомендовано совершить посадку на Чейдау. Администрация приносит извинения…
– Перестраховщики! – возмутилась хозяйка. Нож молнией замелькал в ее руках. Окажись под лезвием не овощи, а чрезмерно осторожные диспетчеры космопорта, им бы не поздоровилось. – Фоновая активность! Еще никаких флуктуаций нет и в помине, еще неизвестно, появятся ли они вообще, а наши боягузы уже запирают ворота! Представляю, что сейчас творится на Чейдау!
– Он прилетит, – заметил седой. – Не волнуйтесь, Фелиция. Он обещал, значит, прилетит. Ждать и не дождаться – лишняя боль. Он не захочет причинять эту боль нам, поверьте.
– Ясное дело, прилетит! Для кого я готовлю этот банкет? Если хоть одна крупица испортится, я задушу его тем галстуком, который купила маленькому негодяю в подарок…
Лысый вернулся на веранду. Держа в правой руке вялого блондина, левой он взял с гвоздя троицу кукол, закрепленную на общей ваге. Все трое были вехденами, наряженными в полувоенный камуфляж. Один дул в трубу, второй бренчал на гитаре, третий с упоением колотил в барабан.
Управлять куклами можно было как всеми сразу, так и по очереди.
– Я давно хотел спросить тебя, Гишер, – сказал щеголь. – Ты говоришь: боль. Так спокойно, деловито… Каково быть экзекутором?
Седой свернул очередную самокрутку.
– Нормально. Я из трудовой династии. Отец, дед, прадед… Ничего другого не знаю.
– Но боль! Причинять людям боль…
– Горячий чайник тоже причиняет боль. Если ткнуть в него пальцем или сдуру хлебнуть из носика. А прокаженный боли не испытывает. Гниет себе помаленьку – безболезненно. У меня никто из пытуемых не умер. Живы-здоровы – эти на свободу вышли, те схлопотали пожизненное. С некоторыми я переписываюсь. Жена, дети, хлопоты, новости. В гости, между прочим, зовут!
– Не понимаю, – честно признался лысый.
– Нечего тут понимать. Я вот тоже не понимаю, с какой радости ты зовешь клиента куклой. Ты же его не водишь в прямом смысле слова?
Лысый улыбнулся.
– Я его не вожу. Я его работаю . Но сейчас я на пенсии. Извини, что затеял этот разговор.
– Ладно. Я привык.
– Еще по маленькой?
– Давай.
В тумане, обступившем лужайку, звучали таинственные голоса. Трели ночных птиц, вздохи ветра, шелест листьев и свирель в бамбуковой роще – партии множества инструментов сливались в общую симфонию. Тоненько вступили скрипки-звезды. Метеоры, сгорая в атмосфере, пели валторнами. Мрак космоса, смыкаясь вокруг планеты, как туман – вокруг островка, прилегающего к дому, вел партию басов. Кометы били в литавры.
Трое людей ждали, вслушиваясь.