Штык

Алексей пожал протянутые руки и растерянно посмотрел вслед выходящему Олегу Павловичу. По большому счету, делать здесь скромному капитану было больше нечего, но бывший комбат обещал вернуться, да и вновь прибывшие начальники уже устроились за столом по-хозяйски и даже успели налить себе водки.
— Давай, Алексей, выпьем за знакомство, — властно сказал тот, что был похож на бульдога. Его изучающий взгляд, казалось, буквально ощупывал капитана с ног до головы.
— Да я в общем-то не пью, — попытался уклониться от «знакомства» Алексей, но этот маневр ему не удался.
— Обижаешь, — напористо сказал собакоподобный. — Ты кто по званию? Подполковник?
— Капитан, — спокойно ответил Алексей.
— Ишь, ты, престарелый капитан, а с гонором. Не может капитан генералу отказывать. А ну, бери стопарь!
Алексей нехорошо прищурился, ощущая, как внутри начинает все каменеть, и уже приготовился сказать генералу что-нибудь резкое, как вдруг Решетников успокаивающе похлопал его по плечу:
— Не серчай, капитан, мы люди старой закалки. Это сейчас модные веяния до армии доползли. Демократия, все равны, прошу сюда, господин солдат… Тьфу! Ну, какая демократия в армии? Бред собачий. Поздно нам уже перестраиваться. Кондрат Ефимович просто хотел с тобой поздороваться. Уважение, так сказать, выказать хорошему товарищу Олега Павловича. И выпить за его здоровье.
Алексей молча поднял рюмку, кивком принимая объяснения и показывая, что целиком разделяет взгляды генерала.
— За здоровье Олега Павловича, — сказал Кондрат Ефимович.
Алексей залпом бросил содержимое рюмки в глотку, ощутил как рванула к желудку обжигающая жидкость, и приготовился к обычным в таких случаях неприятным ощущениям. И они не заставили себя ждать.
Буквально через пару минут по всему телу пробежала первая волна — предвестница будущего алкогольного отравления, словно сотни маленьких иголочек принялись колоть кожу изнутри. Начали чесаться глаза и уши. Остро захотелось умыться ледяной водой и растереться грубым полотенцем, чтобы избавиться от этих неприятных ощущений.
А генералы уже наливали по второй.
— Я прошу меня извинить, — спокойно сказал Алексей, поднимаясь из кресла. — Мне необходимо отойти по делу.
— Ну, отойди, — фамильярно, даже как-то по-барски сказал Кондрат Ефимович. — И возвращайся. Нам с тобой еще долго общаться, так что не подводи уж нас внезапным побегом.
В последних словах Алексею почудилась какая-то двусмысленность. Прищуренный взгляд Кондрата Ефимовича словно взвешивал достоинства и недостатки строптивого капитана. Невозмутимое лицо Михаила Николаевича из-за этого казалось даже вполне дружелюбным.
— В самом деле, Алексей, ты уж не вздумай тут бросить двух стариков одних, — сказал Решетников. — Мы же тут накоротке общаемся, без званий. Так что обязательно возвращайся.
Алексей вышел с балкона и, оказавшись в просторном темном холле второго этажа, замедлил шаг. Повернув голову налево, он вдруг увидел выход на другой балкон, расположенный на торцевой стороне коттеджа. Недолго думая, он направился туда и уселся на плетеный стул. Перед ним оказался столик с курительными принадлежностями, и Алексей машинально взял в руки сигару. Курить он бросил довольно давно, но не мог отказать себе в удовольствии размять в пальцах ароматные табачные листья.
Внизу, на ярко освещенном дворе, гомонили гости, сверху, чуть дальше козырька крыши, виднелось по-ночному черное небо, и Алексей вдруг ощутил себя совершенно комфортно на этом неосвещенном балконе. Здесь его никто не видит и никто не будет искать. Во всяком случае, до приезда Олега Павловича.
— Не трогай ты этого капитана, — донесся до Алексея голос Решетникова. — Сталкивался я с ним по службе пару месяцев назад. Говорит сразу все, что думает. При всех, не оглядываясь на регалии. Прямой и жесткий как штык. В бою, конечно, только такие и нужны. Но на плацу — изволь соблюдать субординацию. А не можешь — сиди в своем гарнизоне до пенсии! И сидеть бы ему за свой длинный язык — а оно вишь как повернулось…
— Да я просто понять хотел, что за серьезный хрен такой из ниоткуда взялся, — проворчал Кондрат Ефимович.
Только теперь Алексей сообразил, что оба генерала сидят буквально в нескольких метрах от него, за углом здания.
Капитан Сенников, помимо своей воли, оказался в роли подслушивающего. Чувство невольного стыда заставило его подняться с намерением покинуть балкон. Дослушать, конечно, хотелось — интересно, о чем говорят между собой генералы в непринужденной обстановке, но Алексей считал это непозволительным с точки зрения офицерской чести.
Однако уже следующая фраза вернула его обратно на стул и заставила забыть о нормах морали.
— Не надо, — сказал Решетников. — Ты же слышал — это его человек. Пойдет со всеми под одну гребенку. Нечего силы тратить. Ты еще на ситуацию вот с какой стороны посмотри: это не обычный его подчиненный, а свой. Раз он сюда его притащил — значит все твои тревоги напрасны. Ничего Палыч пока не заподозрил. А свои «глаза и уши» можешь гнать взашей за такую «дезу» в аналитике. Безмозглые они у тебя.
— Ты прав, черт тебя дери, — согласился Кондрат Ефимович.
— А вот после того, что случится, Олегу Павловичу все равно несдобровать: будут у него свои люди тут или нет, уже не важно. Пойдет под трибунал, а потом в лучшем случае — на пенсию.
— Да какая пенсия, — хмыкнул Кондрат Ефимович. — За такое — спасибо, если не посадят. Хорошо еще, коли без трупов обойдется… Хотя это вряд ли. Даже жалко немного Палыча. Но тут вопрос, не терпящий слюнтяйства. Выживает сильнейший.
— Ты, главное, не забудь потом, кто тебе это все придумал, — голос Решетникова был дружелюбен, но в нем были слышны нотки беспокойства.
— Я хоть когда-нибудь своих забывал? — укоризненно вопросил в ответ Кондрат Ефимович. — Там-то все готово? Надежно будет? Нас-то, случаем, за компанию не того?
— Все продумано, не волнуйся. Небольшой риск есть, конечно, но зато алиби на сто процентов гарантировано. Сколько народу на всякой ерунде погорело? Все должно быть абсолютно реально. Поэтому рисковать придется. Да что я тебя уговариваю? Ты же боевой генерал!
— Будь по-твоему, Миша, — миролюбиво сказал Кондрат Ефимович. — Лишь бы капитан этот не помешал. Знаю такой тип людей. Наверняка за версту опасность чует. И лезет везде, где не надо, тоже наверняка.
— Не помешает, — успокаивающе сказал Михаил Николаевич. — Если вдруг раньше времени чего заподозрит — скажу своим ребятам, чтоб убрали куда подальше. А так — со всеми вместе пойдет. А там уже не важно будет: чует он чего или не чует.
Алексей лихорадочно обдумывал ситуацию. Было очевидно, что генералы готовят Олегу Павловичу какую-то гадость. Но какую именно? И как связаться с бывшим комбатом? И, главное, что ему потом сказать?
— А где он, кстати? — спросил вдруг Кондрат Ефимович. — Ну-ка посмотри — не внизу ли бродит. Не нравится мне, что он водку не пьет. Появился неизвестно откуда, проявил неуважение и смылся незнамо куда…
— Стареешь, Кондратушка, — подначил его Решетников. — Бояться всякой ерунды начинаешь. Сейчас найдем объект твоего беспокойства.
Алексей бесшумно поднялся и скользнул в темный холл.
— Ох, и постреляем же завтра! — заорал кто-то во дворе нетрезвым голосом.
— Свои патроны взял? — отозвался в ответ другой. — Или опять скажешь, что порох был сырой?
Дружный взрыв смеха заглушил все остальные разговоры.
— Нееет! — заорал первый голос. — Теперь все почестному! У всех один и тот же боеприпас будет! Мне сказали, что все готово!
— Ну что вы как дети? — Подключился к разговору третий, легко перекрывая громким голосом общий шум застолья. — Знаете же, что все это не совсем законно. Сидим во дворе, слышно всех далеко. А вы орете как на допросе.
Но Алексей не придал особого значения услышанному, сейчас его мысли были заняты другим. Он не испытывал иллюзий: если заварится серьезное дело и его решат «убрать куда подальше» — уберут. И скорее всего без особых проблем. Несмотря на весь его опыт службы в разведроте. Поэтому оставалось сделать вид, что ничего особенного не происходит, потянуть время и попробовать предупредить Олега Павловича. Как именно он его сможет предупредить, Алексей пока не знал. О чем — тоже не представлял. Но был уверен, что, зная о готовящемся заговоре, сможет этому помешать.